Помощник ездового - Александр Вячеславович Башибузук
Алексей сильно напрягся, даже в висках кровь застучала. Конфликт с руководством всесильной ВЧК-ГПУ-НКВД мог сильно подпортить биографию и очень плохо сказаться на карьере. Не сейчас, так позже. А с другой стороны, на Алексея претендовало высшее руководство армии, в том числе сами Буденный с Ворошиловым сильно заинтересовались неожиданным самородком. Скорее всего чекисты и армейцы схлестнулись в рамках каких-то своих интриг, а Лекса Турчин оказался просто поводом, переходящим призом.
Так что, выбор предстоял очень непростой.
Но отвечать не пришлось. В кабинет стремительно вошел командующий Туркестанским фронтом Зенкевич и повелительно бросил Лексе:
— Подожди в коридоре, комэска Турчин…
Алексей немного помедлил и вышел. За дверью к нему сразу бросился Баронов.
— Не согласился? Молодец!!! Правильно сделал, я всегда считал тебя умным не по годам! Все решили, считай, от тебя уже отстали. Послезавтра, я с вами выезжаю в Москву к новому месту службы, а ты дальше в Петроград в Высшую школу командного состава РККА.
Лешка вопросительно посмотрел на комиссара.
— Куда вас направили?
— В ПУР, — с хорошо заметной гордостью ответил Баронов. — Политическое управление РВС РСФСР. Так что, не расстаемся. Ты, главное, учись, а там посмотрим. Я добро помню и своих не бросаю. Да, с учебой твоей красавицы тоже решили. Позже расскажу. Ладно, Лекса, ты пока подожди здесь, а я скоро…
— Стойте! — поспешно воскликнул Алексей. — Вы обещали узнать, что с поисками отряда Никиты Клюева.
Комиссар отрицательно качнул головой.
— Ни следа. Вообще ничего. Как корова языком слизнула. Пропали. Поиски прекращены, сам понимаешь, почти три месяца прошло. Официальная версия — попали под лавину или камнепад. Помяни и забудь. Ты сделать ничего не мог. Все, я побежал.
Баронов тоже вошел в кабинет, а Лешка походил по коридору, а потом остановился у зеркала.
Из зеркала смотрел высокий и худой, но стройный и широкоплечий краском. Покрытое бледно-розовыми пятнами, словно неровно загоревшее лицо, выглядело усталым, в чубе отчетливо проглядывали седые пряди. Справа у краскома висела большая пистолетная кобура на ремешках, слева шашка в оправленных серебром ножнах, на рукаве под звездой алело два кубика командира эскадрона, а на гимнастерке поблескивали сразу два новеньких ордена Красного Знамени.
Несмотря на столь внушительное звание и награды, выглядел краском очень молодо, вряд ли бы кто-то дал ему больше двадцати лет.
— Кавалер, кобылу его ети… — грустно усмехнулся Лешка. — Хорошо хоть вытянулся и слегка заматерел…
Когда он после возвращения в первый раз заглянул в зеркало, то сразу даже не узнал себя. Каким-то удивительным образом Лекса очень быстро возмужал и вытянулся. Впрочем, особо этому не удивился, так как давно убедился в том, что война в одночасье делает из детей стариков.
С орденами тоже получилось совершенно неожиданно, причем не только для Лексы, а для всех. К тому времени, как Лешку еще раз представили к ордену, он уже оказался награжденным еще за первую операцию. Баронов не обманул, получив документы на представление, Фрунзе лично сам тогда продавил награждение, но орден вручить не успели. А за ликвидацию главарей бандформирований, уже на всех причастных пролился целый дождь наград, в том числе и на Алексея. Таким, совершенно волшебным и неожиданным образом, он оказался в свои далеко неполные шестнадцать лет дважды кавалером главного и единственного ордена страны. Второе награждение попытались отменить, поднялся шум, но потом все смирились. Ну а кубики комеска от своих щедрот и на радостях дал комфронта.
Впрочем, ордена и звания Алексея почти не радовали, как не радовали его награды и в прошлой жизни. На получение им этих побрякушек работало много хороших людей. И далеко не все выжили.
— Скорее бы закончили болтать… — недовольно буркнул он, отвернувшись от зеркала. — Торчу без дела, как кобыла в степи…
Словно услышав его, дверь через пару минут открылась, а из кабинета начали выходить командиры.
— Рад за вас, Алексей Алексеевич! — Козырев на мгновение остановился и крепко пожал руку Алексею. — Желаю плодотворной учебы и службы, думаю, наша встреча не последняя…
Говорил он очень доброжелательно, в словах не прозвучало даже малейшей угрозы, но Лешку, в буквальном смысле, передернуло, а по спине пробежали ледяные мурашки.
— Давай, давай, Лекса, иди домой! Жена заждалась, небось! — Зенкевич хлопнул Лексу по плечу. — А завтра с утра ко мне, надо решить, кто твое подразделение возглавит. Я до завтра в Коканде задержусь. Свободен, комэска Турчин!
Алексей облегченно выдохнул и поспешил домой. Сбежав с крыльца, остановился поправить портупею и невольно услышал, что шепчут друг другу часовые на входе в штаб гарнизона.
— Етить, это ж он, Лекса Басмачья Смерть! Ох, и натерпелся я тогда. Как привезли их, а у этого кожа с лица слезла, глаза пустые, как у мертвяка, сущая нечисть…
— Ты-то что… — ахнул второй. — А мне было приказано сидора у них с тороков снимать. Сидора кровищей пропитаны, смердят, жуть, а в кажном сидоре — голова человеческая! И таких, двенадцать штук!
— Да каких двенадцать! Тридцать, сказывали! А в котором сидоре и по две…
— А еще говаривают, что сам он резал…
Алексей немного смутился и пошел быстрым шагом по улице. Приказ изъять головы басмачей никакого морального удовлетворения ему не доставил, но Алексей привык всегда исполнять приказы надлежащим образом. От и до. Приказали доставить хоть какие-то свидетельства успешного выполнения операции — получите. Других, увы, искать времени не было. Чертовы басмачи быстро опомнились и устроили гостям
