Мэри Джентл - Том I: Пропавшая рукопись
Аш развернула клинок вертикально. Серебристое рассветное сияние скользнуло по зеркальной поверхности. Она заметила отчетливый изгиб одного из лезвий у самой рукояти: сточенная зазубрина. Таким клинком бриться можно!
— Хороший захват, — одобрила она. — Медная проволока по бархату?
— Золотая.
Священник, выходя, что-то шепнул лекарю. Флора с улыбкой покачала головой. Аш опустила клинок, намотала на пальцы левой руки простыню и уравновесила меч на импровизированной рукавице.
— Центр тяжести на четыре дюйма от эфеса… Я тоже люблю утяжеленный клинок. Ручаюсь, рубящий удар хорош. — Она подняла голову к парочке у дверей: — Ну, что еще?
— Мы оставим вас, детка. Мадонна Родьяни… — Годфри поклонился.
Флора за его спиной загадочно улыбалась. Аш чувствовала, что не стоит требовать объяснений этой улыбке. Вот и Годфри чему-то радуется…
— Я ухожу на цыпочках! И Флориан тоже…
Флора проворчала что-то себе под нос. Аш послышалось:
— Каждый был бы рад уйти, хоть бы и на цыпочках. Эти двое уморят скукой всю Европу…
— Ты, — величественно произнесла Аш, — позволяешь себе вмешиваться в беседу профессионалов. Вали из моей кельи! А когда вернешься с вином, прихвати и завтрак на мою долю. Черти траханые, можно подумать, я калека!
Так приятно забыть о подступающей к границе армии, о базельском кошмаре — хоть ненадолго.
— Если целыми днями в голове война, для настоящего боя мозгов не останется, — Аш ухмылялась, забыв обо всех неприятностях. — Мадонна Онората, позавтракайте со мной? За едой я хотела бы узнать, что вы думаете о некоторых советах Вегеция. Он настаивает на использовании колющего удара, поскольку два дюйма стали в брюхе гарантируют смертельный исход. Но пока такой покойник свалится, он еще успеет прикончить вас. Сама я чаще рублю — правда, это медленнее, зато от человека без головы уже не ждешь никаких неприятностей. Как вы полагаете?
Она действительно совершенно не боялась ран. Убедившись, к собственному удовлетворению, что смерть в ближайшие часы ей не угрожает — хотя и приходилось видеть, как человек, получивший удар по голове, несколько дней расхаживает как ни в чем не бывало, а потом падает и помирает ни с того ни с сего (разве что хирург, покопавшись в черепе, что-то пробормочет), — итак, убедившись, что жива, и вытерпев пренеприятную процедуру по обтачиванию осколков двух зубов, Аш, можно сказать, забыла о своей ране. Одной больше, о чем тут говорить!
Делать было нечего, оставалось только думать. Аш опиралась локтями на подоконник, любуясь на суету во дворике монастыря. День большой стирки. Запах мыльнянки и разведенного крахмала долетал до высокого окна. Она горестно улыбалась этому на редкость мирному зрелищу.
Кто-то вошел в келью. Аш не обернулась, узнала походку. Годфри Максимиллиан подошел к окну, встал рядом. Аш заметила, что он, как и Флориан, как Роберт, как малышка Маргарет, невольно поднял глаза к солнцу. Скулы у него уже обгорели докрасна.
— Фло…риан сказал, ты уже достаточно поправилась, чтобы говорить о деле.
Воробей шлепнулся ей на раскрытую ладонь, подхватил крошку. Аш умиленно засюсюкала, а маленький нахал, распушив перышки, принялся неторопливо клевать, кося на нее черной бусинкой глаза.
Она сказала:
— Я считаю, мы de facto разорвали контракт с визиготами. Фарис, безусловно, нарушила свои обязательства. По-моему, на чьей стороне мы не будем сражаться в этой войне, уже решено.
