Белла чао (1943) - Николай Соболев
База. Фундамент. И вот его нет.
Остальные тоже тяжело переживали потерю Бранко и не было у нас слышно ни песен, ни смеха. Да и растрясло дорогой изрядно — бог весть почему Демоня решил нас отправить в Центральный госпиталь, а не лечить у себя в дивизии. Может, в качестве прикрытия эвакуации взятого в плен «командующего на Юго-Востоке» Лёра, может, из-за большого притока новобранцев, набежавших после новости про разгром конвоя.
Вот они-то, пока безоружные, и дотащили до Савы, через которую нас переправили ночью. Ну, так мне рассказали, сам я ни черта не помнил, вырубился. Очухался уже в кузове, на одеялах поверх сена, бок о бок с ребятами. Дальше два дня маршрута в обход занятой немцами Баня-Луки, мы в грузовике, генерал-полковник отдельно, в автомобиле, и в конце пути ставший уже родным домом госпиталь. Доктор Папо неодобрительно осмотрел нас и немедленно отправил троих на операционный стол.
И лежали мы в бинтах и катетерах после хирургии, а над нами чуть не плакали Альбина с Живкой, которым досталось ухаживать за малоподвижными. А это ведь не только с ложечки кормить, это и утку подставлять, и протирать горячей водой и полотенцем все тело, и переворачивать каждые два часа… Я об одном мечтал — побыстрее вылечится, чтобы делать все самому.
Как отошел наркоз, снова насел на Ромео — учи итальянскому! Учи, или мы скиснем! Началась долбежка, мало-помалу оживились и остальные, дело пошло если не быстро, то как минимум верно.
— Я бы не рекомендовал, друже, разговаривать сейчас, лучше завтра, — голос Папо за дверью звучал ровно и привычно.
— Боюсь, это необходимо.
Кто тут Ромео, Милован распознал не сразу — рожи у нас и побиты, и перевязаны, и схуднули и вообще в гроб краше кладут. У Небоша, вон, только шнобель из бинтов торчит, обжег все лицо, до последнего лежал в засаде, когда вокруг уже полыхала трава и горела накидка.
Оглядел нас Джилас, вычислил Ромео, поправил свой белый халат и присел рядом его койкой. Потом вдруг обернулся и уставился на меня, и зуб даю, брови у него дернулись вверх. Но ничего, справился, и пошло-поехало:
— Коминтерн распущен, ты переходишь в распоряжение ЦК компартии Югославии.
— С чего вдруг? — слабо запротестовал Ромео. — Я член итальянской партии.
— Распоряжение Димитрова.
— Распущен, значит, — Ромео слегка повернул голову, чтобы увидеть меня. — А еще что делается?
— Города освобождаем, авиабазу строим, — взъерошил шевелюру Милован.
— Ух ты, — поднялся я на локте, — а где?
— Рядом с Ливно.
Ну да, логично, там же Ливаньское поле, им еще в мою первую Боснию местные хвастались. Горы, горы, горы и вдруг — фигакс! крупнейшая в мире карстовая равнина, шестьдесят километров в длину, шесть в ширину.
— А зенитные орудия есть?
— Пока нету, — посмурнел Джилас.
— Хреновенько, цель большая, Люфтваффе не промахнется.
— Не каркай!
Да я бы и рад, для мирного аэродрома место идеальное, летчикам не надо среди скал на посадку заходить, но у нас тут война, на минуточку. А там ни лесов, ни других естественных укрытий! И помнится мне, партизан несколько раз подлавливали: грузят в самолеты союзников раненых или делегацию на переговоры, а тут налет и бомбы ровным слоем.
— Ну хоть пулеметы крупнокалиберные поставьте.
— Так их сперва добыть надо. Ты лучше скажи, как состояние, как настроение? — переменил тему Милован.
— Да все как обычно. Поиск, засада — в госпиталь! Поиск, налет — в госпиталь! Романтика!
Хотел я выспросить у Джиласа поподробнее про обстановку, но Альбина выгнала посетителя и даже халат не помог. Процедуры и перевязки, переворачивание с боку на бок. Но про события в мире нам комиссар госпиталя на политинформации рассказал — русские сдерживают летнее наступление немцев, Иран объявил войну Германии, хорваты сдают позиции, а партизаны, наоборот, расширяют свободные территории.
Дня через два, когда мы старательно долбили итальянские числительные, в коридоре возникло некое движение и перед нами возник Арсо с одним из своих замов. Поздоровался, откашлялся, взял поданный листок и командным голосом зачитал приказ Верховного штаба о награждениях.
Первым в списке шел Бранко и награда ему досталась самая высокая, звание Народного героя. Будут теперь у него и свои школы, и свои улицы и, может, свой завод или артиллерийская часть. Только самого Бранко не будет.
Всем остальным досталась «Партизанская звезда» — мне, Ромео и Небошу первой степени, Марко, Глише и отсутствующему Демоне второй, а остальным третьей. И нет бы радоваться, но ворочалась в голове противная мыслишка, что от нас откупаются, уж больно щедро ордена насыпали, всем досталось.
Ладно, это я пообещал себе выяснить, а пока ухватил Арсо и нажаловался ему на провал с ПВО на «авиабазе». Он хоть и сухопутчик, но военную академию кончал и сразу просек, что без прикрытия от налетов может выйти хуже, чем без авиабазы. Дернул помощника, почесали они затылки и постановили изъять из бригад-дивизий итальянские тяжелые пулеметы «Бреда-31», где они почти не использовались из-за проблем с нестандартным калибром. Если же их собрать в кучу, поставить на зенитные станки, то и снабжать легче, и хоть какое прикрытие с воздуха получится.
А вот Ранкович вообще делал вид, что нас нету, словно тоже не ждал увидеть живыми. Как только я смог ходить, поперся к нему, типа узнать, как там обмен Лёра, эту почетную задачу повесили на него и Велебита, неоднократного участника переговоров.
— Сколько? — от такого нахальства даже я глаза выпучил.
— Пятьсот человек, — скромно потупил глаза Лека.
— Не многовато?
— Именно, пусть уговорят нас на триста.
То есть за одного генерал-полковника, пусть и командующего на всех Балканах, Верховный штаб потребовал освободить полтысячи пленных
