Алексей Кулаков - Наследник
– Ну, бабы!!!
Впрочем, шагая по словно бы вымершему дому, он с каждым мигом успокаивался все больше – какой смысл жалеть о потерях? Лучше позаботиться о том, чтобы их больше никогда не было. Поэтому по возвращении в «гостевую» горницу, где в три ручья самозабвенно рыдали жена и дочь, а вокруг них растерянно суетилась вторая челядинка княжны Мавра, он уже обрел привычный покой и даже успел найти способ, как исправить упущения в воспитании своей старшенькой.
– Батюшка…
– Цыц! Доньку в монастырь, до самого замужества.
В этот раз обморок одиннадцатилетней Авдотьи вышел без малейшего притворства. Три, а то и все четыре года под строгим надзором монашек и на скудном питании!..
– А ты, душа моя…
Евдокия Никитична заранее сжалась, не ожидая для себя ничего хорошего.
– …Попроведай-ка отцовское имение – то, что в Ухре. На год!!!
В день пятнадцатый августа года семь тысяч семидесятого от Сотворения мира в большой и дружной семье Колычевых нежданно-негаданно образовалась радость: самого младшего из трех братьев, именем Егорий, повелением великого государя Иоанна Васильевича (дай-то Бог ему многие лета!) подняли из простых служилых воев Постельного приказа аж в стряпчие[150] самого государя-наследника. В тот же день выдали ему новый черный кафтан с серебряным шитьем, богатую шапку… Остальное покамест было старым, но это ненадолго – позвякивала, ой как ласково позвякивала серебряными копийками потертая и уже не раз латанная калиточка на поясе у Егорки. Да нет, какой же он теперь Егорка? Тут бери выше – сам Егор сын Никандров! А ежели Господь будет милостив, со временем, может, даже и выслужит себе целого Егория Никандровича[151] – Адашевы тоже незнатного рода, а в окольничие пробились. И чем Колычевы хуже них?
– О-оо!.. Да ты, братка, в своих обновках ну прямо вылитый боярин!
Вернувшийся домой после первого дня службы в новой должности и посещения Торговых рядов стряпчий принял поднесенный женой ковшик со сбитнем, глотнул пару раз и вернул обратно, не забыв прикоснуться с мимолетной благодарностью к нежным рукам своей ладушки. Утерся малым рушничком, степенно огладил короткую бородку (специально к стригалю ходил, подровнять торчащие космы на голове да во́лос на лице) и солидно ответил:
– Зарекаться не буду.
Средний из братьев, Филофей, одобрительно засмеялся и со всего маху хлопнул высокое начальство по литому плечу:
– И то верно. Главное, по службе не плошать!
После семейного обеда старший, Спиридон, щурясь, словно довольный жизнью кот (и предварительно понизив голос), предложил подняться в верхнюю горницу. Где и «добить» пару-тройку кувшинов славного густого пива, оставшегося с недавнего праздника, на коем и они сами, и все их соседи от души отметили нежданную радость. Поднялись, расселись, смочили в пене усы…
– Ну как оно, брате?
– Да все то же, Спиридон. Только к Димитрию Ивановичу ближе.
– Ну, это понятно, это само собой. А что поручил? Или ты покамест не удостоился?
Помолчав и явно что-то прикидывая, Егор не спеша выцедил половинку кружки.
– Отчего же, удостоился.
– Ну и? Да не тяни уже!..
– Об одном деле скажу. Но только из-за дочки твоей, Филька. Потому как наказом государя-наследника про все его дела я говорю только с теми, до кого они имеют касательство. О тех же, кто будет настырно любопытствовать да вопросы хитрые задавать, велено мне докладывать особо.
– Ишь ты, какие строгости. Давай уж, не томи… Стряпчий.
Опустошив кружку, младший из братьев сам же ее и наполнил.
– Великий государь собирается учинять вторую аптеку, для московского люда. Заведовать ею будет докторишка иноземный, а травы разные да все прочее с Аптечного приказа получать.
– Так нет же такого приказу?
– Ну, значит, будет! Димитрий Иванович, доподлинно вызнав из мудрых книг и бесед со святым старцем Зосимой, какие травки и коренья можно на Руси сыскать, указал мне привести к нему недорослей и дев. Нежного возраста и нужной склонности. С тем, чтобы их руками те самые травки и собирать. Тех же, кто себя хорошо проявит, поставят в обучение господину Клаузенду – на государевых алхимиков.
– Чего?!
Еще раз хлебнув пива, Егор почти было дотянулся до сушеных снетков[152], но в самый последний момент переменил выбор в пользу моченого соленого гороха.
– Взвары, мази да настои всякие варить будут в Аптекарском приказе. Навроде травниц да коренщиков. А те, что не подходят, так и будут для них сено лечебное собирать да в земле ковыряться. Тоже какая-никакая, а служба.
– А-а-а! Так при чем здесь моя Есфирька?
– Ну… Она ведь у тебя тихая. Аккуратная, умненькая, чистюля. Опять же – старательная. А в аптекарском деле без этого, считай, никак.
Видя, как Филофей от удивления пронес ржаной сухарик мимо рта, брат тихо хрюкнул. То есть фыркнул конечно же.
– Девку – в аптекарки?!
– Да я тоже поначалу глаза-то от прям как ты вытаращил. А потом рассудил: придет какая боярыня или купчиха в аптеку по женским своим делам – и как ей с аптекарем о них разговоры разговаривать? Невместно ведь. А с девицей-то самое оно выходит.
Все трое дружно смочили усы темной влагой, затем бывший постельничий сторож понизил голос до возможного:
– А ежели племяшка будет стараться да государь-наследник увидит в ней нужные задатки – мыслю я, сам возьмется ее обучать. На лекарку.
– Сам?!
– Тсс, ты чего орешь-то?
Раздраженно помолчав, Егорий все же проворчал:
– Сам. Видели, поди, девицу юную рядом с Димитрием Ивановичем? По всему выходит так, что она и есть первая его ученица. Только вы про это – никому!.. А то живо на дыбе окажетесь.
– Вот те раз!.. А поголос-то был, что это он себе новую челядинку взял – из-за того, что Овдотья поспевать перестала.
– Ну так и вы то же самое всем говорите. А кто спрашивать будет или что иное шептать, сразу о них мне доводите. Я уж расстараюсь!..
Заглянув в кружку, стряпчий немного отпил темной влаги, затем напомнил родичам:
– Сами знаете – болтливых наш государь-наследник не жалует и любую лжу видит.
Мысленно все три брата продолжили: а еще крови не боится. Под этот немудреный (зато от всей души) тост они вновь опорожнили свои кружки.
– Ты пообмысли, Филька. Ежели все сладится – племяшка ведь до конца дней своих под государевой рукой, да как сыр в масле!.. И вот еще что. Указано мне не мешкая подыскать человека надежного, себе в подручники.
Не уберегся средний брат – поперхнулся да закашлялся.
– И кажется мне так, что человек тот со временем тоже может в стряпчие выйти.
Откашлявшись (а делал это средний Колычев долго и обстоятельно), Филофей решительно кивнул:
– Согласен.
В неподдельном расстройстве дернув рукой, Спиридон невольно плесканул пивом прямо себе на сапог:
– Ты посмотри, все без меня решили! Больно быстро запрягаешь, Егорка, – я ведь своего слова еще не сказал!..
– Да ты не кипятись, брате. Мне ведь и насчет тебя указали. Строго-настрого.
Пиво оказалось полностью позабыто, как и нарождающийся гнев.
– Э-э-э?.. Что, прямо вот так – строго-настрого? А чего именно?
– Да понимаешь, так вышло, что пришлось тебя упомянуть. Сам ведь ведаешь – коли Димитрий Иванович о чем спрашивает, утаить невозможно. Особенно если он сам заинтересовался. Вот и пришлось рассказать, какой ты хитрый да осторожный. Мол, уж до того хозяйственный, что прямо за истертую деньгу[153] удавить готов. И ежели только выгодой какой запахнет – ты поперед всех соображаешь, как и что… Га-га-га!..
Поняв, что над ним только что пошутили, глава семейства грозно насупился. А потом махнул рукой и тоже засмеялся. Вот ведь – не брат, а шельма какая!.. Тем временем Егор внезапно посерьезнел:
– А он мне на то сказал, что именно такой стряпчий ему и надобен. Так что, брате, завтра я тебя государю-наследнику поведу представлять. Вот так-то.
Посидев еще с полчаса и оставив в полной сохранности последний кувшин, братья разошлись по своим светлицам. Старший напряженно обдумывал, зачем же он понадобился царевичу Димитрию, средний внезапно захотел поглядеть на старшую дочь Есфирь, а младший… Младший просто возжелал. Супругу. Впрочем, следующим утром все трое были, что называется, «ни в одном глазу» – и после легкого утренника дружной компанией устремились к Кремлю: Филофею надо было в Постельную избу, дабы выйти из списков дворцовой стражи, а Егор со Спиридоном, отстояв утреннюю службу в Благовещенском соборе, медленно зашагали к Тимофеевской башне. Ощущения и у одного, и у второго были немного странными: еще недавно они стояли в оцеплении вокруг старшего из царевичей, а теперь уже именно их остановили да начали расспрашивать – кто такие и зачем пришли (будто бы не знали, ироды!). А перед тем как пропустить, избавили от ножей на поясе и охлопали по рукам-ногам и тулову. Впрочем, они на то не обижались. Служба!.. Приблизившись, им пришлось остановиться в трех шагах и ждать – наследник престола Московского и всея Руси был занят.
