Андрей Марченко - Милитариум. Мир на грани (сборник)
Освободители заняли цитадель Ванской скалы. Разместив взвод в узкой каменной пещере с окном-бойницей, Эдесян отправился искать старушку. Та обнаружилась у входа, сидящей просто на траве. Солдат запоздало подумал, что лестницы крепости для дряхлых ног слишком круты и высоки.
– У вас есть в Ване родственники? – спросил он на армянском.
Женщина подняла изборожденное морщинами лицо. Ветер трепал редкие седые волосы.
– Моего мужа и зятя в начале года забрали. Сказали – в армию. Зятя еще ладно, а старика-то? Я их больше не видела. Внуку трехлетнему вспороли живот у меня на глазах, а дочерей изнасиловали, а после убили… Как убивали – уже не видела, сознание потеряла. Ироды, стало быть, решили, что померла, так и оставили. Ни в этом городе, ни в этом мире у меня нет никого. А ты, наверное, возомнил, что меня спас?
Гаспар Эдесян молчал с минуту.
Перед глазами стояла горящая деревня, которую проходили вчера. На грязных улицах валялись трупы женщин, стариков, детей… Их убийцы, раздосадованные долгими неудачами в Ване, здесь не встретили сопротивления. Завывал ветер, где-то кричала раненая лошадь. Страшно, как человек. Страшнее, чем человек. Эдесян пошел на крик.
– Ун-дег, куда? – рявкнули сзади.
– Лошадь добью, вашвысокобродь.
– Назад!
Но он уже свернул за дымящиеся развалины. Вороная кобыла лежала на серых грядках, из вспоротого бока хлестала кровь, передние копыта били землю, влажные глаза уставились на подошедшего солдата. Даже кричать перестала. Поняла, что пришел… Кто – палач, избавитель? Эдесян вскинул винтовку, прицелился, выстрелил в голову.
– Ирод!
Обернулся и увидел маленькую сухую бабульку. Не сразу даже понял, что обругала она его по-армянски.
– Давай! – захрипела старушка. – И меня тоже. Давай же.
– Она отмучалась, бабушка. А вам здесь оставаться нельзя.
И пристроил выжившую армянку в обоз с провизией, чем вызвал гнев капитана Аствацатурова.
– Вы что себе позволяете, ун-дег? Кто газг’ешил стаг’уху тащить? Она же вот-вот богу душу отдаст.
– Прикажете пристрелить ее, как лошадь? – устало бросил Гаспар Эдесян.
– Наглец, – капитан влепил пощечину.
Тогда больно не было.
Сейчас – стало.
Эта женщина, как и вороная кобыла, безмолвно просила о милости. Но, кажется, людям, в отличие от лошадей, в милосердии отказано.
– Николай, – пробормотал Эдесян, – позаботься, чтобы у женщины было всё необходимое. Помоги ей подняться по ступеням. Потом дом подыщем.
Дамский угодник склонился над старушкой, помогая встать.
У входа в цитадель робко цвела айва.
Капитан Вардгес Аствацатуров, именуемый в армии Аствацатуровым Виктором, мучился несварением желудка. Кормили на фронте препаршиво, а у него, между прочим, диета особая. И строгий график приема пищи. Еще и вши! Как ни старался обезопасить себя от этой дряни, бельем шелковым запасся на три года вперед, всё равно докучали, мрази. Вот и сейчас… Чешется… А нельзя. Надо слушать генерал-лейтенанта – и руки по швам.
Офицеров собрали в большом квадратном зале – когда-то царских покоях урартских царей.
Сначала лидеры местного ополчения полчаса рассказывали о том, что им и так было известно. Про многолетнее угнетение армян в Османской империи, про разорение мирных сел и насильную депортацию их жителей, про укрытие беженцев в городе Ван и начало сопротивления, про то, как крупные армянские районы – Кахакамеч и Айгестан оказались отрезаны друг от друга турецкими войсками, и повстанцы двух лагерей только вчера встретились, спустя месяц боев.
Потом слово взял генерал-лейтенант Куваев. Выказал восхищение мужеством ванцев. Объявил о создании новых отрядов армянских добровольцев – из Ванских ополченцев. Это правильно.
– Инструктором новобранцев назначить старшего унтер-офицера Гаспара Эдесяна.
Тоже верно. Дело ему по плечу, и под ногами меньше будет путаться.
– Также приказываю утвердить прошение полковника Алексея Серова и представить старшего унтер-офицера Гаспара Эдесяна к награде Георгиевским крестом третьей степени за отличие в боях под Ваном.
А это зачем понадобилось? У него уже есть один Крест! Не много ли для какого-то ундера?
«Это потому-у, что ун-дер вшей не боится, – загудел в голове противный голос папаши. – И имеет он ночами девиц-ц, а не ишаков».
