Детство 2 - Василий Сергеевич Панфилов
Оно бы и ничего, будь я хотя бы взрослым. Выбился знакомец в люди, стал быть. Это понятно хотя бы, в голову уложить можно. Особенно если постепенно.
А я по годам щегол ещё. Но при деньгах и положении. И сам, а не в наследство.
Неудобно. Всем причём. А как иначе-то? Кнутами такое вбито, за поколения, разом не своротить. Так и расхожусь потихонечку со знакомцами старыми. Потому как ну разве можно так общаться нормально?!
— Ты погоди! — останавливаю я дворника с махрой, роясь за пазухой. — Третий день таскаю, запамятовал совсем.
— Ишь! — недоверчиво косится он на пачку недешёвого табака. — И откуда?
— Случай! Был в редакции, а там они нетверёзые, да баловались в «менку на сменку», торгашеством шутейным развлекались. Ну и я. Вот так вот доменялись, а потом и забыл. Куда теперь? Владимир Алексеевич не курит, только чихать табаком любит. Думал, кому из них отдать взад, но нет уж! Азарта тогда в другом разе не будет.
— Спасибочки! — зарадовался дворник, пряча табак в глубинах одёжи. — Я уж поберегу! Не на кажный день такое, а штоб вечерком посидеть за чарочкой.
— Дело хозяйское, — согласился я с ним, — ну всё, побёг!
Обстучав снег с сапог, захожу в Степановский флигель, што направо у ворот. Шапку с головы и кланяюсь молча, штоб не мешать творческому процессу.
Комната здоровенная, холодная, печка дымит. На середине комнаты рогожа с одеялком ватным поверх, а на нём девочка лет восьми с петухом медно-рыжим на коленях. Модели, значицца.
Сидит себе, петуха гладит млеющего, да што-то ему тихохонько рассказывает. Девчоночка конопушечная, улыбчивая, солнышко такое себе. С петухом в одну масть.
Тихо всё, только Алексей Степанович по комнате ходит, да негромко поправляет учеников. Ну и я тихонечко в уголок, да и сгрузил притащенное.
— Здравствуй, Егор, — неслышно подошёл Степанов. — Меценатствуешь?
Улыбается…
— Так, — жму плечами, — по чутка. Мелки только так расходуются! Всё училище не облагодетельствую, но по-мелочи почему бы и не да!
— Тебя без обязательств вольнослушателем взяли, — напоминает он.
— И я без обязательств! Чуть больше притаскиваю, чем себе и Саньке.
— На полкласса, — снова улыбка, чуть укоряющая за лишние траты. Што сказать? Плечами только жму, да и на своё место, и так опоздал. Я тут так, мимохожий да мимоезжий, разика на четыре в неделю, да и то на полдня. Для общего развития, значицца.
Санька, тот да! Дневать и ночевать готов, выбил у него только обещание тратить время не на одну живопись, но и на школьное всякое.
В училище вроде как и преподают не художественное всякое, но так – вроде как и есть, но толку нет. Единственное – древнеримское по богам зачитывают крепко, а остальное што есть, а што и нет.
— Небольшой акцент на яркие черты моделей, — советует он мне. — Не копируй фотографически, а… Да, уловил.
Алексей Степанович также неспешно отходит к следующему ученику. Што интересно – все в одном классе, а повторяльщины, единой для всех, нет. У меня вот графика хорошо идёт, учитель дивится даже – говорит, будто вспоминаю выученное!
А я, наверное, и правда вспоминаю. Такое себе снилось – сперва про школу художественную, пусть и брошенную быстро, а потом просто – увлечение. На уроках вместо занятий черкал постоянно в тетрадках всякое – то пером, а то и карандашом.
Вот и решил – вспомню сперва, што раньше умел, а потом уже краски. Алексей Степанович противиться не стал, ему и самому любопытно. Потому как я вроде и не талант, но – самобытно. Да и так, неплохо получается.
К часу Алексей Степанович нас распустил, и Санька потянул меня на обед.
— Здесь хорошо кормят! На семнадцать копеек – во! От пуза! И вкусно очень. С мясом!
Мне хмыкнулось, вспоминаючи – на семнадцать копеек на Хитровке не только пообедать, но и позавтракать, а если ужаться, то и на ужин хватит. Правда, с риском засесть потом где-нибудь со спущенными на полдня штанами. Такая себе желудочная лотерея.
Засомневался было, а потом думаю – надо! Посмотреть, где Санька обедать почти што каждый день станет. Проверить. Да и так. Он же здесь обжился малость, а я наскоками. В коем-то разе не я ему покровительственно, а совсем даже наоборот.
— Одёжу-то с собой бери!
— Да там проскочить по двору! — отмахнулся было Чиж.
— С обеда и уйдём.
— А?
— Заказали выступление, — поясняю, кидая ему с вешалки пальтецо на ватине. — Купцы Содовниковы на именины племяннику.
— А ты пошто? — спрашиваю у девочки, вытащившей было кус хлеба из-за пазухи. — После обеда снова? Ну так и пошли с нами, угощаю.
Глянула на меня недоверчиво, но я глаза не опускаю, и такое солнышко в ответ взошло! Подхватилась вместе с петухом, да и с нами.
— Волнухинская мастерская, — пояснил Санька, — здесь же и столовая, Моисеевна заправляет с дочкой.
— Жидовка?
— А и не знаю, — потерялся Санька, — што-то даже… хотя вряд ли, попы прицепились бы. Из староверов скорее.
Две комнаты сводчатые, внутри столы дощатые, скоблёные начисто, добела. Чёрный хлеб горами – бери! И ни единого таракана, даже и удивительно. Вот же чистотки!
— Новенькие никак? — подслеповато прищурилась от печей старушка, вкусно пахнущая съестным.
— Новенькие, Моисеевна! — бойко отозвался Санька.
— Ну и славно!
Щец взяли с говядиной, да и сели за столы, с тулупчиками под жопы. Малая истово ест. Не голодает, да и так – видно, што любимица в семье. Но мясо небось не каждый день!
Молча ели – воспитание-то деревенское, за пустые побрехеньки за столом ложкой по лобешнику небось каждый схлопатывал, да не шутейно! До шишака.
После щец кашу молочную, да с молоком, тогда только и расплатились.
— Порядки такие, — пояснил Санька, — доверяют!
— А… — открыл я я было рот, да и закрыл. Нет, не обманут. Даже если поедят чутка бесплатно, когда в кармане совсем пусто, то потом с лихвой и расплатятся. За доверие-то.
Вышли, а Санька заодно объяснил Солнышку за туалет.
— Когда выступление-то? — повернулся он ко мне, накидывая тулупчик уже на улице.
— Завтра.
— Так песни же сто раз спеты! — возмутился он.
— Песни! — я поднял палец. — Мы с дядей Гиляем ещё и номера придумали, сценки называется. Такое себе, жидовское взял, да и как через стекло увеличительное, на смешное. Необидное штоб самим жидам, но со стороны таки да! Отрепетировать надо. И вдругорядь тоже будем репетировать! Потому
