Росток - Михаил Алексеевич Ланцов
— Тоже еда какая-то?
— Не. Механизм хитрый, чтобы время считал и ровно в полночь громко бить боем. Отмеряя точное начало нового года. Но его еще сложнее добыть. Так что, мыслю, Перун да Велес простят нам, ибо не от жадности, а от немощи. А салюты я сделаю. Но тут как пойдет. Может, через год али два.
— А это что такое? Салют-то.
— Не хочу говорить раньше времени. Но вам понравится. Да там много что надобно. И вино игристое, и телевизор с «Легким паром», и мандарины, и… Ладно. Не все сразу.
— Эко, ты загадываешь! — усмехнулся сидящий рядом иной ведун. — По весне после твоих проказ придут к нам роксоланы и все на том прекратится.
— Для них, — улыбнулся Беромир. — Для них, но не для нас. Я верю в свою звезду. Али мыслите, что Перун да Велес оставят меня? Столько вели, столько наставляли и все коту под хвост? Ну уж нет.
— Кому? Коту? Кто сие[40]?
— Тварюшка такая есть полезная. Что пес, только маленький и запасы от мышей да крыс бережет. Через ромеев надо завозить.
— Да у нас те мыши от жалости сами зернышки нам приносят, помогая, — хохотнул Борята. — Что от них оберегать-то? Пустые корчаги?
— Это сейчас. А ежели по уму посевами займемся — все изменится. И без котов станет никуда. Важнее и полезнее пса станут.
— Ты это о том… хм… севообороте, на который меня подбил? — поинтересовался боярин.
— Да. И я сейчас хочу о нем поговорить куда серьезнее. Ибо мы можем спасти от расправы три клана дальних родичей. Получив их в верные друзья. Но для этого нам все нужно кое-что порешать да с весны иначе уже жить начать…
Глава 9
168, просинец (январь), 1[41]
— Рада тебя видеть, — произнесла Мила, увидев сестру покойного мужа, входящую в шатер. Причем сказала она это пусть и холодно, но ровно, из-за чего фраза вышла удивительно раздражающей.
— И я, моя милая. И я. — чуть заметно кивнула гостья, подходя поближе. Причем голос ее, в отличие от Милы, казался удивительно ласковым, прямо-таки по-кошачьи мурчащим.
— Арак сказал, что ты хотела со мной поговорить, оттого и увез сюда, но меня к тебе не пускали, а сама ты обо мне словно забыла. И вот теперь ты навещаешь меня спустя столько дней. Почему?
— Ты же понимаешь, что он солгал тебе? — также ласково улыбнулась она.
Мила промолчала. Гостья же продолжила:
— Меня и сейчас не должно быть здесь. Так что не говори никому, что разговаривала со мной, если поймают. Не надо. Если бы не дела, увлекшие мужа за пределы стойбища, я не смогла бы прийти.
— Он запретил?
— Не время сейчас это обсуждать. — покачала она головой. — Новость пришла к нам. Страшная. Зять твой — Беромир — напал на воинов моего мужа. И победил. Сарак пока не ведает о том, но, когда узнает, ты головы лишишься.
— Я⁈ — наигранно удивилась Мила.
— А кто подносил подарки от имени Беромира? Кто уверял в его верности?
— Он не мог просто так взять и напасть.
— Повод был, но вряд ли он что-то изменит. — фыркнула она. — Насколько мне известно, Арак отправил на него набег. Рекой. Те набежники вернулись побитыми. А Беромир шел за ними и наткнулся на воинов мужа, что поджидали в укрытии. Ну и перебил во множестве.
— Так уж и перебил?
— Два десятка пало сразу, еще полтора — в течение дня от ран отошли. Да трое позже.
— Много, — потрясенно покачала головой Мила. — Откуда у Беромира столько людей? А у него сколько пало? А…
— Что твой зять себе позволяет! — перебила ее визави. — Кто позволил ему поднимать руку на роксоланов⁈ Будь уверена — головы тебе не сносить. Это даже меня ввергло в злость. Сарак же будет в бешенство!
— И ты пришла мне это сообщить? — скривившись, поинтересовалась Мила. — Чтобы я смогла глубже и полнее прочувствовать грядущее? Чтобы сидела и боялась?
— Рада бы, но нет. — покачала сестра брата головой. — Тебе бежать надо.
— Отрадно такое слышать, но нет.
— Почему? Ты так жаждешь смерти?
— Если побегу — поймают. И тогда точно казнят. Ведь бегущий сам выдает, что виновен. Да и куда я убегу по зимней степи?
— У меня есть должник. Он тебе поможет.
— С какой стати? — усмехнулась Мила.
— Его изгнали из рода и, если бы не мое вмешательство, вообще бы прогнали или даже убили. Сарак тогда поступил несправедливо, и должник это запомнил. Ему за счастье будет насолить мужу. Все равно ему тут жизни нет.
— И он сможет в одиночку вывезти меня отсюда?
— В одиночку — нет. Но у него маленький отряд из таких же, как он. Им тут всем очень тяжело. Они промышляют тем, что подвизаются помощниками в набегах. С того и живут. Но им редко перепадает хорошая добыча. За ними же рода не стоят, некому защитить, вот и кидают лишь подачки.
— А сами они чего не ходят?
— Рады бы ходить, да увы, не могут. Для степи их отряд мал, за Дунай им тем более хода нет. Если сунуться в леса — люди мужа их убьют по возвращении.
— Если они помогут мне, то им вообще сюда дороги не будет. Сарак не простит. Да и никто иной.
— Судя по тому, что я слышала, Фарн благоволит твоему зятю как родному сыну. Мой должник охотно примкнет к нему со своими ребятами.
— Ты думаешь, что мой зять сможет прокормить отряд наймита?
— Их всего пять человек, и они не притязательны. Здесь перебиваются чем могут. Порой голодают.
Мила прошлась немного по маленькому, тесному шатру.
Молча.
— Ты, я смотрю, не рвешься на свободу. — усмехнулась сестра покойного мужа.
— Я не понимаю, зачем это нужно тебе. — чуть помедлив, ответила Мила. — Мы виделись лишь один раз. Гостяту ты особо не жаловала, считая трусом. А тут раз — и ради меня рискуешь головой.
