Владимир, сын Волка - RedDetonator
Глава восемнадцатая
Капитан Володя
* Демократическая республика Афганистан, город Кабул, 1-й микрорайон , недалеко от дома Жириновского, 8 мая 198 4 года*
— Хорошо, мир тебе, — пожал Директор руку Али, человеку от торговца-контрабандиста Ахмеда.
Али исчез во дворах — он передаст Ахмеду устное сообщение, в котором содержатся инструкции по следующей поставке.
На следующей неделе состоится вторая поставка видеомагнитофонов, которые отправятся в СССР в количестве 12 штук. Все — JVC HR-7100, массой по 13,5 килограмм каждый, что не очень удобно при транспортировке, но зато они выгоднее по цене, потому что модель старая и стоит в Пешаваре дёшево.
Первая поставка была осуществлена неделю назад — четыре магнитофона, спрятанные в ящиках с неисправными радиостанциями.
Видеомагнитофоны первой поставки были проданы по 2700 рублей за штуку. Общая выручка от партии — 10 800 ₽ После закупки, доставки, взяток и оплаты посредников чистая прибыль составила 2825 рублей. Доля Директора с Орловым — 1130 рублей. Генерал-майор Гаськов получил столько же, а начальник штаба тыла получил свои 565 рублей.
«Городов в Союзе много», — подумал Директор. — «А у Гаськова есть возможность возить их по всей стране».
Вторая партия обещает более существенную сумму: ожидается 32 400 рублей валовой прибыли, но расходы составят около 18 000 рублей — их взял на себя Гаськов, нашедший средства на закупку аппаратуры и оплату «таможенных комиссий».
Магнитофоны в Кабул завозит Ахмед — он закупает их в Пешаваре и доставляет через контрабандистов. Через Али он сообщил Директору, что можно укрупнять объёмы, но тогда потребуется платить пакистанским пограничникам, которые, в принципе, на всё согласны, но за деньги.
Директор сказал ему, что всё это будет, но со временем. Пока что, рано включать пакистанских пограничников — прибыли не те. А вот когда счёт пойдёт на десятки видеомагнитофонов за раз, тогда и появится смысл платить пакистанцам, чтобы они «не видели» ничего подозрительного в тюках «мирных торговцев».
«Посмотрим, во что всё это выльется», — подумал Директор, заходя в дом.
Он разулся и прошёл в гостиную, где поставил на стол зеркало.
Жириновский смотрел на него из отражения ничего не выражающим взглядом.
— Что смотришь на меня? — спросил Директор.
— Корил меня, подонок, за сертификаты — а сам? — произнёс Владимир Вольфович.
— У нас разные цели, — усмехнулся Директор. — Ты хотел оформить загранпоездку, что было очень глупо, а я хочу уменьшить последствия распада Союза. Моего шкурного интереса здесь нет.
— Это даже хуже — ты идеалист! — заявил Жириновский.
— Идеалист бы попытался спасти СССР, любой ценой, — покачал головой Директор. — Моя цель осуществима и, в перспективе, это сильно сократит количество жертв. И все эти люди, что окружают нас, которые скоро будут преданы несправедливому забвению — мы дадим им шанс.
Он уже начал воспринимать себя неотъемлемой частью ограниченного контингента — воспоминания об участи, постигшей всех ветеранов Афганистана, начали причинять ему душевную боль. Раньше он был нейтрален к этой части советской истории, но теперь эти люди, которые пишут её, стали для него своими.
Во всём этом есть немалая доля холодного расчёта, но она уже гораздо меньше, чем в первую пару месяцев. Всё-таки, невозможно, чтобы совместная служба не обрела, со временем, эмоциональный окрас — этот мир был чужим для него, но теперь в нём появился небольшой островок, где его окружают свои.
— Сможешь ты или нет — вилами на воде написано, — поморщился Жириновский. — А деньги вы получаете уже сейчас — что будет, если ничего не получится?
— Всё у нас получится, — уверенно заявил Директор. — Нужно осторожно копить средства и ждать конца 86 года.
В ноябре 1986 года Горбачёв даст разрешение на самозанятость — закон о самозанятых вступит в силу 1 мая 1987 года. К этому моменту у Директора должны быть готовы большие активы.
А 26 мая 1988 года, после того, как дадут отмашку на создание полноценных производственных кооперативов, он должен развернуться на все деньги — массово открывать кооперативы разного профиля…
— Я теряю себя, — признался вдруг Жириновский. — Трудно понять, где твои мысли, а где мои, где твои воспоминания, а где мои…
— Я тоже, — кивнул ему Директор. — На лекциях заговариваюсь, говорю в твоей манере, всё чаще думаю о Галине и иногда мне трудно сдерживать импульсы — неприятно.
— Да иди ты, подонок… — отмахнулся Владимир Вольфович. —
