Андрей Посняков - Молния Баязида
– Что такое, – улыбнулся тот. – Не сомневайся, золото и камешки настоящие, не какая-нибудь мишура.
– Так ты знаешь?! – цыганка удивленно вздернула брови.
Раничев ухмыльнулся:
– А что же я, лох, что ли?
– И все равно, – нахмурилась вдруг Радмила. – Я не смогу у тебя это купить, во всем таборе не наберется столько денег!
– Дашь, сколько сможешь, – Раничев упрямо сжал губы. – Мне некогда искать настоящего покупателя.
– Понимаю, – испуганно взглянула на него цыганка. – Хорошо, что Карлая нет… вряд ли он стал бы связываться…
– А ты – свяжешься? – усмехнулся Иван.
– А я – фартовая! – девушка засмеялась. – Да и ты, вижу, не из простых. – Она вдруг посерьезнела. – Дам, сколько есть… Подожди.
Она скрылась за занавесью кибитки… Красивая. Нет, и в самом деле красивая… Не кибитка, девушка.
– Вот, – вернувшись, Радмила высыпала прямо на половик денежные купюры. – Здесь тридцать тысяч, больше нету, поверь…
Иван, не пересчитывая, рассовал деньги по карманам плаща и робы и улыбнулся:
– Спасибо, красавица.
– Да, ты не простой парень, – цыганка засмеялась и понизила голос: – Что так смотришь? Нравлюсь?
– Да, – признался Иван.
– Так не сиди сиднем!
Усевшись на колени перед гостем, Радмила, быстро развязав узел, расстегнула блузку, обнажив смуглую высокую грудь и, взяв руку Ивана в свою, положила прямо на коричневатый напрягшийся сосок. Иван сжал пальцы, и цыганка, тихо застонав, набросилась на него с жаркими поцелуями. Руки Ивана словно сами собой сорвали с жаждущего любви тела юбку…
На следующий день баржа причалила к какому-то небольшому городку или поселку. Отражаясь в реке, в голубом небе светило, но уже не грело, солнце. Дул прохладный ветерок, но все равно на душе было приятно и радостно – ведь в кармане похрустывало изрядное количество денежных знаков – голубоватых, широких, образца тысяча девятьсот сорок седьмого года. Васильич с мотористом Колей с Иваном не пошли – были заняты разгрузкой. Иван от отсутствия компании не больно-то и расстраивался – на душе птицы пели. Может быть от погоды замечательной, от синего высокого неба, от солнца осеннего, нежаркого, словно бы бархатного.
– Эй, товарищ, а где тут леспромхозовский магазин? – Раничев остановил пробегающего мимо мужичка в коротком пальто и круглых очочках, по виду – колхозного счетовода или учетчика.
– А вон, товарищ, видите, на горушке? – показал рукой мужичок. – Двухэтажный такой, с вывеской.
– Понятно. Спасибо, уважаемый.
Магазин – бревенчатый, покосившийся, с намалеванной, такое впечатление, пьяным в дым маляром вывеской – снаружи производил достаточно грустное впечатление, однако, войдя внутрь, Раничев был приятно поражен имевшимся в наличии ассортиментом.
Патефоны – «завод имени Молотова» – грампластинки, радиоприемники, часы, ну и одежки – завались, на выбор.
– Дешевых костюмов нет, – подозрительно посмотрев на раничевский плащик, громко произнесла продавщица – дебелая белоглазая тетка в синем халате.
Иван, как мог широко, улыбнулся:
– Вот и прекрасно, мне вовсе не нужна дешевка. Что у вас тут есть из приличных вещей, для начала – костюм.
– Посмотрите вон тот, габардиновый… Вам должен подойти.
Раничев накупил всего. Темно-серый габардиновый костюм за тысячу шестьсот рублей, часы за восемьсот пятьдесят, несколько сорочек, галстуки «шире хари», велюровую изящную шляпу, пальто, черные лаковые туфли. В общем, оделся с ног до головы во все новое, дорогое, добротное, остальные вещи сложил в тут же приобретенный чемодан из мягкой желтовато-коричневой кожи.
– С парохода я, – упаковываясь, пояснил он продавщице. – Помощник капитана. Вот, зарплату с отпускными получил да премию…
– А, – понятливо кивнула женщина. – Ясно. Может, фотоаппарат еще купите? Хороший, «ФЭД», почти «Лейка».
– И сколько?
– Тысяча сто пятьдесят.
– Однако…
– У нас ведь небольшая наценка.
– Однако, давайте. Возьму, авось пригодится, – Иван подмигнул: – Виды фотографировать.
Сунув в чемодан коробку с фотоаппаратом, Раничев простился с подобревшей продавщицей и, улыбаясь, вышел на залитую осенним солнцем улицу. Конечно же, не забыл купить и водки, и коньяк, и хорошей закуски – копченой колбасы, сыру, маслица… Так и плыли до самого Рыбинска, весело и с песней, как еще на мель не напоролись? А ведь вполне могли бы – «Артист угощает!».
