Муля, не нервируй… - А. Фонд
— То есть, за два куска хлеба у нас теперь вот такая экзекуция, да? А за три? Руки отрубать, как в древнем мире? А если буханку? За буханку сразу казнить, наверное? Или как? — я окончательно завёлся и меня понесло, — Софрон в комнате Музы сколько времени уже живёт?
Я повернулся к Белле и адресовал вопрос ей.
— Ну, он не всё время у неё живёт, — призадумалась та, явно обрадованная, что и до неё дошла очередь, — но суммарно, если прикинуть, то уже года два с половиной где-то живёт. А может и все три даже.
— Вот! — поднял вверх указательный палец я, — Софрон живёт в комнате Музы. Бесплатно, между прочим. А Зоя сколько живёт?
— Года полтора уже! — наябедничала Белла. — Или год? Примерно год.
— А они приписаны? — спросил я.
— Софрон приписан, — несмело пискнула Муза.
— А Зоя?
— Потому что эта корова меня не приписывает! — взорвалась Зайка.
— Заткнись, — оборвал её я, — тебе слова не давали.
И продолжил говорить. Все слушали меня с раскрытыми ртами:
— Получается, что в комнате Музы проживают посторонние лица на бесплатной основе. Брата Муза прописала. А его сожительницу — нет…
— Я не сожительница, я жена! — взвизгнула Зайка.
А бабы хором ей рявкнули:
— Цыц!
И я продолжил:
— И эта сожительница проживает незаконно и бесплатно. И вместо того, чтобы быть тише воды, ниже травы и дружить с Музой, мол, спасибо, пустила, эта сожительница устраивает безобразные драки за кусок хлеба. Отсюда у меня последний вопрос: а этот кусок хлеба куплен не на зарплату ли Музы?
— Или на её пенсию, — подсказала Белла злорадным голосом.
— Это не ваше собачье дело! — заверещала Зайка, видя, что ситуация складывается явно не в её пользу. — Я всё Софрону скажу!
С этими словами она выскочила из кухни. Хлопнула дверь в комнату.
— Дела, — протянула Полина Харитоновна, — но надо идти спать. Мне на вокзал рано вставать.
— Спокойной ночи, — пожелала всем Белла.
Дамы разошлись, и мы остались на кухне вдвоём с Музой.
— Муза, нам надо поговорить, — устало сказал я. И посмотрел на неё красноречивым взглядом. — Давайте только у меня в комнате. Без лишних ушей чтобы.
По выражению лица Музы было видно, что она явно не обрадовалась моему предложению. Но спорить не стала и покорно пошла вслед за мной.
В комнате я предложил:
— У меня есть вареники с капустой и картошкой, Дуся передала, будете?
— Нет. Нет! — аж испугалась Муза и для аргументации замахала руками. — Я не голодна, вы что!
— Угу, поэтому ограбили бедную Зайку аж на два куска хлеба, — покачал головой я.
Муза покраснела, а я жестко сказал:
— Муза, почему вы им позволяете так вести себя с вами?
Она потупилась и не ответила.
— Вы же голодаете, терпите все эти издевательства. А теперь вот и до рукоприкладства уже дошло!
— Это наши семейные дела, — прошелестела Муза бескровными губами.
— Нет, Музща, пока вы дулись друг на друга в комнате, и никто этого не знал — это было ваше семейное дело. А когда Зайка принялась вас избивать на глазах у соседей, то это уже, извините, наше общее дело.
— Она не избивала, — прошептала Муза.
— Да? — удивился я, — а что это было?
Муза не ответила и отвернула голову в сторону ковра.
— Нет, Муза, — продолжал настаивать я, — это было именно рукоприкладство. Я вошел на кухню и всё видел собственными глазами.
— Две женщины потаскали немного друг друга за волосы, тоже мне рукоприкладство, — недовольно фыркнула Муза.
— Нет, неправда, — опять не согласился я, — таскала только она вас. Вы даже отбиваться не могли. Если бы не Белла с Полиной Харитоновной, она бы вас и прибить могла.
— Но раньше не прибила, — вырвалось у Музы, и она осеклась и испуганно посмотрела на меня. Теперь она была красная вся, не только уши.
— То есть она избивала вас и раньше? — мой голос стал жёстким.
Муза сжала кулаки и на глазах выступили слёзы:
— Н-нет!
— Муза, почему вы терпите всё это? — немного изменил направление разговора я, — хотите, я вышвырну их обоих из вашей комнаты и из вашей жизни навсегда?
— Нет, нет! Муля, вы что! — Муза перепугалась, подбородок её затрясся, и на неё аж жалко было смотреть, — не лезьте в наши дела! Пожалуйста! Вы не понимаете! Вы всё испортите!
— Что я не понимаю? — сердито спросил я, — тогда объясните мне, чтобы я понял.
— Понимаете, — Муза всхлипнула, — Софрон, он всегда был таким мнительным мальчиком, с нежной душой. Он попал в плохую компанию, потому что был доверчивым. И пошел по кривой дорожке. Но поверьте, он очень талантливый. Очень! Просто так у него в жизни получилось. И поймите, Муля, только то, что он рядом со мной… То, что я рядом, помогает удерживать его, чтобы он не наделал глупостей!
Одинокая слезинка таки скатилась у неё по щеке.
— Муза, — сказал я, — теоретически ваши чувства, как старшей сестры, я понимаю. Но Софрон уже давно не тот маленький талантливый мальчик. Сейчас он — матёрый рецидивист. Он опасен для общества. А его эта подруга рано или поздно убьет вас. Или, что ещё хуже, пришибёт и сделает инвалидом. И тогда вас отправят в спецлечебницу доживать, а они прекрасно устроятся вдвоём в вашей комнате. Вы разве не понимаете, что они выживают вас из жилплощади?
Муза вытерла слезу кулачком и упрямо сжала губы. Она никак не хотела признать очевидное.
— Муза, позвольте, я помогу вам, — тихо попросил я. — Сами вы уже с этой ситуацией не справитесь. Ну, хотите, я поговорю с Софроном, припугну его?
— Муля, я, конечно, очень вам благодарна за профсоюзный талоны, но не лезьте в мои дела! — отрезала Муза и выскочила из моей комнаты, хлопнув дверью.
А я остался сидеть за столом рассматривая сжатые от бессильной злости кулаки.
Ну вот что ты будешь с ней делать⁈
Не успели шаги Музы утихнуть по коридору, как в дверь поскреблись.
—
