Вторжение - Иван Валерьевич Оченков
Пришедшие в себя артиллеристы союзников еще долго громили густые заросли и холмы на южном берегу Качи, после чего туда снова двинулась линейная пехота. Гремели барабаны, хрипло ревели трубы, время от времени постреливали заметившие подозрительное шевеление стрелки и весь этот шум сливался в совершенно ужасающую какофонию звуков.
Наконец, так и не встретившие сопротивления колонны французов перевалили через холмы, после чего в замешательстве остановились. Противника перед ними не было, если не считать нескольких небольших разъездов, маячивших на почтительном расстоянии.
— Враг бежал, мой генерал! — счастливо улыбаясь доложил Боске ординарец. — Это победа!
— Оповестите об этом наших раненых и павших, — желчно отозвался командир дивизии, которому впервые за всю карьеру вдруг захотелось двинуть своему подчиненному по физиономии.
— Прикажете мне нагнать негодяев и, клянусь, они пожалеют о своей дерзости! — предложил ему д´Алонвиль.
— Ни в коем случае, — покачал головой генерал. — В лучшем случае, вы никого не найдете, а в худшем нарветесь на засаду. Эти московиты настоящие азиаты и мастера на подобные кунштюки!
Вскоре, как будто подтверждая правильность опасений Боске, на востоке появились конные массы, не могущие быть ничем иным, как кавалерией противника. Причем в отличие от надоевших хуже горькой редьки казаков это были регуляры. Так союзники впервые увидели перед собой русских улан, только что прибывших из Дунайской армии, и порадовались, что не стали преследовать отходящего противника.
На бумаге дивизия Корфа и впрямь казалась изрядной силой, хотя на деле входящие в нее резервные полки были укомплектованы по большей части новобранцами под командованием вернувшихся из отставки офицеров.
Выпускать их сейчас на врага было глупостью, о чем мне с ходу заявили все имевшие хоть какой-то боевой опыт генералы. С другой стороны, учить как-то надо и начинать лучше всего в таких пусть и не очень опасных, но все-таки приближенных к боевым условиях.
[1] В молодости Раглан с Бергойном служили в Пиренейской армии герцога Велингтона и отличились во время осады испанской крепости Бодахоса.
[2] Редюит (фр. reduit — убежище) — внутреннее укрепление, расположенное позади главной линии обороны и составляющее последний ее рубеж и оплот.
Глава 23
Пока казаки новоиспеченного Походного атамана кошмарили двигавшегося в сторону Севастополя врага, я нашел время немного заняться делами флота. Точнее той его части, что предназначена для минной борьбы. Как уже упоминалось, вместе с бригадой Лихачева прибыл небольшой парк, в котором помимо мин заграждения имелось достаточное количество взрывчатки, запалов и прочих материалов необходимых для устройства шестовых мин.
Именно поэтому, в данный час ваш покорный слуга находился в порту, пытаясь решить, кому из имевшихся в нашем распоряжении многочисленных и разномастных колесных пароходов достанется высокая честь стать первыми черноморскими миноносцами.
Больше всего на эту роль подходили буксиры. Относительно быстрые и обладающие небольшими размерами эти маневренные суда имели некоторые шансы добраться до противника и атаковать его новомодным оружием. Однако были и сложности. В первую очередь, практически отсутствовали специалисты способные их применять. Большинство опытных участников минных атак остались на Балтике, а те, что прибыли с Лихачевым специализировались в основном на установке мин Якоби.
Во вторую, следовало иметь в виду, что колесные пароходы никак нельзя назвать бесшумными. В темноте звуки плюхающих по волнам плиц разносятся достаточно далеко и, если часовые услышат их раньше времени, для атакующих это может кончиться плохо. И дело даже не в вероятных потерях, в конце концов минные атаки и без того дело крайне опасное. Гораздо хуже, что не будет выполнена боевая задача.
Тут бы гораздо больше подошли винтовые суда, но беда в том, что на всем Черноморском флоте такой движитель имели всего три буксира типа «Могучий» и паровая шхуна «Аргонавт». [1]
Вот за всеми этими размышлениями я получил известие, о том, что корабли Лайонса подошли к Волоховой башне и Константиновскому равелину, а еще через минуту услышал, что началась канонада. Бросив все, я отправился на батарею, чтобы лично посмотреть на действие британцев и, как по всей видимости напишут в реляциях, лично руководить отражением их атаки.
Впрочем, на деле оказалось, что большая часть английских кораблей осталась на своем месте, а к нашим батареям подошло лишь четыре пароходо-фрегата. В завязавшейся перестрелке вскоре выяснилось, что вооружены они не слишком мощными орудиями. Во всяком случае, как доложил мне прибывший чуть быстрее меня Корнилов, наши пушки били гораздо далее.
— Повреждения есть?
— У нас точно нет, Константин Николаевич, — отозвался адмирал. — У них, скорее всего тоже. Впрочем, в калильнях уже греют ядра. Так что посмотрим…
— Прекратить огонь! — неожиданно скомандовал я.
— Но почему? — удивились все присутствующие.
— Это разведка боем! Англичане пытаются выявить систему нашей обороны, узнать мощь батарей и выявить сектора обстрелов. Не стоит им помогать…
Впрочем, вскоре англичане с французами так же прекратили без толку расходовать боезапас и двинулись на Юг в сторону Балаклавы, где в это время заканчивали свое дело гусары.
Странная традиция именовать полки по титулам шефов привела к тому, что Киевский гусарский полк стал Лейхтенбергским, а Ингерманландский — Веймарским.
Первый, впрочем, только звучит по-иностранному, ибо нынешний шеф киевских гусар — мой племянник Коля Романовский-Лейхтенбергский — болезненный двадцатилетний юноша, которого в детстве едва не залечили европейские светила от медицины.
Именно этот полк я послал в Балаклаву, чтобы уничтожить все, что могло бы дать приют противнику. Конечно, разорять собственную территорию не очень-то хотелось, но как говорится, на войне как на войне.
Несмотря на то, что большого сражения не случилось, Раглану с Канробером все же пришлось дать войскам небольшой отдых. Нужно было похоронить павших, оказать хотя бы минимальную помощь раненым, в конце концов, просто накормить людей. Все это заняло немало времени, так что дальше союзная армия двинулась только на следующее утро.
Все время марша вокруг них кружились разъезды русских кавалеристов, е предпринимавшие, впрочем, никаких активных действий. Но даже простое присутствие вражеских соглядатаев заставляло англичан и французов нервничать, всякий час ожидая нападения.
К исходу дня их авангард достиг очередной речки с варварским названием — Бельбек и остановился. В отдалении, близ устья темнели стены земляного форта. Проверять занят он противником или нет никто не
