90-е: Шоу должно продолжаться – 10 - Саша Фишер
— А тюрьма-то тут есть? — спросил я.
— Ну… была когда-то раньше, — неуверенно сказал Жан. — Вроде сейчас там психушка. Или туберкулезная больница, точно не знаю.
— А может все как-то проще объясняется, — задумчиво сказала Ева. — Увидел какой-то мужик козла на выезде, сказал так другому мужику, а тот — третьему, ну и покатилось.
— Сколько я всего в Новокиневске не знаю, оказывается, — вздохнул Жан. — А я вроде как журналист, мне вообще полагается быть в курсе.
— Или, может, вообще не в козле дело, а в фамилии «Козлов», — Ева проводила взглядом одинокий частный дом, на котором был крупными буквами написан адрес — улица Козлова, дом четыре.
— Нет, пусть уж лучше будет про тюрьму! — воскликнул Жан. — Так ведь интереснее.
— Путешествовать — это вообще интересно, — сказал я. — Мне кажется, мы историй наслушались на целый новый альбом «ангелочков».
— Ага. Краеведческий, — засмеялась Ева.
— А что? — я пожал плечами. — Музею можно быть краеведческим, а альбому нельзя?
* * *«Астарот обживается», — подумал я, подмечая всякие изменения в нынешнем жилище нашего фронтмена. Первое время он как-то не решался ничего в съемной квартире менять. Привыкал к мысли, что это теперь его берлога, отходил от первых шагов самостоятельной жизни. Потом он потихоньку начал пришпиливать постеры рокеров. Осторожно так, чтобы было легко в случае чего все это со стен за минуту сдернуть и вернуть жилище в первозданный вид с бабушкиным ремонтом. А пока меня не было, «ангелочки» развернулись во всю свою творческую натуру. Туалет разрисовали в черно-красных тонах, имитируя тигриные полоски. Старый сервант из гостиной куда-то дели, и во всю стену намалевали название «Ангелы С». Буква «А» — как «анархия», и S как доллар.
На кухне появились многозначительные философские надписи. «Где мои мертвые города⁈», «Свобода никому ничего не должна», «Хайл хэй, холли кинг!» Последнее почему-то русскими буквами. Еще припев из «Монаха» мелкими буквами. А на потолке кухни, вокруг розетки светильника — черное солнце с неровными лучами до самых стен.
— «Меня трудно найти, легко потерять и невозможно забыть», — пробормотал я, разглядывая настенную живопись. Кажется, я пропустил какую-то задорную тусовку, все эти художества смотрелись так, будто рождены они были одной и той же волной вдохновения. Ну, за исключением туалета. Там дизайн-проект требовал чуть большей централизации и некоторого времени.
— … короче, Алишер, такой, приехал уже в ночи, — рассказывал Астарот, когда я вынырнул из созерцания его кухни и вернулся к посиделкам «ангелочков». — Весь на нервах, такой. И говорит: «Саня, тут такое дело…» А я сразу напрягся, вообще-то я Алишеру и адрес свой не говорил никогда. В общем, он начал вилять, колбасу мне зачем-то всучил. Мол, ему родственники какой-то особо модный сервелат достали, и вот он делится. Потому что мы же настоящие друзья, да? А я все в толк не возьму, чего ему надо-то?
— Да он поди в сопли был, — ухмыльнулся Бегемот. — Алишера пьяного от трезвого хрен отличишь.
— Вроде от него не пахло, — пожал плечами Астарот.
— Ой, а я как-то Алишера видел прямо бухим, как нормальные люди! — заржал Бельфегор. — Язык заплетается, ноги не держат. Он тогда девушке предложение сделал, а она его отшила. А еще у него была температура под сорок, потому что он воспаление легких схватил!
— Да блин! Бельфегор! — возмущенно всплеснул руками Астарот. — Я рассказываю вообще-то!
— Бегемот первый начал! — Бельфегор ткнул пальцем в Бегемота и спрятался за креслом.
— Так что Алишер-то хотел? — спросил я.
— А, да, — Астарот набрал в грудь воздуха. — Чтобы про него «Африка» написала. И еще просил с ними выступить двенадцатого. Ну, подстраховать, как раньше.
— На разогреве у «Каганата»? — оттопырил губу Бегемот.
— А что такого? — пожал плечами Кирилл. — «Каганат» прикольный.
— Только двенадцатого вы не сможете, — сказал я. — Вы в это время будете в Онске с «Цеппелинами».
— А это разве не в мае? — нахмурился Астарот.
— Алишер двенадцатого июня вас зовет? — уточнил я.
— Ну да, у него день рождения группы вроде как, — сказал Астарот. — Они даже под это дело потом поляну накрывают… Блин, на самом деле, я фигню какую-то рассказываю. Алишер явно не за этим приходил. Знаете, что бесит? Нас в рок-клубе все так старательно не замечали. Мол, ну новички и новички. Нос задрали и мимо чешут. А сейчас ко мне прямо паломничество. И «Пиночеты», и «Ножной привод» и «Карамультук и перепелка». В гости набиваются, в дружбаны, типа… Чуть ли не каждый день такая фигня с тех пор, как нас по радио крутят.
— Вот она, знаменитость, Саня, — я обнял его за плечи и похлопал. — Я же говорю, когда-нибудь видосы с твоим участием за миллионы буду продавать!
— Если кому-то покажешь ту запись с уроком у Маргариты Аркадьевны, я тебя закопаю! — Астарот сделал большие глаза.
— О, дружочек, так у меня на тебя компромат? — я зловеще захихикал. — Это даже получше, чем паспорт у тебя отобрать…
— Велиал, а что этот Зиновьев-то? — всполошился вдруг Бельфегор. — Ты узнал, кто это?
— Не успел пока, — сказал я. — Он только рабочий телефон оставил, а мы приехали уже в семь вечера. Вроде как, он из какого-то исполкома. Что-то там про культуру и просвещение.
— А нафига? — Бельфегор почесал в затылке. — Блин, когда твоя мама к моей прибежала, я думал, тебя КГБшники ищут! Они там такую панику устроили, что тебя найти не смогли. Я им сказал, что ты уехал, но они еще весь вечер чаи гоняли и версии выстраивали, что ты такого натворить мог. И
