Наследник. Тайна дворцовой книги - Катиш Петкевич
Пир продолжался, а места с золотыми кубками, предназначенными для почётных гостей, всё ещё пустовали. Принцессы с удивлением переглядывались: их не на шутку заинтересовали герцог Тургринский и его рыцари. Слуги сменили яства уже в который раз, когда в коридоре, ведущем в залу, послышались шаги нескольких пар ног. Спустя мгновение в проёме тяжёлых дубовых дверей появились двенадцать мужчин. «Его светлость герцог Тургринский с сыном и славными воинами!» – прогремел голос церемониймейстера. Гости с любопытством устремили взгляды на новоприбывших.
– Ба! Геамунд! Сколько лет, сколько зим! – Король встал (все остальные поспешили сделать то же самое). – Уж думал я, что ты не соизволишь посетить такой пустяковый пир, как этот!
Мужчина в чёрной тунике, расшитой разноцветными узорами в виде львов, смело шагнул навстречу королю.
– Даже не надейся, дорогой мой друг! Такого знатного пира я никогда не пропущу!
Мужчины радостно обнялись, и король, обратившись к присутствующим, весело произнёс:
– Гости, а вот и наш почётный гость, герцог Тургринский, знаменитый воин и мой старый друг! С ним также прибыл его единственный сын Аслав, подающий большие надежды в рыцарском деле.
Все мужчины с интересом и восхищением разглядывали герцога: его тёмные кудрявые волосы уже начали покрываться серебристой сединой, а в уголках глаз виднелись морщины. Тем не менее свои широкие плечи он держал так прямо, что казалось, будто к спине у него была привязана палка, не дававшая ему согнуться. Он посмотрел на всех гордым взглядом, заставив зевак смущённо опустить в пол свои любопытные взоры, и, наконец, обратил внимание на дочерей короля.
– А это что за прелестные создания? – спросил он низким хриплым голосом, кивнув на принцесс.
Король представил их друг другу и пригласил гостей занять свои почётные места. Слуги сразу же наполнили их золотые кубки, и пир продолжился. Пока мужская часть гостей изучала герцога Тургринского, дамы, в свою очередь, не спускали глаз с его сына, Аслава. Высокий и худощавый юноша нисколько не был похож на своего отца. Его длинные золотистые волосы (которые по красоте могли поспорить с изящными локонами Фелисии) и грустный взгляд тотчас покорили всех дам без исключения. Он, как и отец, был одет в чёрную тунику, богато расшитую золотыми нитями, в которых загадочно отражалось мерцание сотен свечей.
При первом же взгляде на прекрасного юношу Гуннхильду что-то больно кольнуло в грудь, отчего у принцессы перехватило дыхание. Испугавшись такого странного и незнакомого чувства, она принялась усердно изучать роскошную чеканку на своём кубке, не смея даже украдкой взглянуть на Аслава. Вскоре в залу вошли скоморохи и начали своё громкое и развесёлое представление, но Гуннхильда ничего не видела и не слышала. Она лишь ощущала, как предательски горел румянец на её щеках (что, следует отметить, случилось с ней едва ли не впервые). Набравшись смелости, принцесса с замиранием сердца подняла робкий взгляд на юношу. Каково же было её удивление, когда она увидела, что Аслав говорит что-то своему отцу, устремив свой взор прямо на неё! От волнения её сердце забилось так сильно, что казалось, будто оно немедленно выскочит из груди. И в тот момент, когда Гуннхильда уже готова была от переполнившего её волнения стыдливо сбежать прочь, король выкрикнул: «А сейчас прошу всех на танцы! Кавалеры, приглашайте дам!»
Послышался звук отодвигаемых скамей, а музыканты начали играть весёлые мотивы. Гуннхильда как прикованная сидела за столом. Внезапно сзади послышался хриплый голос герцога Тургринского, обращавшегося к королю:
– Дорогой мой друг, посмотри, как скучает твоя прелестная дочь! Позволь мне немного развеселить её и пригласить на танец.
Король усмехнулся:
– Ну что ж, попробуй. Да только принцесса Гуннхильда всегда грустна.
Разумеется, Гуннхильде совсем не хотелось танцевать, но королю перечить нельзя, так что она беспрекословно подала руку герцогу, который тут же направил её в гущу людей, кружащихся в хороводе. Какие хитрые у него были глаза, и как он странно смотрел на неё! «Что же такое сказал ему Аслав?» – непрестанно гадала Гуннхильда.
Музыканты играли всё громче, и люди продолжали веселиться. Длинные подолы дам извивались по каменным плитам залы, драгоценные камни на поясах блистали повсюду и слепили завистливые взгляды, бесчисленные колокольчики звенели, перекликаясь с музыкой. Оленьи рога на стенах, освещённые трепещущими огоньками свечей, отбрасывали странные, замысловатые тени на потолок, а рыцари на гобеленах окидывали танцующих строгим и беспристрастным взором.
Вдруг среди толпы Гуннхильда заметила юного Аслава, танцующего с Фелисией. Как они были похожи: оба белокурые, с ясными голубыми глазами, их можно было принять за брата и сестру. И вновь (кто бы мог подумать!) он шепнул Фелисии что-то, не отводя глаз от Гуннхильды. Надежда, страх, волнение, радость – всё переполнило душу принцессы, в глазах потемнело – и она упала без чувств.
Очнулась Гуннхильда в своей кровати в окружении лекаря, придворных дам и нянюшки. Лекарь, пожилой мужчина в длинном сером балахоне с капюшоном, поднёс ей к носу какую-то склянку, источавшую чудовищный запах, и принцесса поморщилась от отвращения. Затем он потрогал руку и лоб Гуннхильды, после чего пробормотал: «Хм, да-да». Нянюшка, которая, казалось, волновалась за здоровье принцессы больше всех, не вытерпела и, теребя в руках белоснежную манжету, спросила:
– Ах, не томите, что же с нашей милой принцессой?
Лекарь, напустив на себя важный вид, неторопливо ответил:
– Я думаю, всё дело из-за жара от свечей. Ничего серьёзного. Теперь принцессе нужен покой.
Все облегчённо вздохнули, а Гуннхильда пыталась найти среди дам, собравшихся вокруг её кровати, свою сестру. Та стояла возле окна, прекрасная и бледная от волнения, и, как только лекарь отошёл, подбежала к постели и взяла Гуннхильду за руку:
– Бедная моя сестрица! Как ты нас всех напугала!
Но Гуннхильде не хотелось говорить о своём здоровье. Её печалило, что пир так скоро для неё закончился, поэтому она тихо спросила:
– А как же гости? Все скоро разъедутся?
– Да, большинство уедут завтра, но кое-кто останется на два дня.
– Кто же? – сердце Гуннхильды, будто лучший арабский скакун, пустилось вскачь.
Фелисия загадочно улыбнулась.
– Несколько маркизов и герцог Тургринский со славными воинами.
Хорошенько выспавшись, Гуннхильда, как обычно, отправилась на прогулку в свой любимый Лес. Рассвет ещё только забрезжил, и его оранжево-багровые блики касались лишь верхушек древних елей и дубов-великанов. Ветер неторопливо прохаживался среди густых крон и небрежно покачивал на поляне цветы, которые ещё не успели пробудиться после тёмной ночи. Где-то вдалеке журчала
