Запад-81 (СИ) - Александр Викторович Горохов
Наутро болело всё тело. Совсем как после марша под Гродно. Вот ведь ёлки-палки! Всего-то семнадцать дней прошло, а кажется — это было в какой-то другой жизни: столько событий с тех пор произошло, столько нервных клеток сожжено.
— Ну, что, соколята? — как обычно, громогласно приветствовал нас комбат. — Последний рывок остался. Не абы что сегодня проезжать будем, а знаменитый Полоцкий укрепрайон. А доберёмся до места и устроим козью морду эсэсовцам. Задача наша будет заключаться в том, чтобы их бо́шки действительно стали дохлыми. Не просто разгромить, а уничтожить, раздавить эту гадину!
Вот, значит, ради кого нас сюда гнали — ради дивизии «Мёртвая голова». А раз так, то прочь усталость. Цель того стоит, чтобы потерпеть ещё несколько часов: контрудар из-за дотов укрепрайона в направлении населённого пункта Дисна по эсэсовской сволочи.
Зная предстоящую благородную цель, и тяжести марша по убитым белорусским просёлкам 1941 года переносить легче.
Естественно, никакой атаки сходу не было. Да и какая может быть атака сходу, если полковая колонна растянулась на несколько километров? Вошли за линию оборонительных сооружений укреплённого района в районе Фариново, а перед Полоцком свернули на дорогу, идущую от Дисны. Не теряя времени, авторота двинулась в город, где нас уже ждут боеприпасы и топливо, а мы, проехав ещё километров пять, принялись обустраиваться в лесу, неподалёку от моста через реку Ушача.
Фронт гремит совсем недалеко, километрах в шести-семи. Но сейчас наша задача — не лететь стремглав в сражение, а готовиться к нему. Проверить и обслужить технику и оружие, пополнить боезапас. Отдохнуть, наконец, после изнурительного перехода от самого Ивье. Надеюсь, красноармейцы, сдерживающие натиск эсэсовской дивизии где-то в районе Бездедовичей, удержат позицию хотя бы до утра?
Удержали. Спозаранку вся наша артиллерия, включая реактивную, выдвинулась за реку. А там пришёл и наш черёд ехать по мосту через эту плёвенькую, в общем-то, речушку.
— Вперёд, соколята! — отдал приказ на движение к исходным позициям атаки наш комбат. — Зададим жару эсэсовцам!
Прода от 14.03.23
Лейтенант Алексей Вавилов, 9 июля 1941 г., 12:30, Дисна
Отход советских войск от Шарковщины, честно признаться, произвёл на меня гнетущее впечатление. Обидно всё-таки: укрепились, подготовились к хорошей драке с фрицами, а они нас перехитрили. Не полезли между болотами на север, а обошли южнее. Нашли слабое место в обороне 100-й дивизии, связали боем подразделения нашего полка, чтобы мы не могли перебросить ей помощь, и открыли себе путь вдоль берега Дисны.
Если здраво судить, то полк оказался в полуокружении. Пусть даже с севера немцев нет до самой Двины. Но нам лезть туда через болота или в обход них тоже смысла нет: на правом берегу тоже их войска. С юга наши заслоны они оттеснили за Новый Погост и оседлали автомобильную и железную дороги, проходящие по единственному незаболоченному участку пути к Шарковщине. Теперь вот вышли к селу Дисна, перерезав нам путь отхода к Полоцку. Осталась лишь одна дорога, ведущая к Верхнедвинску, который успешно обороняют два полка 120-й гвардейской мотострелковой дивизии, мотострелковый и танковый. И для чего мы караулим эти бескрайние болота в окрестностях Миоров, мне совершенно непонятно.
Полковая разведка, перебравшаяся через протоку между озёрами Нобисто и Обстерно, облазила все деревушки на той стороне, и не обнаружила ни одного фрица: все ушли. А мой взвод продолжает караулить никому ненужные развалины моста. Зачем?
Нет, какая-то польза от этого безделья есть. Мы «сошлись» с местным населением. Ему же тоже досталось от того ночного боя, вот ребята в свободное время и взялись помогать тем, у кого от взрывов снарядов и мин пострадало хозяйство. Среди них много призванных из села, поэтому знают, как забор поправить, крышу починить. Вот и стараются пацаны, а население их домашней едой подкармливает. Ну, а кто-то шуры-муры с местными девицами крутит: на срочной службе с женским вниманием, как вы понимаете, туго, а тут они — первые парни на деревне. Тем более, после того, как наше иновремённое происхождение перестало быть секретом. И все ржут от самого частого вопроса, звучащего при знакомстве с девчонками: «А у вас коммунизм уже построен?».
Мне, следует признаться, его тоже задавали не единожды. Но не девчушки-комсомолки, для которых я «слишком старый», а серьёзные мужики. У них я, красный командир, в большом авторитете, вот они ко мне и обращаются за советами. Но у них самый животрепещущий вопрос — не про коммунизм.
— Ты скажи нам, товарищ командир, что будет, когда вы уйдёте? Уйдёте ведь? А то твои красноармейцы девкам такие страсти рассказывают, что страшно верить.
— Уйдём. И не пугают вас мои бойцы, а правду говорят, что было у нас, когда фашисты сюда пришли. И людей живьём жгли, и расстреливали. Да что там рассказывать? Ваши же уже плавали в Малявку, тамошние должны были поведать, как себя ведут эти немцы. Ну, чего отнекиваетесь? Знаю, что плавали. Долго говорить не буду, скажу только, что у нас они каждого четвёртого жителя Белоруссии убили.
Деревню Малявка эсэсовцы, конечно, не сожгли, но выявленных коммунистов и комсомольцев сразу же расстреляли. И, в отличие от нас, пограбили людей знатно. Ну, то самое знаменитое «Матка, курка. Матка, яйки. Матка, млеко». Собак всех перестреляли. Я и раньше про это в книжках про войну читал, но на примере этой деревни убедился, что есть у фрицев такой обычай.
— Уходить поздно уже, — со вздохом пробурчал один из мужиков лет сорока пяти.
— Поздно. А вот продукты какие-никакие спрятать где-нибудь в лесу, чтобы с голоду не помереть, когда они грабёж начнут, ещё не поздно. И оружие, если у кого есть, припрятать, тоже. Через годик за владение им можно будет и на виселицу угодить.
— А ваша Советская власть, значит, их всё равно прогонит? — угрюмо пробурчал другой, пятидесятилетний бородач, по говору немного отличающийся от местных.
— Прогонит, прогонит, — насмешливо глянул я на него. — И, надеюсь, даже раньше, чем это было там, у нас. В это время у нас всё намного хуже было: Минск ещё 28 июня сдали, фронт был по Березине, триста тысяч красноармейцев в окружении западнее Минска погибли или в плен попали. Считай, что тоже погибли, потому что немцы большинство из них голодом и болезнями уморили. А сейчас Минск стоит, немец только-только к Укрепрайонам подбирается. Прогоним и займёмся предателями, прислуживавшими им. Даже через тридцать пять-сорок лет им прощения не будет.
Не знаю,