От Рыбинска до райцентра Тихвин Раничев добрался на удивление быстро – частью по шоссе на попутке, частью – по железной дороге – а вот дальше, в сторону Возгрина и прочих деревень вообще мало что ходило.
– Если только подводы, товарищ, – посочувствовали на вокзале. – Сходите вон на колхозный рынок.
На рынке неожиданно повезло: поспрашивал, походил – отправили к торговым складам, там могли из дальних деревень ошиваться, за продуктами в магазин, к примеру. Вот пара мужичков и нашлась – один, в заляпанном машинным маслом ватнике – шофер, другой – в пиджаке, кирзовых сапогах и шляпе – заготовитель райпо.
– Во-он, видите, полуторка, – утерев носовым платком бритые щеки, кивнул заготовитель. – Идите да лезьте в кузов, местечко поудобней займите… Иначе скоро попутчики набегут. Пальто-то не измажете?
– А, – Раничев отмахнулся, – мне б только до деревни побыстрее добраться, а как – все равно.
– Родственники там?
– Знакомые… В отпуске – решил вот отдохнуть, на охоту сходить, порыбачить.
– Отдохнете, места там дивные. Мы, правда, только до МТС едем, ну да там дальше всего ничего, километров двадцать.
– Вот, спасибо, утешили, – хмыкнул Иван.
– Да вы не расстраивайтесь, там у нас трактор пойдет на ферму, подбросит.
Купив за семь пятьдесят бутылку «жигулевского» в расположенном рядом со складами райпо буфете, Раничев подумал и, забросив чемодан в кузов полуторки, прикупил еще одну, после чего забрался в кузов, уселся на чемодан, прислонившись к борту, и, открыв, принялся безмятежно потягивать пивко. Ничего оказалось пиво, вкусное. Небо, правда, хмурилось, но так, не слишком уж густо, не должно бы дождя, не должно бы… Пока Ивана все устраивало, единственное, одежку надо было бы выбрать поскромнее. Впрочем, кто знает, как оно еще все там сложится?
Минут через десять в кузове появился еще один сосед – молодой парень, тракторист с МТС, Иван предложил пива. Тот не отказался, хлебнул, в свою очередь, угостил Раничева папироской. Оба задымили.
– Учитель? Агроном? Зоотехник? – посмотрев на шикарное раничевское пальто, уважительно поинтересовался попутчик, звали его, кстати, тоже Иваном.
– Так… работник умственного труда, – уклончиво отозвался Иван. – У вас, смотрю, газетка? – он кивнул на кусок газеты, который Иван номер два намеревался уже подстелить под себя.
– А, старье, – пренебрежительно отозвался он и вытащил из внутреннего кармана другую. – Нате вот, свежую.
– «Сельский коммунист», – Раничев пробежал глазами и, перевернув страницу, вдруг замер – с тусклого портретика на него смотрела Евдокся!
Ну да, собственной персоной боярышня – красивое, до боли родное лицо, взгляд с поволокой, даже с фотографии, казалось, обдавал насыщенной зеленью глаз. Она! Евдокся! А под портретом статья: «Растет молодая смена».
Ну-ка, ну-ка…
«Совсем еще немного, всего три месяца, работает в колхозе „Новый путь“ доярка Евдокия Раничева…» Иван присвистнул – однако! Но приятно на душе стало, благостно этак. Дальше в статье писали о том, какими ударными темпами трудится «молодая доярка» в комсомольско-молодежный бригаде, как повышает надои, совершенствует мастерство и политическую грамотность. Тут Иван хмыкнул – ну, о мастерстве еще куда ни шло, а вот насчет политической грамотности…
В кабине хлопнула дверь, и в кузов забрались две пожилые женщины с увесистыми котомками и детьми – мальчиком и девочкой, с обильно измазанными зеленкой мордашками.
– Видно, ветрянка, – искоса взглянув на них, догадался Иван.
Подойдя к капоту, шофер закрутил кривой ручкой… Пару раз чихнув, полуторка недовольно проскрипела и наконец завелась, к явному облегчению проворно забравшегося в кабину водителя. Со скрипом врубилась передача… Поехали. По городу-то еще ничего, а как выехали на дорогу – затрясло немилосердно, Раничев даже поставил под ноги оставшуюся бутылку – все равно не выпить, зубы только об горлышко пооббиваешь. Ладно, потом… С обеих сторон дороги тянулись нескончаемые леса, густые, непроходимые, дикие, совсем, как в пятнадцатом веке. Время от времени грузовик останавливался, выпуская из кузова пассажиров, Раничев клевал носом. То телега ему снилась, то арба, а то и верблюд в купеческом караване. Стемнело, и шофер зажег фары. Местность стала заметно холмистее, то и дело дорога шла в гору и несчастная полуторка натужно ревела двигателем, изо всех сил стараясь не заглохнуть. Наконец, спустившись с очередного холма, машина резко свернула вправо и, проехав еще чуть-чуть, остановилась у свежевыкрашенных ворот с надписью «Машинно-тракторная станция». За невысокой оградой виднелась вкопанная в землю бочка из под солярки – курилка, за нею – боксы для тракторов и сельхозмашин, а слева от них – барачного типа здание с кумачовым лозунгом:
