Алексей Кулаков - Наследник
– Да понял я уже, понял. Что все нудишь и нудишь!
– Лучше я сейчас, чем вон они напомнят.
Глянув в сторону служивых Разбойного приказа, как раз вышедших подышать свежим воздухом, старший в семье Колычевых молча согласился. Да он и так все понимал, просто натуру свою тешил.
– Пошли-ка, брат, лучше в приказную избу. Страсть как хочется новый кафтан примерить! Кстати, а расскажи-ка мне, друг мой ситный, где же можно серебришком разжиться? Небось к казначейским дьякам на поклон придется идти?
Покрутив головой по сторонам в поисках излишне чутких ушей, Егор улыбнулся в ответ.
– Да понимаешь, есть в Москве один купчина Суровского ряду…
Глава 15
– За Москвой остаются доглядывать боярин и князь Иван Бельский, да боярин Василий Захарьин-Юрьев, да боярин и князь Василий Глинский!..
Названные великим князем тут же встали и с довольными улыбками поклонились. Потому что беречь столицу от врагов и пожаров в отсутствие державного владыки не только большая ответственность, но и великая честь!.. Опять же теперь им не надо мерзнуть в зимнем походе на Литву. Тем временем племянник царя окинул взглядом сидевших на широких лавках бояр, выискивая среди них желающих что-то сказать напоследок. Затем с теми же целями поглядел на стоящих отдельной кучкой окольничих, думных дьяков и писцов и, выждав мгновение-другое для пущей верности, огласил формулу завершения:
– Великий государь решил и Дума боярская на том приговорила!
Звучный голос боярина Бельского заполнил всю Грановитую палату, отразился легким эхом от стен и угас в шорохе одежд поспешно вздымающих себя на ноги бояр. Поклонившись, набольшие люди царства Московского неспешно пошли на выход, перешептываясь или даже вовсе тихо разговаривая, а к трону тем временем подскочил служка с особой подушечкой. Затаив дыхание, подставил ее под скипетр в царской руке, а когда державная регалия улеглась на мягкое ложе, он тут же понес ее в казну, дабы укрыть в особо крепком сундуке. А чтобы носильщик не заблудился по дороге, к нему сзади пристроилась в сопровождающие пара рынд. Вслед за скипетром уплыла на подушке шапка Мономахова, затем большой золотой крест, после чего закончились как регалии, так и те, кто их уносил и охранял, оставив государя и его наследника вдвоем в большой палате.
– Устал, сыно?..
– Нет, батюшка. В этот раз даже и заскучать не успел.
Звучно хмыкнув, Иоанн Васильевич щелчком пальцев сбил тафью сына ему на затылок, ласково взъерошив тяжелую гриву волос.
– Я-то думал, ты у меня сидишь да учишься – а тебя, оказывается, скука заедает? Так, да?..
– Не так, батюшка. Дела державные мне очень интересны, а вот когда бояре местничать начинают да рядиться – вот тогда да. Я уж, поди, всю их родословную выучил, того не желая… Ну батюшка!!!
Вытянув окончательно перепутавшиеся серебряные пряди из родительских рук, десятилетний мальчик смешно надулся.
– Ути-пути, грозный какой!.. А не надо было отращивать.
Тихонечко рассмеявшись, тридцатидвухлетний великий князь вновь притянул сына к себе:
– Кое-кто уже шепчется, что мой наследник со спины на девицу похож. Что скажешь, сыно?
– Не им, худородным, кровь царскую обсуждать!.. А будут языки свои распускать – так их и отрезать недолго, вместе с головами.
Вновь хмыкнув, только на сей раз с явным одобрительным оттенком, царственный отец отпустил сына:
– И то верно. Бояр да князей держать надо вот так!
Его унизанные перстнями пальцы правой руки медленно сжались в кулак.
– Чуть дашь слабину – они разом замятню какую устроят или иную склоку. А там и всю Русь по кусочкам растащат. Знаю я все их чаяния – опять сесть по своим уделам самовластными князьцами!.. Или стать как шляхта Жигимонтова, чтобы прав и вотчин поболее, а службы да иного тягла поменее…
Резко замолчав, правитель пару мгновений утихомиривал разгоревшийся в груди гнев. Затем встал с трона, поправил тафью на голове первенца и ласково ему улыбнулся:
– Пойдем пополдничаем.
Шествуя по переходам Теремного дворца, отец и сын молчали. Немного слов было произнесено и во время довольно скромного обеда, где они отведали пирогов с белорыбицей, пшеничных лепешек да несколько видов жареной и вареной дичины, запив все это горячим сбитнем. Затем стольники поднесли своему государю кубок густого вина с пряностями, а перед его наследником расставили малые чаши с сочным изюмом, грушами в меду, татарским чак-чаком, вялеными финиками и прочими восточными сладостями, а также кружку исходящего легким парком взвара иван-чая.
