Дмитрий Рыков - Урусут
– Выполняю задание! Иди вниз, приноси Камень! Он не стоит твоей жизни!
– А жизней моих людей?
– Милосердный хан Тохтамыш всех вас отблагодарит золотом!
– Сдадимся, а? – у Фарида забегали глазки. – У меня мать больная, шесть маленьких сестер… А старший брат недавно погиб в Мазандаране! И… – тут он уже хрипел: Салават вонзил ему в горло кривую арабскую саблю и вынул лезвием вверх, выпустив фонтан крови.
– Прости, Палван, – пояснил он, встретив удивленный взгляд предводителя. – Я давно хотел это сделать. Все равно он нам не считался другом. И помощи никакой.
– Угу, – кивнул ратник. – Полезли выше. Только тихо, как мышки. Сейчас только передам пару слов… – Он приподнялся из укрытия по грудь и прокричал: – Туглай!
– О!
– Слышал русскую сказку про Колобка?
– Нет! Монгольскую слышал – про волшебную стрелу!
– А про крепкий щит?
– Олег, не храбрись! Голова твоего гонца уже лежит отдельно от тела! Подмоги не будет! Я все просчитал! Помни – лучше тебя только я!
– Ну и поднимайся, проверим! – кричал древоделя, видя, как все дальше и дальше отползают его ребята. – Скрестим сабли, Бог нас рассудит!
– Эй, ты сам говорил – у нас разные боги! Не глупи! Я не хочу тебя убивать! Ты мне дорог, как сын!
– То же мне, папашка! Катись к Эрлику, баран! – и тут же втиснулся в дно расселины. Стрелы упали разом, один залп, другой – с каждым выстрелом брали левее и левее, чтобы покрыть как можно большую площадь. Пройдя один круг, пошли на второй. Когда красная монгольская стрела пробила пустой изогнутый носок левого сапога, он понял – пора.
Полез прямо вверх, зная, что никто не ждет от убегающего такой наглости. Если прячешься, спутники не нужны. Салават, Камал и Саид – крепкие ребята, сами разберутся, что к чему. А Камень в суме. Если уж Тимур его лишится, то только не для того, чтобы Тохтамыш им забавлялся.
Цеплялся руками за выступы, подтягивался, находил под ногами опору и толкался дальше. Белый Лоб уже ползал по горам во время боев с ассасинами. Вот только не ледяным. Руки жгло, рывки ветра пытались сбросить его вниз, снег залеплял глаза, уши, замерзал на ресницах. Отнять руки от выступов нельзя – тут же полетишь вниз. Полз и полз, пока почти отвесная стена не перешла в пологую, по которой можно постараться даже бежать. Так он добрался до горизонтальной площадки, плюхнулся отдышаться. Но не прошло и нескольких минут, как он вдруг услышал сурен глоток так в пять.
Вскочил на ноги, вынул саблю – так и есть: несутся с вытаращенными глазами четверо смелых, а за ними, хихикая, бодро вышагивает Туглай. На четверых затратил минуту, хотя последнему не смог пробить броню – пришлось в лицо колоть. Труп в алом плаще упал под ноги.
– Я так и знал, – сказал мин-баши, – слабая у тебя сейчас рука. Разжирел без битв на хлебной службе – эх, как морда-то разошлась!
– На себя посмотри, – ответил запыхавшийся Олег. – Вельблюд – и тот красивей.
– Ага! – захохотал Туглай и присел, подогнув ноги.
Присел и ратник.
– Зачем друг друга убивать? – поднял открытую ладонь арактырец. – Наша дружба старше, чем твоя с Тимуром.
– Особенно если учесть, что ты убил моих родителей.
– Русские говорят: кто старое помянет, тому глаз… Забыл. «Выколоть»?
– «Вон».
– Ну, «вон». Тем более, я не знал, что это твои родители. И не лично я их к предкам отправлял.
– А по твоему приказу.
– По моему приказу ты остался живой. Иначе бы изрубили на куски. Э, ну хватит! Ты же говорил, что простил меня!
– Простил, да. Потому что Христос велел прощать и миловать.
– Ну и спасибо. Ладно, давай поговорим – десять минут у нас есть.
– Почему только десять?
– Ну… Я своим перед уходом сказал – если через полчаса не прокричу, что все хорошо – ползти толпой наверх.
– Что, уже не уверен, что победишь меня в драке?
– Почему? Уверен, – осклабился Туглай. – Ты очень хорош, но я все равно лучше. Просто не хочу с другом драться.
– А что хочешь?
– Пойдешь со мной. Поднесешь Тохтамышу Камень. Он даст мне денег – столько, сколько ты и у Хромого не видел, а тебе – пайцзу до Москвы. Тебя там Алтантуяа ждет с дочерью и сыном.
Алтантуяа? Москва? Лизка! И сын все-таки родился!
Непрошеные слезы поползли по грязным щекам.
– Откуда знать, что не врешь? – прохрипел через силу.
Мин-баши полез за пазуху и вынул маленький золотой слиток из наследия Зенджир-Сараевского сеида – Олег узнал бы его среди тысячи.