Капитан Аствацатуров мотнул головой. В животе недовольно булькнуло.
– Ваше высокоблагородие, разрешите выступить в бой, вместо того, чтобы с желторотами возиться! – Гаспар Эдесян вытянулся по струнке перед спасенным давеча полковником.
– Вольно, солдат, – полковник выглядел устало. – Нет сейчас боев, передышка – и надо ее использовать с толком.
– Тогда в караул, в разведку…
– Вот обучишь добровольцев и пойдешь. И какие они тебе «желтороты»? Месяц город родной обороняли.
Да… Это, кстати, тот еще вопрос: как обороняли? С жалкой горсткой людей, с недостатком оружия и патронов, против полноценной вооруженной до зубов армии…
Гаспар Эдесян взял у Николая, вызвавшегося помогать, кожаную сумку, положил на землю, на давешней равнине за Кахакамечскими воротами, открыл, обнажив две ручные гранаты. Перед ним выстроились армянские новобранцы, с полсотни человек, переодетые уже в форму Российской империи. По-русски, между тем, ни один ни ква-ква, потому и назначили Эдесяна инструктором.
– Это – ручная граната образца четырнадцатого года. Она же – бомба. Она же – «бутылочка». Прежде чем заряжать, ее необходимо поставить на предохранитель. Для этого берем гранату в левую руку – вот так. Правой снимаем кольцо, оттягиваем ударник, левой рукой держим крепко, топим рычаг взвода в рукояти, затем ставим предохранительную чеку поперек окна курка, а теперь, вот так, пальцами надеваем кольцо на рукоять и рычаг. Продвигаем до упора. Всё понятно?
– Так точно, – раздался сбоку звонкий голос. – Главное нье забыть сказать врагу: «Эй, враг, падажды, дарагой! Я тут граната заражу».
Николай фыркнул. Звонкий голос повторил то же самое на армянском. Послышались сдавленные смешки.
– Отставить, – пророкотал Эдесян.
И тут увидел, что у шутника – косы до пояса, толстенные, черные, змеями застыли на коричневой гимнастерке.
– Ты кто такая?!
– Солдат самообороны. Как оньи. Учьитса буду, – и глазища бархатные на пол-лица сверкают.
– Во дела. Только этого не хватало.
– Это Иония, – сообщил армянин средних лет со шрамом на лице. – Айсорская беженка. Прибилась к нам, помогала во время осады – патроны подносила, еду готовила, одежду штопала.
«А говорили – все айсорки страшные, как смертный грех», – пробормотал старший унтер-офицер и добавил громче:
– Вот что, Иония. С этой гранатой не каждый мужчина справится. Тут пальцы сильные нужны. А от ужина хорошего я не откажусь.
Айсорка нахмурилась. В бархатных глазах заискрились молнии.
– Думаешь, дэвушка только для кухня годьитса?
– Пожалуй, не только, – хихикнул в рукав Николай.
– Думаю, что кухня – важная часть фронта. Знаешь ли, голодный солдат – не солдат…
Бархат глаз потемнел.
– Ладно. Слушай сюда, есть для тебя другое задание. Вчера с нами старая армянка приехала. Она во время набега детей потеряла и внуков, дом сгорел, жить не хочет. Никого, говорит, не осталось в мире. Займи ее чем-нибудь. Хоть той же готовкой, хоть любым другим делом – во имя ополчения. Чтобы появилась цель в жизни. А потом подыщи в городе для нее жилье, – и, подумав миг, рявкнул: – Выполнять!
Айсорка вздрогнула, вытянулась в струнку. Приложила ладонь к козырьку.
И пошагала к крепости.
Капитан Аствацатуров подрезал ножницами усы, глядя в маленькое мутное зеркало. Настроение было препаршивое. Три месяца на фронте, а привыкнуть к грязи, вони, крови – и вшам! вшам! – никак не может. Хорошо, что отец не видит. В письмах родителю, разумеется, капитан на смрад и паразитов жаловаться не смел. Бои описывал красочно, бравого вояку из себя изображал старательно и надеялся, что правдоподобно. Получить бы скорее орден «с мечами», чтобы папаша успокоился и перестал про позор семьи талдычить, и – назад, в штаб. Там место благородному человеку! Благородный человек должен головой работать, а не штыками размахивать.
Закончив с усами, капитан щедро полился одеколоном.
Несправедливо!
Он столько сил положил, чтобы стать уважаемым человеком в армии. Имя Вардгес, сложное для русских генералов, заменил на привычное им – Виктор. Даже каг’тавить по-гвардейски стал в угоду высокому начальству. Только начальство его стараний в упор не замечает. Раздает Кресты всяким ундерам…
К слову, об ундерах. Капитан выглянул в квадратное окно. Гаспар Эдесян вышагивал вдоль стены с отрядом новобранцев, все хором орали песню:
