Наследник. Тайна дворцовой книги - Катиш Петкевич
Повсюду щебетали и перекликались бесчисленные птицы. Принцесса вгляделась в листву, желая отыскать хоть одну. Внезапно её внимание привлекла тихая грустная мелодия. Гуннхильде почудилось в ней что-то знакомое, и она, словно заворожённая, пошла на звук песни.
На ветке самого старого дуба, окружённого зарослями можжевельника, сидела маленькая пёстрая пташка. Она пела так старательно, так проникновенно, точно человек, который рассказывает о своей нелёгкой судьбе. Гуннхильда всплеснула руками.
– Как чудесно ты поёшь! Как сильно ты мне кого-то напоминаешь!
Вдруг в глазах принцессы сверкнуло озарение, и она произнесла:
– Ах да, ты похожа на одну из моих служанок, Анструду! У неё такой же тихий и нежный голос.
Пташка перестала щебетать. То ли блик восходящего солнца упал на ветку, то ли последняя капля росы блеснула, только Гуннхильде показалось, будто из чёрного глаза птицы выкатилась слеза. Принцесса от удивления зажмурилась, а когда открыла глаза, обнаружила, что ни пташки, ни росы больше не было.
Нагулявшись вдоволь, Гуннхильда присела отдохнуть на старое поваленное дерево, на котором, словно тёмно-зелёное покрывало, разместился мох. Как было спокойно в лесу! Среди тенистой гущи деревьев были слышны лишь далёкие крики лесных обитателей и шорох листвы. Но нет, было что-то ещё! Девушка прислушалась: какой странный звук! Будто бы кто-то стучал по земле. Это не человек, нет… Это лошадь! Гуннхильда посмеялась над собственной догадкой: какие могут быть лошади в этой чаще! Здесь даже человек не всегда может пробраться. Но звук приближался, и топот копыт становился всё отчётливее. Сердце принцессы затрепетало, и, как только звук раздался совсем близко, она крикнула:
– Кто здесь? Что тебе нужно?
Послышались шум, треск веток и мужское «Тпру!», требующее от лошади остановиться. Спустя мгновение перед Гуннхильдой предстал Аслав на прекрасном чёрном скакуне. Золотистые локоны юноши спутались от ветра, но всё равно блестели ярче начищенных доспехов, а ясные глаза, расширившиеся от удивления, напоминали две луны.
– Принцесса Гуннхильда, не может быть! Вы тоже заблудились?
Девушка готова была вечно смотреть в бездонные глаза Аслава, наблюдать за лёгкими порывами ветра, шевелившего длинные белокурые волосы, разглядывать чёрного, словно ночь, жеребца. Но от неё ждали ответа, и она, еле найдя в себе силы, проронила:
– Нет, я здесь гуляю.
– Как! Здесь, в этой глуши? – воскликнул Аслав, но, не дождавшись никаких объяснений, продолжил: – Мы решили устроить охоту. Король сказал, что здесь водятся мускусные олени, а мой отец страсть как их любит! Но, кажется, сам Лес воспротивился тому, чтобы мы охотились здесь! Лишь только мы выехали, как все тут же разбрелись в разные стороны и заблудились!
– Я могу вывести вас, – тихо сказала принцесса и, увидев, что Аслав уже собирается развернуть коня, предупредила, улыбнувшись: – Да только для этого вам нужно будет спешиться!
Сказано – сделано. И вскоре они уже шли по узенькой тропинке. Несмотря на то что солнце уже взошло, его лучам трудно было пробиться сквозь густые заросли. Так что, случись путнику потеряться среди дубов-великанов, ни за что ему не понять, раннее ли то утро или вечер.
– Как странно, – произнёс Аслав, вдохнув лесной воздух полной грудью. – Когда я бродил по лесу без вас, чудилось, будто бы каждая веточка, каждая травинка пыталась меня зацепить, а когда я иду с вами, все растения словно расступаются перед нами!
– Это от того, что я хорошо знаю этот Лес, – ответила Гуннхильда, стараясь скрыть румянец, внезапно проступивший на щеках.
– А что же ваша сестра Фелисия не гуляет в лесу?
– Она его не любит, – вздохнула принцесса, – никто его не любит, кроме меня.
Немного погодя они вышли на дорогу, ведущую к замку, и Аслав, доставив принцессу к парадным дверям, откланялся. Проводив его долгим взглядом, Гуннхильда вспорхнула по широкой каменной лестнице в свои покои, однако спустя некоторое время она услышала злые выкрики нянюшки и топот ног служанок в конце коридора. «Это что ещё такое?!» – возмутилась принцесса и послала за нянюшкой. Через мгновение та появилась в дубовых дверях опочивальни, тяжело хромая на правую ногу.
Наградив её суровым взглядом, Гуннхильда поинтересовалась, что за шум они устроили.
– Ах, милая моя, – виновато произнесла нянюшка. – Простите меня, и в мыслях не было нарушать ваш бесценный покой! Однако… весть, столь неожиданная, вынудила растеряться нас всех, а в особенности этих бестолковых служанок! Ах, глупые создания! Когда не нужно, они вертятся где ни попадя, а ежели не хватает рабочих рук – никого не дозовёшься!..
Гуннхильда, привыкшая за последнее время к появлению неожиданных вестей, спокойно уточнила:
– Что же случилось?
Нянюшка, никогда не упускавшая возможности посетовать на тяжёлую службу, затараторила, едва успевая делать вдохи:
– А как с ними сладишь, с этими девицами? У них ведь одно на уме – безделье! Зачем я только взяла на себя грех, приняла сюда эту безголовую Анструду? Но её маменька так умоляла, что я сжалилась и приютила её дочь. И чем она отплатила за моё великодушие? Сбежала! Со вчерашнего дня никто не видел эту проказницу! Одному богу известно, куда она подевалась. Но, если не вернётся сегодня к полудню, я с неё три шкуры спущу!..
Принцесса пожала плечами: её совсем не интересовали дела служанок.
– Нет же, нянюшка, ты сказала, что какая-то весть вас всех обескуражила!
Глаза нянюшки расширились и наполнились слезами, заставив девушку забыть про раздражающую суету прислуги. Нянюшка соединила дрожащие руки на переднике и тихим, охрипшим голосом произнесла:
– Ваш батюшка… Он решил… Я совсем случайно услышала… Впрочем, он сам вам всё скажет! Его Величество приказали привести вас в его покои после обеда.
Гуннхильда знала, что выпытывать у нянюшки, что же такое она со служанками подслушала, было совершенно бессмысленно, поэтому она, беспомощно заломив руки, села перед окном и начала ждать обеда. Ей ничего не хотелось есть. От волнения она едва дышала, поэтому, когда ей принесли еду на серебряном подносе, она на неё даже не взглянула. Время шло невообразимо медленно, но наконец поднос с нетронутым обедом убрали, Гуннхильду переодели, собрали её длинные чёрные косы на затылке и спрятали под эннен, украшенный вышивкой.
Счастливая и взволнованная, Гуннхильда предстала перед королём. Её одолевали догадки, которые то приводили её в полный восторг, то ввергали в суеверный ужас. Король сидел в своём любимом кресле, спинка которого представляла собой точную копию самых высоких башен его замка. Увидев принцессу, он встал и подозвал её жестом. Она покорно подошла и, поклонившись, заглянула в его мудрые глаза. Король, очевидно, был весьма в духе, потому что игриво закрутил свой длинный
