Проблема выбора - Олеся Шеллина
– Да, я вам обещаю, что при достойной службе, без крыши над головой вы не останетесь. Как только ваши дела в Дрездене закончатся, вы спокойно можете отправляться прямиком в Любек, там вас уже ждут, предупредив его величество, разумеется, чтобы он не затаил на меня обиду, – я улыбнулся. В свете фонариков лица было видно плохо, но улыбка слышалась в голосе, и я старался проявить все свое дружелюбие.
– Очень хорошо, ваше высочество. Вы совершенно не похоже на своего отца, ни внешне, ни нравом, – он поднялся на ноги и поклонился. – Разрешите покинуть вас. Мне нужно еще выполнить скучнейшие представительские задания.
– Конечно, я не собираюсь вас задерживать, – я снова улыбнулся, чувствуя, как на этот раз у меня сводит скулы. Нет, не нравится он мне, а в свете информации, что Наумов и его люди никак не могут найти Берхгольца, любая антипатия сразу же вызывала острый протест, хотя, казалось бы, при чем здесь Фридрих Вильгельм и Берхгольц, тоже, кстати, Фридрих Вильгельм. Все-таки какое-то помешательство и совершенно тупая идея называть всех Фридрихами Вильгельмами, – я покачал головой, разминая затекшую шею, не удержавшись, даже помял ее рукой. А мой будущий смотритель верфей тем временем уже покинул беседку, а вскоре и вовсе растворился в темноте сада.
– Я ему не доверяю, – Криббе перемахнул через невысокую стенку беседки, оказавшись внутри. – Какой-то он скользкий, как угорь.
– А почему ты подслушиваешь мой разговор с этим неприятным типом, а не развлекаешься в обществе очаровательной дамы? – почему-то я ждал чего-то похожего, поэтому, даже не вздрогнул, услышав голос Гюнтера.
– Потому что дам в моей жизни еще будет много, а вот служба вам, ваше высочество, у меня одна и я не собираюсь ее лишаться из-за какого-то скользкого типа.
– Я рад, что ты ставишь службу мне выше сиюминутных удовольствий. Правда, я очень ценю это, – я оторвал взгляд от виднеющейся из беседки дорожки, мне показалось, что на ней мелькнуло движение, и посмотрел на Криббе.
– Почему вы меня выбрали? – внезапно очень серьезно спросил он. – Я в момент нашей встречи выглядел как бродяга, да и ощущал себя так же. Потом я могу понять, я не дал этому ублюдку Берхгольцу поднять на вас руку. Но изначально, почему вы меня пригласили к себе?
– Потому что тебя звали не Фридрих Вильгельм, – он хмыкнул, показывая, что оценил мой «тонкий юмор», и продолжил смотреть на меня. – Чего ты хочешь от меня услышать? Я не знаю, ясно? Просто в тот момент мне показалось это правильным. Вопреки здравому смыслу, вопреки всякой логике, я просто знал, что так будет правильно. Ты доволен? – довольно резко закончил я свои путанные объяснения.
– Вполне, – он встал и склонился в глубоком поклоне, стоя при этом лицом не ко мне. я удивленно приподнял брови. – Ваше высочество, я счастлив лицезреть вас в столь значимый для вас день.
Я резко обернулся в том направлении, куда был направлен взгляд Гюнтера и почувствовал, как сердце замерло, а затем забилось очень быстро. Черт, что со мной? Я ведь даже не вспоминал о ней все это время, и на тебе, такая интересная реакция. Вскочив на ноги, я склонился перед невысокой очень тоненькой фигуркой, отмечая про себя, что она явно похорошела после нашей последней встречи: уже не была похожа на пугливого жеребенка, и начала округляться во всех положенных местах.
– Ваше высочество, – это было все, что я сумел выдавить из себя.
– Я, пожалуй, оставлю вас, – Криббе сверкнул глазами и поспешил ретироваться.
– Вы решили прогуляться в одиночестве? – спросил я у Марии, а она вошла в беседку и села, на ту скамью, где недавно сидел Фридрих Вильгельм.
– Нет, я искала вас. Посланник короля Пруссии сказал, что видел вас в саду и даже сказал, где именно, – она грустно улыбнулась. – Вы же не собирались войти во дворец, чтобы поздравить меня.
– Я… нет, я собирался, просто, никак не мог набраться смелости, – хорошо, что уже ночь и не заметно, как у меня загорелись уши, потому что Мария права, я не собирался ее поздравлять. Да я даже не знал, что день рождения именно у нее, а если быть совсем честным, то и не собирался узнавать, какая именно из многочисленных дочерей Августа сегодня появилась на свет. – Я даже, вот, подарок принес, – и я вытащил из кармана камзола тот самый бархатный мешочек, в котором лежала какая-то безделушка, которая должна была стать моим прощальным подарком Марте. Румберг, когда чистил камзол, постоянно возвращал мешочек на место, потому что я постоянно забывал его предупредить, чтобы он убрал его куда-нибудь. – Вот. Желаю многих лет жизни, здоровья и счастья.
– Так вы правда хотели меня поздравить? – даже в темноте было видно, как засверкали ее глаза, а мне внезапно стало хреново. Зачем я ее обманываю? Но Мария в этот момент развязала мешочек и на ее ладонь холодной блестящей змейкой скользнул бриллиантовый браслет. Она охнула, а мне же он показался просто верхом вульгарности.
– Нет, не хотел, – я замер, пытаясь сообразить, кто это сказал, с ужасом осознавая, что это сделал я сам. Но я просто не мог видеть искренней радости этой девочки, которая, чего уж тут скрывать, очень мне нравилась, на жест отъявленного подонка, который додумался всучить ей подарок, который предназначался убитой им же любовнице. – Я даже не знал, что день рождения у вас. А этот браслет выкиньте, или подарите какой-нибудь служанке, вы ее осчастливите этим, – добавил я жестко.
– Зачем вы так говорите? – в теплых карих глазах мелькнула обида.
– Потому что я – не хороший человек, – я выдохнул, – и да, я просто воспользовался этой беседкой, чтобы встретиться с одним человеком. В этот момент я даже не думал о вас.
Мария вскочила и ринулась к выходу, прижав руки к щекам. В одной руке она все еще зажимала злосчастный браслет, и могла поцарапаться. Я не дал ей выбежать. Перехватив на полпути, прижал к себе и быстро, словно боясь передумать, зашептал, наклоняясь все ближе и ближе.
– Я не буду просить за это прощения, и пойму, если вы больше не осчастливите меня ни строчкой письма, не говоря уже о личной встрече. Но… Мария, вы же получили приглашение на грандиозный девичник
