Самый лучший пионер: Том второй - Павел Смолин
— Все — это кто? Полпроцента страны? — с любопытством поинтересовался я. — Народ нас, мама, кормить не обязан. Это мы, как совершенно неуместные социалистические богачи, должны ему помогать. Вот ты подарки всем подряд даришь утилитарного свойства — это хорошо и правильно. Школам мы немножко помогаем — тоже хорошо и правильно. А раз мы такие хорошие и правильные — так может так и будем продолжать?
— Все у тебя не как у людей, — тоскливо вздохнула мама.
— И такое положение дел меня устраивает полностью, — ответил я. — Если нравится генеральскими харчами питаться — требуй чеки отбивать, и аккуратно их оплачивай. И следи, чтобы там был такой пункт как «оплата доставки», а цены были те же, что и магазинах. Не забыла еще как магазин-то выглядит?
— Не забыла, — раздраженно дернулась мама.
— Ты же у меня хорошая, — вздохнул я. — Ну разве я не прав? Разве то, что я говорю — не справедливо?
— Я не знала! — жалобно пискнула она.
Во, совесть вернулась в полной мере!
— Это я не знал, — мягко улыбнулся я. — Паттерн-то тот же: утром мама диктует в телефон список, а к обеду все уже приехало. А ты — не захотела узнать и приняла как должное. И это — главная проблема. Ничего из этого — я обвел здоровой рукой помещение. — Нельзя принимать как должное! Так — живет никчемно малая часть! И если другим плевать, мне — нет! Вот тебе вира — примерно прикинь на сколько мы тут нажрали за эти месяцы, для верности накинь пять тыщ и потрать все на детдома, и не сберкассой, где хер пойми куда уходит, а лично съезди и с заведующими поговори. Хорошо?
— Хорошо, — горько вздохнула она. — После свадьбы можно?
— Зачем ты из меня врага делаешь? — расстроился я. — Ты же и сама все прекрасно понимаешь.
Раздался звонок в дверь, я залпом допил кофе, чмокнул маму в щеку:
— Ты же кандидат в члены Партии! Вот и будь настоящей коммунисткой!
— Тоже мне политрук нашелся, — хихикнула мама.
Вот и хорошо, вот и помирились.
Пошел открыл дверь Виталине.
— Выспался? — первым делом спросила она.
— В рамках физиологически приемлемой нормы. А ты? — ответил я, запуская девушку внутрь.
— В пять уснула, отчет-то никто не отменял, — разуваясь, зевнула она.
На часах ровно девять.
— Кофе будешь? Еще горячий.
— Буду! — разохотилась Вилка.
— Иди на кухню тогда, а мне надо уважаемому Акифу позвонить, а то он на меня обижается, — направил я ее, сняв трубку телефона.
— Дался тебе он, — проявила черствость девушка.
— Ты же мне сама сказала, что «бесполезных связей не бывает», — напомнил я, набирая номер.
— Это я о полковниках говорила, — хмыкнула девушка.
— Но вполне справедливо масштабировать и на остальных. С нашей дружбой народов у страны весь рот в диаспорах, и дружить с ними как минимум небесполезно, — отмахнулся я.
Покивав, Вилка пошла на кухню, откуда сразу же послышалось радостное мамино «а мой-то чего удумал!...».
Акиф снял трубку сам.
— Здравствуй, Акиф! Извини, что так рано.
— Да ну какое это «рано», Сергей! — он — один из немногих, кто меня «Сергеем» кличет, из уважения, по собственным словам.
— В общем я разобрался. Проблема у нас — мама же за генеральского сына замуж выходит, нам поэтому обычную еду есть не разрешают — а ну как отравлено? — преувеличил я.
— У меня отравлено?! — ожидаемо расстроился Акиф.
— Ни в коем случае! — поспешил заверить его я. — Мы твою вкуснятину полгода кушали и только здоровее стали. Но представь, если злыдни по пути твоему племяннику голову проломят, еду отравят, а мне скажут, мол, заболел, поэтому посыльный другой. Я этого совсем не хочу, поэтому, прости, но дальше я у тебя буду только цветы покупать, ладно?
— Тебе какие надо? — сразу же предложил торговец.
Прямо щас-то не надо… Стоп! А почему это «не надо»?
— Восемь роз найдешь?
— Восемь? Тебе на могилку? — сочувственно спросил он.
— Нет, мне живой и любимой девочке, — ответил я, не без удовольствия слушая доносящееся из кухни Вилкино «по сколько за бутылку?!». — Просто она у меня японка, а у японцев восемь — счастливое число.
— Понял тебя, дорогой! — вернул оптимизм Акиф. — Сделаем! В записке что написать?
— А ничего не надо, ей кроме меня все равно никто такое не подарит, — выбрал я ленивый сценарий. — И вот им немножко твоих восхитительных продуктов лишними не будут. Поговоришь с ними так, чтобы платил я, а радовались — они?
— Это Акиф умеет! — заверил он меня.
— Бесценный ты человек, Акиф! — вполне искренне похвалил я его и ухмыльнулся. — А еще пять роз, но уже с запиской «от тайнего поклонника» отправь…
И надиктовал адрес своей новой, молоденькой и симпатичной учительницы по русскому и литературе. Акиф пообещал и это.
— Очень ты много для меня делаешь, Акиф. А давай я тебе и твоим родным и друзьям песню за это подарю? Найдешь певца?
— Найдем! Обязательно найдем! — возрадовался азербайджанец.
— Тогда пятнадцатого апреля я к тебе прямо на рынок подъеду, все обсудим, хорошо?
— Хорошо!
Попрощались. Ништяк — песенка этим, песенка другим, и вот уже дружба народов целиком и полностью работает в мою сторону, а недовольные правящими республиканскими верхушками — радостно стучат. А еще Акиф мне чисто по-человечески нравится, и сделать для него что-то хорошее будет приятно.
Прошел на кухню.
— Сережа, на рубль можно купить десять бутылок «Буратино», — заметила закусывающая кофе бутербродом Виталина.
— Я знаю, да! — кивнул я.
— Лимонад вылить, а бутылки — принести тебе, — продолжила она.
Мама нахмурилась.
— Буду надеяться, что лимонад ребята будут выливать себе в довольные таким положением дел животики, — легкомысленно отмахнулся я.
— Как Акиф? — спросила мама.
— Нормально, буду у него цветочки покупать Саяке и учителям, — ответил я, выливая в чашку остатки кофе. — Погадать тебе на кофейной гуще? — спросил Вилку.
— А ты умеешь? — опередила ее мама.
— А чего там уметь —
