Бастард Ивана Грозного 1 - Михаил Васильевич Шелест
Санька к марту официально отъехал в Тверь и в усадьбе появилась Гарпия. Холостяцкие посиделки прекратились, чужие глаза исчезли и началась настоящая подготовка к «рывку на запад».
Дорогу Александр изучил. Что самое интересное, она имелась от Твери до самого Ивангорода и шла через Торжок и Великий Новгород. До Новгорода трасса была вполне себе ничего по нынешним меркам, а вот после Новгорода…
— Довожу особенности маршрута, — начала Гарпия. — Особенностей до Новгорода нет — обычная глина и грязь. А вот после Новгорода поедем по болотам. Дорога идёт по гатям. То есть, по брёвнам, брошенным прямо в топь.
По рядам слушательниц прошёлся одобрительный говорок.
— Топи там знатные, даже, думаю, покруче здешних будут.
Гул одобрения усилился.
— В этом и будет основная проблема.
Гарпия сделала паузу.
— В чём проблема-то? — Раздался вопрос и смех. — Нам чем болотистей, тем лучше.
Смех поддержали.
— Это понятно, — отмахнулась Гарпия. — Трудность в том, что мы все поедем верхом и повезём не малый груз.
Слушательницы взорвались брезгливым фырканьем и негодующими выкриками.
— Мы по болотам пешком? Что за бред? Мы там можем куда хочешь скакнуть! Даже с лошадью.
— Вы то да, а груз? Я, вообще-то, сама могу «скакнуть», как тут выразились, и подальше, чем вы, но без груза. Хозяин ваш, тот и с грузом может, но и его возможности ограничены. Так что поедем, девоньки мои, и потащим на себе, ибо, лошадки тоже не всесильны. Дорога — абсолютное дерьмо. По сути, дороги там нет. Придётся прокладывать. Валить деревья везти их на себе. Вот такие особенности перехода. Выезд через неделю. Всем готовиться и прощаться с любыми. Разойдись.
Раздался такой стон разочарования и возмущения, что набежали тучи и закрапал дождик. Могли кикиморы притягивать сырость, могли.
— Не раскиснут они? — Спросил Санька Гарпию, когда они ночью в супружеской постели обсуждали дневные дела.
— Хорошо всё будет. Увидишь. Я их выучила. Они хитрые-е-е. Спасу нет. И предприимчивые, лишь бы ничего не делать. Придумают, что-нибудь.
— Зря ты. Вон они какие работящие и справные. Сам диву даюсь. Мне бы таких бойцов на службе в подчинение, горя бы не знал.
— А ты и так горя не знаешь, — прошептала Гарпия, скользя по его телу.
— Так я про то и… а-а-а… говорю-ю-ю… у-у-у…
* * *
— Ну вот видишь, — сказала через два дня Гарпия, — придумали. Сами предложили то, что мы хотели. Предложили от Новгорода послать вперёд, как они сказали, сапёрную бригаду. Они сами болота те, где надо осушат, где надо озёра сделают. В общем, как ты говоришь, — «переформатируют».
— Думаешь, получится? Там же свои кикиморы есть… Согласятся ли?
— Ой! Я тебя умоляю! Они ещё и завербуют нам на контракт всех. Вокруг Твери ни одной кикиморы не осталось. Все к тебе ушли, как только про мужичков «дармовых» узнали. Много в кикиморах любви не растраченной. Из недолюбивших баб души в них. И деток любят. Жаль родить не могут. Но хоть так радуются. Ведь почти живые. Многое ты им дал, Саша. Спасибо тебе.
— Вот ещё! За что, спасибо-то! Я свои цели преследую. Не благодетельствую, а использую их. И, причём, не до конца ещё использую. Так, что хвалить меня не надо.
— Ах! Какой ты скромный… Ты про конец-то… Не особо мечтай.
— Укушу! — Пригрозил Санька и вскоре исполнил свою угрозу, но нежно.
* * *
В Новгороде, как и в Торжке, они вынуждены были встать табором у стен посада. Воинство у Саньки разрасталось по мере его продвижения. Болот на Руси хватало… Приходилось прикупать лошадок, и деньги у Саньки, как подъехали к Новгороду, закончились.
— Тут в Новгороде кладов закопано, видимо-невидимо, — сказал, цыкнув зубом Санька, лежащий на шкуре у своего шатра в первый вечер их стоянки перед Великим Новгородом.
— То верно, — небрежно бросила Гарпия. — Новгород — богатый город.
— Был богатый, — поправил Санька и рассмеявшись, добавил. — Пообобрали его царёвы слуги.
— Даже и обобрав, многое просто спрятали тут же.
Санька насторожился.
— А ты откуда знаешь?
— Так, я же Гарпия, проводница душ в Аид. Мне многие чужие секреты известны. Мне ведь надо было чем-то заниматься, пока я тебя не встретила.
Она засмеялась.
— Люди злато-серебро копят, прячут, а потратить всё не успевают.
— А у нас деньги закончились, — вздохнул Санька.
Гарпия с удивлением посмотрела на мужа.
— Нужны деньги? — Спросила она. — Да их даже тут можно копнуть рублей двести.
— Иди ты?!
Гарпия с превосходством ухмыльнулась и, отряхнув крошки только что съеденного пирога на землю, поднялась.
— Пошли, — потянула она Саньку за руку.
Их палаточный городок растянулся возле какого-то, довольно глубокого, ручья и Гарпия повела Саньку вдоль его берега.
— Вон, видишь мосток? — Спросила она. — Под ним сразу два горшка закопано. Под каменьями на которых брёвна лежат. Сдвинуть брёвна, ковырнуть камни… Все дела.
По мостку как раз переходили крестьяне, возвращавшиеся с сенокоса с косами и мешками с травой. Увидев одетого в яркую рубаху и, главное, — богатую яркую шапку-колпак, боярина, крестьяне шапки свои сдёрнули и поклонились едва не в пояс.
Санька тоже свою шапку снял, но только от того, что его голова тут же вспотела.
— Ночью брать будем, — шепнул он жене и одобрительно хлопнул её ниже поясницы. — Пошли полежим, подремлем.
— Подремлем? — Вскинула брови Гарпия. — Вот, значит, какая твоя благодарность. Жена деньги в семью приносит, а муженьку лишь бы подремать!
— Кто дремлет днём, не дремлет ночью… — пошутил он, но увидев ещё выше вскинутые брови жены, рассмеялся. — Пошли-пошли, Гарпина-добытчица. Отблагодарю.
Как стемнело к мостку отправились шестеро: Санька с сумками, Гарпия, Машка, Дашка, Пашка и Глашка. Имен у болотных кикимор отродясь не имелось, потому, как, звать их никому и в голову не пришло бы, слишком люди их не любили, а домашних кикимор звали просто — Кикимора. Это если нормальная попадалась, не вредная, а помощница. Вредных же изгоняли разными наговорами и амулетами. Однако с домашними у Саньки контакт не заладился. Гонористые домашние кикиморки были и «этим» делом не озабоченные. Кто-то из них в хатах обитал, кто-то в баньках, потому, заманить их Саньке было не чем. От добра, добра не ищут.
Первым кикиморкам Александр давал имена попроще, но вскоре женские имена у него «закончились», именовать стала Гарпия и пошли: Олимпиады да Навухуданосорки. Санька перестал их запоминать и для нужд привлекал обычно, первый взвод, собранный из первого потока кикимор Сучьего Болота. Понятливый и исполнительный. Как всегда, пахали
