Черкес 2. Барочные жемчужины Новороссии - Greko
У ближайшего поворота я свернул. Дорога запетляла подобно серпантину. Я направил лошадь на ближайший холм, и она без особо усилия меня вынесла на самую вершину. Преследователи достигли поворота, притормозили. Потом один указал на меня плёткой. Они со свистом свернули с главной дороги — скорее, с пыльного проселка — и поскакали в мою сторону.
Я развернул своего Боливара, изобразил, как я надеялся, резкий посыл вперед с помощью удара пяток по лошадиным бокам и… Зря я это сделал! Белые склоны отвесных скал с редкими пятнами зелени вдруг слились в одну единую полосу. Ветер ударил в лицо. Я заорал.
Боливару не было дела до моих криков. Почувствовав свободу, он понесся к одному ему известной цели, безошибочно выбирая безопасный путь. Он легко взлетал на холмы, бесшабашно спускался, пересекал мелкие ручьи, разбрызгивая мириады водяных капель. Я же всеми силами старался уберечь своё седалище от превращения в отбивную. Снова завалился на гриву и немного привстал в стременах, согнув ноги в коленях. Наверное, со стороны я выглядел как жокей-профи, элегантно отклячивший свой зад перед зрителями ипподрома.
Но я не был ни жокеем, ни, тем более, профи. Ноги от напряжения свело так, что я понял: еще минута — и я покачусь с лошади, чтобы размозжить о камни свою дурную голову. Опустившись обратно в седло, натянул поводья. Бег лошадки сменил ритм. Мне было невдомек, как он назывался — рысь, аллюр или иноходь. Я не знал и спросить было некого. И некогда. Требовалось быстро найти решение.
Рывок Боливара позволил выиграть несколько сотен метров. Крики преследователей раздавались за ближайшими холмами. Не было сомнений в том, что скоро меня догонят. А я, как назло, безоружен. Не переться же на крестины племянника с револьвером за поясом⁈
Дорога вынесла меня в еще более страшное место, чем уже проделанный спуск с плато. Теперь она шла по узкому карнизу. Слева был крутой обрыв, справа — высокий, но вполне преодолимый, если хорошо постараться, подъем, если не лезть на многочисленные серые осыпи. Через десять метров к дороге примыкали густые заросли цветущего шиповника.
Около этих кустов я затормозил, спрыгнул с лошади и хлопнул ее по крупу. Боливар без особого энтузиазма поскакал дальше. Я оббежал купу шиповника и полез в кусты с обратной стороны, старательно, но безуспешно сражаясь с иголками.
Мимо меня проскакали два всадника. Пыль от копыт моей верной лошадки еще не улеглась. Им было не до того, чтобы вертеть головой. Погоня полностью завладела их мыслями. Если они были. Я разглядел через листву под белыми чалмами караимов удивительно тупые лица, не обезображенные интеллектом.
Я вылез из кустов и полез в гору. Только сейчас почувствовал, что ослабли не только ноги, но и болели пальцы после того, как я бессознательно цеплялся за конскую гриву. Но времени жалеть себя не было. Следовало нарастить разрыв.
Я карабкался изо всех сил, чаще двигаясь на четвереньках. Наверное, так взбирался отец Федор на скалу в Дарьяльском ущелье с батоном колбасы в зубах. Вместо колбасы у меня за пазухой была почти тысяча рублей и терять ее никак не хотелось. Я прибавил, насколько было возможно.
У самой вершины я услышал крики за спиной. Оглянулся. Преследователи возвращались, ведя в поводу моего Боливара. Когда я оказался в высшей точке горы, два караима стреножили лошадей и снова устремились за мной в погоню.
Карабкались по осыпям они не так ловко, как скакали.
«Ну, и олухи!», — подумал я, имея на то все основания.
Гора имела необычную форму, напоминая женскую грудь. Крутой подъем, который я с трудом преодолел и с которым в этот момент боролись двое будущих «терпил», и плавный спуск с другой стороны, невидимый с дороги. И внизу справа и слева от горы-сиськи вполне приличные проходы на дорогу, перегороженные теми самыми зарослями шиповника.
Я рассмеялся. Перестал изображать «сосок» горы-сиськи и рванул что есть мочи вниз. Достигнув подошвы, я бросился по руслу высохшего за лето ручья обратно на дорогу. Выскочил, обогнув гору. Подбежал к лошадям. Караимы карабкались наверх, не ведая, что творится за их спиной, и уже приближались к вершине. Я стал распутывать веревки, удерживающие лошадей. Мою они даже не удосужились стреножить — просто привязали к седлу ее повод.
Теперь мой черед поиграть. Зажал в руке поводья караимских лошадок. Оседлал Боливара.
— Э-ге-гей! — закричал весело. — Олухи, вы никого не потеряли⁈
Мои преследователи замерли в двух шагах от вершины. Развернулись. Застыли с открытыми ртами. Один плюхнулся на землю, второй закричал по-татарски, но я его понял:
— За конокрадство бьют кнутом!
— Вы дурачки⁈
— Как ты догадался про брата⁈ — замахал руками стоявший на ногах.
«По-моему, ты от брата недалеко ушел», — хмыкнул я про себя. Чистая комедия!
— Сдам лошадей в караул греков, — закричал я в ответ.
Реакция на мое предложение последовала неожиданная. Оба повалились на колени и в мольбе протянули мне руки:
— Только не арнаутам, добрый господин! Пощади!
— Тогда могу у цыган отставить! — крикнул, но сразу понял, что это плохая идея.
— Мы бедные пастухи, господин. Нам без лошади нельзя!
— Так что вы хотите?
— На въезде в Бахчисарай — конюшня Кривого Джемиля!
— Черт с вами! Если доберусь без приключений, оставлю у Кривого татарина! Мне еще до Ялты добираться!
Нам всем троим осталось лишь надеяться, что у Боливара не было своих планов.
— Великий господин! Зачем же тебе в Бахчисарай? Ялта — за тем хребтом! — он ткнул в сторону гряды гор, к которой мы за время погони приблизились. — Завтра будешь на месте.
Я задумался. Планировал сегодня заночевать в Бахчисарае. Потом утром отправиться в Балаклаву. Еще через день сесть на дилижанс до Ялты и еще раз испытать на своей шкуре все прелести местного аналога ралли «Париж — Дакар». Выходит, путь через горы — один день экономии. И тренировку никто не отменял. Наоборот, перейти горы на лошадях — можно сказать, практика, приближенная к боевой. В Черкесии дорог с каменными одеждами не будет.
— Где же я заночую в горах? И как перейду их без проводника?
— К вечеру великий господин доберется до аула Бююк-Узенбач. Там можно и поесть, и переночевать, и взять проводника до морского берега. А до аула я провожу!
Ага,
