Гридень 3. Экспансия - Денис Старый
Не успев спрыгнуть с заваливающегося коня, запутавшись в стременах, я плюхнулся на спину, приложившись спиной. Лежал и хотел бы сказать, что любовался небом, однако, на глаза завалилась конструкция из перьев. Сражение кипело, я слышал крики и стоны людей, лязгающие звуки звона тали, свист пролетающих стрел, но улыбался. Поймал себя на мысли, что наибольший дискомфорт мне составляет не то, что рядом сражаются союзники, а я ничем помочь не могу, не то, что не слабо приложился спиной, заваливаясь на коне. Даже жалость от потери Самсона отступал на второй план. Больше всего меня беспокоила щекотка. Легкий ветерок шевелил перья, а те щекотали нос, уши, а еще они оказались во рту.
— Тысяцкого убили! — прокричал один из моих телохранителей, которому я мысленно пообещал дать в морду, как только закончится это сражение.
Сейчас могла бы начаться паника из-за смерти командира, нечего, не разобравшись смущать людей. Поэтому я поспешил как-то обозначит свою живучесть.
— Тьфу! — выплевывал я набившиеся в рот перья, а после начал кричать. — Жив я! Жив!
Кричать? Я сипел, шипел, хрипел, но точно не кричал. Голос свой я потерял на сегодня так точно. Нужно будет взять на заметку, что с этим у меня некоторые проблемы и кричать пореже.
Скоро меня стали вытягивать из-под коня и я, как только были освобождены ноги, попытался лихо вскочить, но сразу же завалился вновь на сырую землю. Надеюсь, что левая нога не сломана, а лишь ушиблена, но встать полноценно на две ноги у меня не получилось.
— Коня! — закричал я.
И в это время послышался новый топот, разбавляемый улюлюканием и боевым кличем половцев «Улла!». Нужно обязательно распространять русское «Ура!», а то не порядок, что у русичей нет своего боевого клича.
Опираясь на плечо Ефрема и правую здоровую ногу, я осмотрел поле боя.
— Мы выстояли, — прошипел, просвистел, я.
Еще были локальные схватки, в которых добивали завязших в бою русских мятежных тяжелых всадников. Не меньше четырех сотен вражеских русичей отступило. Вперед выдвинулись половецкие лучники. Именно они расстреливали сейчас и союзных ратников, не успевших удрать, и моих пехотинцев с арбалетчиками.
Бывшие крестьяне и охотники сегодня стали воинами. Было очевидным, что потери в пехоте оказались немалыми. Я видел втоптанные в землю тела, отрубленные руки. Некоторые воины стояли на коленях и держались за голову, а из-под шлема текла кровь. От сильного удара по голове не всегда спасает даже хороший шлем. Но, не будь его, этот воин, который сейчас стоял на коленях, охватив голову и кричал проклятия, был бы уже мертв. А так, попробуем залечить, подлатать. А пройдет у воина шок, так и стыдно будет, когда вспомнит, что в критический для себя момент он не Христа вспоминает, а языческих богов. Вот такое у нас православное Братство!
— Тысяцкий-брат, Алексей-витязь спрашивает, можно ли ему оставшимися силами помочь Геркулу, уж больно там жарко, — сообщил один из вестовых.
— Да! — скорее не сказал, а кивнул я, просипев слово.
Вот так! Да! именно то, что я хотел добиться! Боброк, словно вынырнул из-за вагенбурга, и нацелился, получается, что во фланг вражеской конницы. Он вел не менее шести сотен тяжеловооруженных ратников, впереди «летели ангелы» Братства. Да, свист есть от перьев, но не видно, чтобы кони его пугались, а вот для людей такой непривычный в бою звук имел эффект. Мало того, я успел заметить, как один из отрядов половцев, что были ближе всего к разгоняющимся для атаки «ангелам», замер, возможно, любуясь той красотой, что являли собой перья, да еще и на каждой пике красные тряпицы. Да не простые, а с ликами Христа, которые нарисовал тот самый художник, что расписывал стены в тереме Степана Кучки.
«Что ты делаешь?» — подумал я, когда увидел, что Боброк выхватил меч в левую руку, а правой, которая приспустил пику, охватывая ее подмышкой, освободившейся кистью взял уздцы, но, скорее, управлял конем, сжимая бока животного.
Положение у сотника было крайне неустойчивое, того и гляди, что мог потерять пику. Но было понятно, почему он это сделал — не хочет, паразит, свою пику сломать об первого врага. Будет и с ним разговор. Сотник, а ведет себя, как мальчишка. Нечего пики жалеть, ими колоть врага нужно!
Между тем, зазевавшийся половец, об которого не захотел ломать пику Боброк, получил свой удар мечом и свалился с коня. А дальше началось избиение половцев, которые находились на векторе атаки наших союзников.
Аепа со своими кипчаками устремился, совершая своим отрядом небольшую дугу, на тех русичей, что отошли и перегруппировывались для, возможно, новой атаки моей пехоты.
— Зря он, — прокомментировал действия союзного кипчака Ефрем.
— Добрые брони хочет добыть с русичей, — разъяснил я, правда не факт, что был понят, голосок мой был еще тем… точнее, его вовсе не было, но я все равно подавал команды. — Каре! Ка-ре!
Я призывал делать каре. Нельзя только зализывать раны, когда сражение еще в самом разгаре. Я видел, что половцев выбили из вагенбурга Геркула и даже прогнали метров на сто прочь, начиная уже обстреливать из луков. Наши враги увидели опасность во стороны Боброка и ведомых им тяжелых воинов и растерялись.
Теперь моей задачей должно стать отвлечение хоть какого количества врага, дабы динамика удара союзной конницы продлилась дольше. Поэтому выстраивалось каре, двигаться в котором было очень сложно, но у нас получалось.
Вот теперь я увидел и осознал, что легкой прогулки у нас не получилось. Каре визуально было чуть ли не в два раза меньше, чем-то, что получалось создать на учениях. Раненными и убитыми мы уже потеряли более двух с половиной сотен воинов. Очень надеюсь на то, что часть тех, которые сейчас не могут стать в строй окажутся лишь ушибленными без серьезных ран. В каре нельзя остановиться тем, кто хромает, поэтому здесь только здоровые и их чуть больше половины.
Уже восседая на коне и с трудом им управляя внутри каре, я наблюдал за тем, что происходило на поле боя. Зря Аепа решил разжиться хорошими трофеями с русичей. Те, кто обломал зубы об моих пехотинцев, отнюдь не были разбиты. И, пусть союзные половцы были сплошь опытными воинами, межу ними и мятежными русичами начался непримиримый бой, я бы сказал, что на взаимное уничтожение.
В
