Выпускник - Мэт Купцов
— Завтрак коммуниста, — говорю, не удержавшись от смешка.
Валюша кивает, но видно — шутки не поняла, и что с неё возьмёшь? Советский человек. Для нее в норме потреблять эко–продукты. Девушка ловит мои слова, улыбается всему, что я говорю. Это главное, чтобы женщина слушала мужчину с упоением, а не возражала по каждому пустяку.
Доедаем завтрак.
Быстро собираемся на учебу.
Я уже одет, а Валя молча стоит у зеркала, поправляя русые густые волосы.
Снимаю с вешалки ее искусственную шубку, помогаю одеть.
Всё быстро, никаких «подольше посидим» или прочих сентиментальных вещей. Вот за что я люблю такие моменты– мы оба понимаем, что это было просто сейчас и здесь, а дальше будет что–то ещё, но неизвестно когда, и это не тяготит.
Зачем–то спрашиваю:
— Ты цигейку не носишь?
— Ношу. Еще рано, ноябрь на дворе, вот придет январь — обязательно надену. У меня новая шубка — каракулевая, родители подарили на двадцатилетие. Вот на Новый год и надену! — смотрит внимательно мне в глаза.
Запомнила значит мое обещание. Память хорошая. В нашей профессии без нее никак.
— Идем, — Валя открывает дверь.
До автобусной остановки идем молча. Прощаемся у метро, она вдруг говорит: — Если что нужно будет, обращайся, я оплату не возьму, — не дожидаясь ответа, уходит.
Я провожаю её взглядом, смотрю на прямую спину, горделивую осанку.
Тоже ухожу, не останавливаясь.
Не вижу смысла, что–то обещать девушке, да и не нужно это сейчас. Ни ей, ни мне.
Прощай, Валя.
Возможно, завтра будет другая Валя, или Маша, или кто угодно ещё. Я не собираюсь пока привязываться.
Пока молод и горяч, пусть так и остаётся.
В голове — только учеба, работа, перспективы. У меня слишком большие планы на эту жизнь. Хочу успеть сделать то, что не успел в 2024.
Любовь? Влюблённость? У меня на это времени нет.
В метро давка — ну, классика, семь утра, все как тараканы в одну щель лезут. Но мне не привыкать, я и не такое видел. Сегодня день предстоит тяжёлый. Надо по работе всё обработать, материалы собрать. Ночью лекции по античной литературе переписать.
А на вечер назначена встреча с Волковым. Нужно подготовиться к встрече с ним, обдумать всё, что узнал, чтобы выложить как на духу, без сучка и задоринки.
Служивые люди шуток не понимают.
Возвращаюсь в общагу, после трёх пар, голова гудит, как заводская сирена, и единственное, что спасает от безумия — это привычный ритуал — переоделся, умылся, поел.
Сажусь на кровать, раскладываю бумаги, собираю заметки, выстраиваю структуру статьи.
Записать фамилии, ключевые моменты, чтобы Нике было легче.
Ника…
Как же я умудрился влезть в этот кабальный контракт с ней?
Парни слышат, как я стучу зубами от злости.
— Зачем ты согласился на такие условия? — Серёга сидит на подоконнике и смотрит на меня.
— О чём ты? — отмахиваюсь, как от комара. Ну что он вообще понимает?
Деньги просто так никому не достаются. За деньги всегда приходится чем–то жертвовать — свободой, желаниями.
— Тебе же самому не дают писать статьи. Только Нике помогаешь, — уточняет Серёга.
— Время надо. Вот увидишь. Через пару месяцев получу своё редакционное задание, и тогда напишу чёртову статью. Свою. Такую, чтобы громыхнуло.
— Насчет громыхнуло — это ты про ударный труд в сельском хозяйстве?
— А почему нет? Могу и про сельское хозяйство. Это тебе не шуточки — фронт, можно сказать, передовой. Страна на этом держится. Ты вообще понимаешь, что такое социалистическое планирование?
— У–у! Куда тебя понесло. Я всего лишь хотел уточнить…
— Сам устройся в газету, посмотрим, что тебе первокурснику доверят. Умный если такой!
— Ну корпи дальше над своими материалами, — Серёга уже встал и идёт к двери. Похоже, обиделся, ничего, проветрится, забудется.
Я же не мамка ему, чтобы с ним вежливо разговаривать.
Парни по одному разбредаются — кто на кухню, кто к девчонкам, а я остаюсь один на один с этой кучей записей и заготовок.
Тишина в общаге — это явление почти мистическое.
Замираю на мгновение, наслаждаясь.
А потом беру ручку и начинаю строчить черновик. Мысленно матерю Нику.
Вот у Веселовой Лиды никак не получилось втянуть меня в общественную работу, а эта смогла. Молодец, что тут скажешь. Умеет вертеть внештатниками, а мы студенты — народ — подневольный. Работу дали, уже хорошо.
— Эй, Макар! Трудовик газетного производства, ужинать пора! — меня окликают, и я понимаю, что уже вечер наступил.
Ужинаю наспех тем, что дежурный по комнате сварганил. А что? Картошечка с луком — самая народная еда. Сытно и без претензий. Как говорят, «живи просто, но мечтай о большем».
— Опять по бабам? — смеются парни, когда я натягиваю куртку.
— Типа того. К начальнице материал показать.
— На ночь глядя? — они мне не верят, но это нормально. Никто в здравом уме не пойдёт к начальнице в такое время.
— Угу, — киваю, выходя из комнаты.
Ровно в девять подхожу к её дому. Не успеваю потянуть за ручку двери, как из темноты выходит майор Волков. Он меня за рукав куртки хватает, как давний приятель, хотя мы с ним только один раз всего встречались.
— Поговорим здесь, — говорит сурово, как будто я уже виноват в чём–то.
Киваю. Ну, поговорим. Идём по тёмной улице, а за нами хвост. Я оглядываюсь — серый силуэт прячется в тени.
— Это мой оперативник, — сообщает Волков, будто так и надо. — Так спокойнее. — Чего хотел? — спрашивает у меня без церемоний. Раз уж разговор предстоит, так зачем тянуть?