– Отец Макарий тебя вельми хвалил за прилежание в изучении языков да за любознательность. Что же ты такое у него спрашивал, сынок, что архипастырь наш столь тобой доволен?
Равнодушно ковыряясь в чуть слипшемся рахат-лукуме, Дмитрий слегка пожал плечами:
– Да все как обычно, батюшка. Про то, как иные монастыри основывались, про житие преподобного Иосифа Волоцкого, про янычар османских, про Киево-Печерскую обитель…
– Ну-ну, зачастил-то! Погоди. А чем это тебе те янычары интересны?
– Хотел понять, чем они сильны и в чем их слабость.
– Нашел у кого спрашивать!..
Насмешливо, но притом совсем необидно рассмеявшись, великий князь приободрил замолчавшего отпрыска:
– И как, понял?
– Понял, батюшка. Надобно по их примеру и нам набирать сирот да учить их делу воинскому. И командиров им назначать худородных, но способных. Чтобы только тебе были преданы, только тебя слушали и во всем зависели. Султан Мурад, коий янычар и придумал, с их помощью здорово прижал своих бояр – значит, и у нас тако же можно. Опять же и добыча с такого войска будет вся в казну, и земли завоеванные только под твою руку.
– М-да.
Встрепенувшись, Иоанн Васильевич глубоко вздохнул:
– Так у нас есть уже такое – стременные стрельцы называются. Али забыл?
– Нет, батюшка, как можно? Просто… Ну мало их, всего тысяча. И людишки там разные, и воюют кое-как. Стреляют так себе, саблями машут худо, только с бердышами и ловки.
– Это да.
Еще раз вздохнув, только с неподдельным сожалением, хозяин покоев тихо пробормотал:
– Дело-то хорошее, да только где же столько серебра взять?
С силой провел по лицу, отгоняя заманчивые видения, и перевел разговор на иное:
– А с Киево-Печерской обителью что?
– Отец Макарий говорил, что в ней самая лучшая либерея из всех ему известных.
Видя, как мечтательно вздохнул сын, Иоанн Васильевич и сам исполнился некоего любопытства – в конце концов, ведь это именно от него Митьке передалась любовь к чтению. Сколько он книг в отрочестве перечитал! Поди, сотни три будет, не менее.
– Либерея, говоришь?..
Хм… послать, что ли, какого ловкого человечка, чтобы тот разнюхал там – что да как, и переписал названия рукописей? Если что глянется, так монасям и грамотку можно отослать – чай не откажут православному государю, сделают несколько списков.
– Батюшка.
Отогнав мысли о чужих книгах, царственный отец сосредоточил взгляд на собственном первенце, состроившем просительную мордашку:
– Говори…
– Батюшка, дозволь отца Зосиму навестить?
– Поездить по святым местам никогда не вредно, Митя. Да только как же быть с мастеровыми людишками, что с весны еще отправлены были в Гжель? Всю твою роспись и уроки они выполнили. Хм… или не все?.. Подай-ка мне вон ту грамотку.
Приняв из рук сына небольшой свиток, хозяин покоев сдернул с него тесьму и развернул.
– Ну вот, как я и говорил: самолучшей глины, песка сеяного и прочего навозили с превеликим избытком, мельницу поставили, печей разных обжиговых понастроили, иное прочее приуготовили. Теперь только тебя и ждут. Что скажешь, сыно?
Тут великий князь немного лукавил: людишки, если надо, хоть до следующего лета будут сиднем сидеть, волю царскую исполняя. Не им, нет – ему самому не терпелось подержать в руках гладкий белый фарфор и посмотреть сквозь прозрачное стекло. Получить еще одно свидетельство великой благодати, ниспосланной его роду самим Вседержителем, – а также от души позлорадствовать, представляя, каким завистливым ядом начнут исходить чужеземные властители при одной только вести, что в русской земле вовсю выделывают то, чего сами они не могут. И без того пушки из свиного железа в основном только в его царстве и льют, добрая пенька только у него выделывается, как и березовый деготь. А еще лен, воск, мед, ревень, пушная рухлядь… Ежели ко всему этому добавить бумазею новой выделки да фарфор, не уступающий китайскому, да стекло и зеркала не хуже венецианских – ох и засуетятся, ох и забегают как ошпаренные купцы Ганзы!.. А вслед за ними и все остальные гости торговые из разных иноземных держав.
