Муля, не нервируй… - А. Фонд
После моих слов лицо Дуси передёрнулось:
— Да какой там ужин, Муля! Так, смех один! Издевательство над желудком! У них же Фроська работает. А она рукожопая! Ой, простите Модест Фёдорович, — смутилась Дуся и торопливо поправилась, — я имела в виду жопорукая.
Я не удержался и хрюкнул. Модест Фёдорович и себе расхохотался.
— Ну, а чего вы смеётесь⁈ — Дуся виртуозно переходила от экспрессии до меланхолии и обратно, — разве умеет Фроська правильно борщ сделать? А рагу⁈
— Сегодня как раз было рагу, — подлил масла в огонь я.
— Небось ерунда получилась? — ревниво спросила Дуся.
— Да нет. Было вкусно, — ответил я.
— Ой, насмешил, Муленька! Ой, не могу! Насмешил! — теперь уже захохотала Дуся. — разве же это рагу? Вот я могу рагу делать! Всем рагу — рагу!
Она с триумфом посмотрела на меня и выпалила:
— Вот приходи завтра на ужин, Муля, и я тебе такое рагу сделаю, что твоя Фроська своё рагу может выбросить в унитаз! — выпалив эту тираду, Дуся походкой Наполеона, только что завоевавшего Австрию, Германию и Польшу и Испанию сразу, вышла на кухню.
А Модест Фёдорович повернулся ко мне:
— Как всё прошло, Муля?
— Всё хорошо, — коротко сказал я, — только, кажется, я рассорил Павла Григорьевича с мамой.
— Да ты что⁈ — аж подпрыгнул Модест Фёдорович. — А почему?
— Павел Григорьевич хотел приобщить меня к семейному делу. А мама была категорически против, чтобы я ехал в Якутск торговать пушниной.
И первый раз я увидел, как моментально багровеет лицо Модеста Фёдоровича.
Пока он переваривал эту информацию, я, кажется, понял, что показалось мне странным в разговоре с Мулиным биологическим отцом.
Глава 22
Домой я вернулся в чёртов голос. До полуночи оставались считанные минуты. А в коммуналке, кажется, жизнь бурлила круглосуточно, и никто спать даже и не собирался.
На кухне, как всегда, что-то происходило и оттуда доносились злые крики и шум.
По обыкновению, я сначала зашел в свою комнату. Поставил в холодильник кастрюльки, любовно подсунутые мне заботливой Дусей. Аккуратно развесил выстиранный и отглаженный костюм в шкаф (спасибо Дусе, от такой проблемы избавила. Надо хоть завтра не забыть зайти в какой-то магазин и присмотреть ей подарок).
Тем временем на кухне что-то грохнуло. Или кто-то грохнулся. Раздался истошный крик. Который подхватили другие голоса.
Поэтому я не выдержал и, бросив гуталинить обувь на завтра, выскочил из комнаты.
На кухне, как обычно, активно ругались.
Когда я вошел, там было жарко: Зайка вцепилась в волосы Музы, а Белла и Полина Харитоновна пытались её оттащить. Муза орала и вырывалась, но волосы у неё были густыми и длинными, поэтому Зайка ухватилась намертво, словно клещ, и удерживала её крепко.
— Пусти! — шипела Муза. — Больно же!
— Отстань от неё, ненормальная, — тянула за руки Зайку Белла.
— Не трогай Музу! — вторила ей Полина Харитоновна, пытаясь разжать зайкины пальцы.
— Всё! Ты доигралась! Хватит с меня! — верещала Зайка и не желала отцепляться от волос Музы.
Бабский кухонный армагеддон, в общем.
К сожалению, других представителей мужского пола на кухне я не заметил (либо трусливо отсиживаются по комнатам в надежде лишний раз не попасться под горячую руку, либо же их забыли пригласить на это мероприятие).
Поэтому я воспользовался дарованным мне природой правом сильного пола и громогласно рявкнул:
— Стоять! Тихо!
Бабы от неожиданности дружно умолкли, более того, Зайка разжала пальцы и выпустила, наконец, Музу.
— Что здесь происходит? — прорычал я суровым тоном (в таких случаях нужно демонстрировать максимальную агрессивность, не давать никому из баб рулить, и не вестись на их провокации в виде жалоб и слёз. Иначе тогда ничего не получится и представление затянется надолго).
— Да вот…!
— А она…!
— Ты сама…! — вразнобой заголосили бабоньки, явно намереваясь возобновить разборку.
— Молчать! — ещё более сердито рявкнул я.
Бабы умолкли и воззрились на меня.
— Говорите, Полина Харитоновна, — я посчитал, что она лицо, наименее заинтересованное, да ещё и уедет не сегодня-завтра. Так что её точка зрения будет наиболее объективна.
— Она первая… — попыталась влезть Зайка, но я не дал:
— Молчать! Тебе слово не давали! Когда спрошу — будешь говорить. А сейчас нишкни!
Зайка обиженно надулась и зло поджала губы.
А Полина Харитоновна с важным видом начала обстоятельно рассказывать.
В общем, дело было проще пареной репы. Зайка вернулась из магазина и обнаружила, что Муза ест их хлеб. Возмущённая таким фактом хищения в особо крупных размерах (по утверждению Зайки Муза съела аж два куска хлеба), Зайка сделала ей замечание и велела уворованные продукты компенсировать.
Муза же, которая по обыкновению безропотно выполняла все приказы Зайки, вдруг взбрыкнула и вместо того, чтобы, как обычно, каяться и просить прощения, наговорила Зайке кучу обидных и несправедливых слов. Дело усугублялось тем, что Софрона в этот момент дома не было.
— То есть ты, Зоя, из-за двух кусков хлеба Музу прилюдно за волосы таскаешь? — подытожил экспрессивный монолог Полины Харитоновны я.
Зайка вспыхнула и ответила независимым голосом:
— Не твоё собачье дело, что у нас в семье происходит.
Этого я уже стерпеть не мог.
Ледяным тоном я отчеканил:
— Во-первых, прекращай мне хамить. Я тебе не Муза и терпеть твоё скотство не буду. Сейчас же позову участкового, составим акт, вон у Музы кровоподтёк над бровью как раз есть, и ты вылетишь отсюда как пробка. А Софрон тебя уже через два часа забудет. Баб в Москве много, выбирай, не хочу — на любой вкус и помоложе.
Зайка вспыхнула и дерзко ответила:
— Ничего ты не докажешь!
— А у меня свидетели есть, — я указал на Беллу и Полину Харитоновну.
Они кивнули: Белла со злорадством, Полина Харитоновна просто кивнула, чтобы угодить мне.
— Тебя Софрон убьёт! — фыркнула Зайка.
— Возможно, — не стал спорить я, — убьёт и сядет. Выйдет через пятнадцать лет, так как он — рецидивист. С потерянным здоровьем, старым и больным. И то, если выйдет. А тебе сколько лет тогда будет, а, Зайка? Стоит это двух кусков хлеба?
Зайка вспыхнула и не нашлась, что сказать. А я повернулся к Музе:
— Теперь вы рассказывайте.
Муза потупилась, уши её стали красными.
— Она правду говорит, —
