Первый инженер императора – I - Александр Вольт
Но даже при таком абсолютно простой задаче можно было натворить беды. Как показала практика из моих времен в работе в лаборатории — спалить пальцы об паяльник иногда своей прямой обязанностью считал минимум младший лаборант, а как предел — заведующий лабораторией.
А неправильно собрать схему и спалить плату или выбить пробки во всей лабе — святое дело, кто бы что не говорил.
Единственной главной проблемой было приложить правильных усилий, чтобы не растянуть заготовку.
Когда процесс пошел — работяг было не остановить. Они усердно крутили подаваемый мною материал, после чего остужали его в кадках с водой и откладывали в сторону для дальнейшей проверки. Одна за другой самодельные «пружины» пополняли казанок, что стоял в стороне.
В один момент я понял, что физически не успеваю подготавливать материал поэтому был вынужден приостановить процесс, чтобы поставить новую задачу тем помощникам, что стали слоняться без дела.
Так как самодельные пружины требовали тщательного отбора — я попросил всех участников действия, которые остались свободны, взять каждую остывшую деталь и проверить на прочность.
Буквально ее крепить в тисках и начать тянуть, чтобы проверить насколько они прочными получились без закалки, достаточно ли упругим вышел материал, чтобы пружина после деформации принимала прежнюю форму.
Через несколько часов работа была окончена. К сожалению, результаты оставляли желать лучшего, поскольку большая часть самоделок отправилась на вторичную переплавку, так как не выдержали напряжения. То ли слишком сильно тянули, то ли недостаток закалки сказывался, однако пружины лопались. Благо без последствия для моих тестировщиков.
Но десяток отбор прошел. Я отложил их в отдельную емкость и отставил, чтобы чуть позже собрать ловушки и установить их в тех местах, где заметил следы присутствия лютокрыс. Дополнительно решил перед отъездом поставить Василю задачу, что бы из выделенных монархом материалов, которые завтра приедут, заделали все видимые подходы для тварей как следует.
Возможно, что даже с помощью Скворцова.
Но перед этим, чего уж время терять зря, раз управились довольно быстро, я подозвал хламников и принялся с ними делать заготовки из дерева под ловушки. Сам механизм можно было отдаленно назвать мышеловкой, только гораздо массивнее.
К местам, где были старые «подходы» и «подкопы» приставлялся деревянный короб, к крышке которого крепился заостренный стержень. Снизу же была площадка, на которую большая лютокрыса обязательно должна была бы наступить как только попробует протиснуться через проход. Под воздействием пружинного механизма заостренный шип опускается сверху вниз и проходит через незваного гостя насквозь.
Простой и примитивный механизм, который должен будет охранять спокойствие моего дома, пока я буду отсутствовать в экспедиции.
Пока хламники пилили доски и сбивали короба, я отлаживал механизмы и приделывал их к первому готовому каркасу. По итогу почти весь день ушел как раз на то, чтобы закончить изготовление ловушек. Уперевшись руками в поясницу, я потянулся, ощущая как позвонки хрустят один за другим. Приятная усталость ощущалась во всем теле, а вот сонливость — нет. Из-за бессонной ночи глаза слипались даже несмотря на то, что мне удалось немного вздремнуть под самое утро.
В главном дворе у выхода стояли повозки, загруженные заказами для монарха и города. Утром нужно будет всего лишь запрячь лошадей и выдвигаться в путь. Я тем временем приму группу кровельщиков и начну смотреть чем можно улучшить снаряжение хламников.
Сомневаюсь, что удастся сделать что-то еще подобное Бьянке, но чем черт не шутит. Вдруг получится исхитриться? Для многих идей, которые стрельнули в голове при первом беглом осмотре у меня просто не было ни подходящих инструментов, ни должной материальной базы.
Как минимум гениальный щит, внутри которого прячутся лезвия и вращаются по кромке — точно не выйдет. А как хотелось. Но ничего, я еще воплощу в жизнь свои идеи, когда для этого придет время.
Михалыча я нашел отдыхающего у фонтана. Старик сидел на бортике и наслаждался теплотой вечернего солнца. Лучи освещали его лицо и седую бородку, что почти блестела белизной.
Я присел рядом с ним, уперевшись руками в прохладный шершавый камень отбортовки.
— Завтра с вами поедет Василь, Андрей Михалыч, — сказал я. — Мне надо будет в кузнице поработать, чтобы снаряжение нашим гостям улучшить. А еще надо принять бригаду кровельщиков и ремонтников, которых обещал пригнать Алексей Петрович и повозки с материалами. В общем, работы предстоит еще больше.
Старик усмехнулся, не открывая глаз.
— С Василем так с Василем, — спокойно отозвался кузнец. — Мое дело нехитрое, Саша.
— От твоего дела многое зависит на данном этапе, — ответил я. — Пожалуй, что на сегодня это единственный источник дохода, пока мы не восстановим поле, не сделаем мельницу и я не выполню несколько проектов в городе, за которые, естественно, тоже нужна будет оплата от монарха. А до того придется перебиваться твоим кузнечным делом.
— Это не проблема, — продолжал отвечать кузнец абсолютно спокойным голосом.
Я перевел на него удивленный взгляд. Мужчина продолжал неподвижно сидеть, явно расслабленный и чем-то довольный.
— Все в порядке? — аккуратно уточнил я.
— А почему должно не быть? — ответил кузнец вопросом на вопрос.
— Не знаю. Я тебя таким никогда не видел, — сказал я старику.
— Каким? Расслабленным? Спокойным? Умиротворенным?
Михалыч наконец-то открыл глаза и повернулся в мою сторону. Его серые почти выцветшие глаза слегка слезились от яркого слепящего света закатного солнца.
— Все сразу, — сказал я, улыбнувшись, отчего кузнец улыбнулся в ответ.
— Не знаю. Просто как-то все… по-новому. Несмотря на то, что у нас тут происходило несколько ночей подряд я все равно ощущаю себя снова… — он умолк на несколько мгновений, задумавшись. — Живым, что ли. Вся эта монотонная работа в кузне заставляла меня себя чувствовать, как мула на мельнице. Все ходил и ходил по кругу.
Я прекрасно понимал, о чем говорил кузнец. Очень длинный промежуток своей жизни до того, как была проведена имплементация импланта, я жил точно также. Работа-дом-работа в бесконечном цикле, края и конца которому не было видно.
— А теперь я не просто могу заниматься любимым делом, но и пробовать что-то новое. Пускай годы уже
