Бастард Ивана Грозного 1 - Михаил Васильевич Шелест
Санька уже давно на эту тему думал и ответил не задумываясь.
— Всё просто. Мужиками.
— Это как?
— Ты говорила, что они заманивают людей в болото, зачем?
— Ну… застеснялась Гарпия. — Так же, как и мы, крадут души людей и продают Аиду. Нас стало слишком мало после многих войн с богами, вот тёмные боги и заставили разную нежить вредить людям.
— Вот. Я им предоставлю эту возможность. Война — это самое то место, где можно собрать много душ, прости господи.
— Это не их епархия, как говорят ваши «священники». На войнах наживаются другие духи. Кикиморам туда нельзя.
— Кто сказал? Они заключат контракт со мной, а я пойду воевать.
— Интересное решение! — Восхитилась Гарпия. — Я у них буду полководцем. Давно я не сражалась в великих битвах!
— Я тебя никуда не пущу, — вдруг сказал Санька. — А вдруг тебя убьют?
Гарпия удивлённо посмотрела на мужа.
— Ты это что? Переживаешь? За меня? — Она всплеснула руками. — Как это мило! Как давно кто-то за меня волновался…
Гарпия прижалась к Санькиной груди.
— Смертным меня не убить.
— Но ведь ты живая! Я видел! У тебя текла кровь, когда ты укололась рыбьей костью. И тебе было больно.
Жена улыбнулась.
— Больно будет и тело моё может умереть, но у меня много тел. Да и убить меня даже пулей почти не возможно. Проверять не будем. Поверь мне на слово.
Александр погладил её по голове. Ему нравились её каштановые волосы, пахнувшие огнём.
— А вот с кикиморами будет морока, если их сильно поранят. Крови у них нет. Ну… Вернее… Есть, но она другого цвета и жидкая, как вода. Поэтому… Но и попасть в них, хоть мечом, хоть стрелой или пулей вообще не возможно. Они ловчее меня. Они как вода. И могут вскружить врагам голову.
— Интересно, — удивился Санька. — Надо проверить.
— Что проверить?! — Встрепенулась Гарпия. — Я тебе проверю!
— Я про ловкость в бою. А ты что подумала?
Александр запрокинул Гарпии голову, коснулся её шеи губами и чуть куснул мочку её уха. Потом снова скользнул губами вниз до ключицы. Она обхватила его шею руками, а он подхватил её за бёдра, подняв юбку, и плотно прижал к себе.
— Противный, — вздрогнула она.
Глава 17
Перед Ракшаем, во дворе его усадьбы, скрытом высоким забором, стояло его «воинство». Тридцать четыре девицы. Разных возрастов, комплекций, и внешнего вида. И разного темперамента. Тут были и толстые, и худые, и старые, и молодые, и стройные, и кривые. Большинство из них, и Санька понимал, что это большинство повылазило из местных болот, кривлялось и скалилось в улыбках, отпуская скабрезные шутки и прибаутки.
Кикиморки с Сучьего болота отличались подтянутостью и единообразием форм, и вели себя приличнее, хотя и на них общий настрой влиял.
— Шутить, значит, изволите? — Спросил вежливо Санька. — Сказано было в контракте, явиться в образе по подобию Агрипины Александровны, в соответствующих размерах и формах. И это не моя прихоть, товарищи кикиморы, а практическая необходимость, ибо одежда и обувка шита на её фигуру. А без одежды вы мне не нужны.
— А мы без одежды привыкли с мужичками общаться, — заквохтала с придыханием дородная баба. — Не уж-то не любы?
— Ты на себя в зеркало давно смотрела? — Так же вежливо продолжил Санька. — Ты мою жену видела? Сравнишься ты с ней?
Кикиморка подвяла.
— Срочно принять надлежащий уставу вид! Считаю до трёх! — Рявкнул Ракшай утробным тигриным рыком.
Кикиморок со двора как ветром сдуло. Ракшай хмыкнул. Остались стоять только «свои».
— Раз! — Прорычал Александр, натягивая на себя купол света.
— Два! — Прорычал он второй раз.
Из пустоты вдруг полетели: камни, тина, грязь, лягушки и ошмётки чего-то непонятного. «Снаряды» стукались о невидимую стену и исчезали. Откуда прилетали, туда и улетали.
— Три! — Рыкнул он и купол света взорвался.
Кикиморки повыпадали из тонкого мира и остались лежать и корчится на присыпанной соломой земле. Корчились они от жара, которым окутал их Санька.
— По контракту вы все привязаны ко мне и к моей воле. Контракт скреплён Гарпией. Теперь я ваш хозяин. Выгребу и высушу! Кто первый?! Ты?!
Санька ткнул пальцем в кочевряжившуюся только что толстуху и та начала сохнуть на глазах.
— Не надо! — Заверещала кикиморка так, что две вороны, которые, крутя шеями, с любопытством поглядывали на происходящее в Санькином дворе, мгновенно сорвались с места и замахали крыльями, отлетая подальше.
Александр отвёл огонь от своего воинства.
— Привели себя в порядок и построились! — Рыкнул он.
Вскоре перед ним стоял строй нормальных обычных девок в стандартной воинской форме: сапоги, галифе, гимнастёрка до колен.
— Первая шеренга два шага вперёд марш, кру-у-гом.
Санька прошёлся вдоль обеих шеренг. Стоял февраль. Мороз драл щёки и нос. Сам он был одет в подбитый соболем кафтан, но мёрз. Кикиморки стояли в, по сути, летнем обмундировании, и хоть бы хны. Нежить, что с неё взять?
— Хорошо! — Похвалил Александр. — Получить зимнюю одёжу и приступить к службе. Разойдись!
* * *
Как-то незаметно его усадьба превратилась в пограничную заставу, на которой в своё время служил Александр. Аж целых три года. Выше старшего сержанта он не поднялся, но службу знал хорошо. В хорошем смысле слова «застава». Гарпия читала его мысли, сама прониклась уставом, оценила его полезность и вложила его в кикиморок. И служба наладилась. Дозоры, засады, контроль полосы, разъезды, разведка.
Всё-таки, ему повезло с женой, считал Санька. Ну и что ж, что нежить… Хотя… Если подумать, то ещё не известно, кто живее, люди или гарпии. А воевать Гарпия любила и судя по навыкам, умела. Санька так ни разу и не победил её в физических схватках: ни с оружием, ни без оружия. Только когда он набрасывал на неё невидимые путы, движения Гарпии замедлялись, и он начинал её «доставать». Однако, он никогда не стеснял её максимально, и его удары не наносили ей серьёзных повреждений. Но она злилась и потом, после боя, обязательно побеждала его в схватке другой, отыгрываясь на нём в полной мере. Но тут Санька и не сопротивлялся, а даже, слегка, поддавался.
Усадьба, купленная у боярина Бороздина, была его второй усадьбой (первая осталась в кремле) и стояла на левом берегу Волги, сразу за мостом справа, и тянулась до правого берега реки Тверцы и моста через неё. Сем Бороздин с семьёй переехал в Москву по зову царя и даже не продал, а передал своё хозяйство Саньке в обмен на такую же по размерам в Китай-городе.
Заволжская усадьба включала в себя, кроме хозяйских