– Ну и это в кучу, – протянул арактырец когда-то лично выпиленную древоделей для дочки свистульку в форме петушка, хвост которому раскрашивали под ее бдительным присмотром вместе с Алтанкой. – Русский купец ходил по Сараю, всем рассказывал про крещеную татарку, у которой на Кондурче пропал русский муж Белый Лоб. Ну, ему и объяснили, что ты – знаменитый на всю Вселенную баатур, и служишь теперь у Тимур-Ленга чуть ли не визирем.
Слезы душили и не давали говорить.
– Сына как назвала? – наконец, выдавил из себя.
– Как, как… Олегом, конечно!
– И… И как живет?..
– Да ну, все хорошо! – деланно восхитился монгол. – Дом, говорят, построила, ведет самостоятельно хозяйство, и как узнала, что ты жив, уселась у окошка ждать тебя… Пошли, Олег, не дури!
– Не могу! – помотал головой ратник.
– Что, кызык, – вскочил Туглай, – опять на десять лет крест целовал?
– Нет… Нет! Но слово дал…
– Какое, все убуры мира, слово?!
– Камень охранять…
– Твое слово! Дал – взял, дал – взял! Сколько клятв нарушил Хромой, сосчитать?
– Не надо, знаю. Но я – не он. Я так не могу.
– Эрлик, Иблис, Азраил, Сатана! – бывший старший товарищ принялся топтать рассыпающиеся из-под ичигов камни, перемешанные со льдом. – Дурной урусут! Тебя убьют! Внизу – две сотни!
Снег мел все сильнее и сильнее, мерз каждый открытый участок тела.
– Я – хороший скалолаз. Я уйду. Я смогу.
– Куда, о Великий Тэнгер?! Через горы?!
– Да. Отпусти меня. Я не хочу тебя убивать.
Туглай вынул саблю.
– Видит небо, и я не хочу тебя убивать. Но у меня тоже есть жизнь, служба, хозяин… Дьявол… Прости меня.
– И ты прости, – Олег вытер последние слезы и достал свое оружие. – Ладно, у меня все же есть оправдание. Пусть моих родителей лично ты не смерти не предавал, но Андрея зарезал.
– Какого Андрея?!
– Русского воеводу.
– Он пал с клинком в руке! Мы сражались один на один!
– Ну, вам, восточным людям, ничего не понять. Убийство – оно в любом случае убийство.
– Тупой, тупой, дурной, глупый христианин! – заскрежетал зубами бывший сотник и бросился вперед. Бил не шутя, выпад следовал за выпадом, и плотницкий сын мигом забыл мимолетную душевную слабость. Хотя… Сын! У него есть сын! Род продолжится – так что теперь можно и умереть. Честным человеком, а не продажной свиньей.
Булат Тибир-бека не брало время. Сверкал, порхал в воздухе, выписывал узоры, скользил по тяжелой самаркандской кольчуге. У Властелина Счастья древоделя пристрастился к хорезмскому оружию – саблю с изогнутой по их правилам рукоятью когда-то давно изготовили в еще существовавшем Ургенче. Клинок – крепкий, острый. Отличная сабля! Но куда ей до тибир-бековской…
Олег вдруг понял, что пятится, что полминуты такого боя – и он погибнет. Выполнил один из своих любимых приемов – соперник легко уклонился, другой – арактырец плавно ушел в сторону.
– Ты уже не помнишь, что я следил за твоим обучением, – хохотал он. – Я вижу тебя за два шага вперед! А вот это ты помнишь? – и мин-баши вдруг вынул из вторых ножен длиннющий кинжал и сжал его левой рукой. – Такой бой ты знаешь? – и принялся осыпать Белого Лба градом ударов.
Воин должен быть полуголодным… Воин должен быть полуголодным… Зажрался… Олег решил: отступит – умрет. Но отбивать выпады двух клинков разом становилось все труднее и труднее – он уставал.
– Где топорик? – хохотал Туглай. – Пузо выросло, топор не нужен, сабля козлиная, сам дурак! – и воткнул на пол-вершка кинжал в незащищенное бедро. Хлынула кровь, Олег невольно застонал и отскочил. Не давая опомниться, арактырец махнул вторым клинком – и полилась кровь из правого плеча. – Все, добрый молодец! Предлагаю в последний раз. Жизнь, деньги, родина, семья.
– Нет, – ответил ратник.
– Упрямый урусут! Погибни же тогда! К черту булат Тибир-бека! – и мин-баши начал бить и бить в одно место хорезмийской сабли, пока клинок из Ургенча сначала не треснул, а затем не раскололся пополам.
Раненый Олег, да еще оставшийся без оружия, повалился на спину и увидел небо. Нет, все-таки высыпали звезды. Все же пришла ночь.
– Дьявол, дьявол, дьявол! – орал монгол, разглядывая появившиеся зазубрины на лезвии любимого оружия, дав тем самым противнику лишнюю секунду.
Олег нащупал за стенкой ичига кривой персидский нож, из положения «лежа» выпрямил корпус и швырнул засапожник в лицо противника. Пробив переносицу, клинок воткнулся прямо меж глаз, которые успели выразить огромное удивление. Арактырец упал на колени, ноги расползлись в стороны, голова поникла на грудь. Казалось, устал путник, присел отдохнуть в дороге – но сморило в сон на миг.