— Если бы все было так просто, — отозвался Годфри.
Острый клювик ущипнул Аш за ладонь.
Аш подняла голову, посмотрела на священника.
— Да понимаю я, что постоять в сторонке не удастся. Все равно визиготы движутся на север.
— Они уже подошли к Оксонне. — Годфри передернул плечами. — У меня свои источники. Мы проходили через Оксонну по пути сюда. До нас им всего тридцать пять-сорок миль.
— Сорок миль! — ладонь Аш дернулась. Воробей испуганно вспорхнул, ныряя, пролетел над двором, откуда долетали женские голоса и плеск воды.
— Дело… подходит ко времени, когда решать придется волей-неволей. Спрашивается, что решать? В первую очередь, отряд. Надо подтянуть парней.
Солнечный зайчик, яркий, как крылышко зимородка, скользнул по крутой крыше. Над монастырской стеной, над полосками полей, над белыми стенами и синими крышами города лился ясный, незамутненный, чистый полуденный свет. Свет солнца.
— Годфри, мне надо тебя спросить. Как у своего клирика. note 76 Считай, это исповедь. Могу я вести их в бой — если моим Голосам доверять нельзя?
Ей хватило одного взгляда на его покрывшееся мрачными морщинами лицо.
— Да, — кивнула Аш в ответ на невысказанный вопрос священника. — У Фарис в самом деле есть такая машина, «machina re militaris». Она говорила с ней у меня на глазах. Может, эта машина не в Карфагене, а где-нибудь поблизости, но там ее не было. А Фарис слышала. И я… слышала. Это мой голос, Годфри. Мой Лев.
Она совладала с голосом, он звучал ровно, только под веками жгло.
— Ох, детка! — Годфри обхватил ладонями ее плечи. — О, детка моя!
— Да нет. Я переживу. Чудо было настоящее, настоящий Зверь, но… дети часто придумывают. Может, меня там даже не было, просто я слышала рассказы взрослых. А может, придумала Льва, когда начала слышать голоса. — Аш высвободилась из рук Годфри. — Визиготы, Фарис — они теперь насторожатся. Раньше им в голову не приходило, что их машину слышит кто-то еще. А теперь… они могут помешать машине отвечать. Или заставят ее обманывать меня. Дать неверный совет, подставить нас всех под удар…
Годфри сжался, как от удара.
— Христос и Древо!
— Я все утро об этом думала, — Аш криво улыбнулась. Ничего не поделаешь, надо держаться. — Ты понимаешь, о чем…
— Я понимаю, что у тебя хватило ума никому не говорить! То, что я слышал — под Древом. — Годфри перекрестился. — В лагере и без того беспорядок. Ропот и шатание. Детка, а ты могла бы драться без этих Голосов?
Осколки кремня в монастырской стене сверкали искрами. Теплый ветер доносил запахи розмарина, тимьяна, кервеля и мыльнянки из монастырского сада. Аш прямо взглянула в лицо священнику.
— Я всегда чувствовала, что когда-нибудь придется. Вот почему, когда мы бились под Туксборо… я за целый день ни разу не вызвала Голоса. Я знала, что если собираюсь вести людей в бой, под удары, нельзя полагаться на каких-то там святых или Львов-рожденных-от-Девы. Только на себя!
Годфри издал сдавленный стон. Аш озадаченно смотрела на бородача. То ли чуть не лопается от смеха, то ли готов разрыдаться.
— Христос и Матерь Святая, — воскликнул он.
— Что? Что, Годфри?
— Не желаешь полагаться на «каких-то там святых»! — он наконец решился. Густой гулкий хохот разнесся над двором, заставив нескольких монахинь оторваться от тазов со стиркой и, щурясь от солнца, взглянуть вверх.
— Не понимаю, что тут…
— Да, — перебил Годфри, утирая слезы. — Конечно, ты не понимаешь. — Он откровенно любовался ею. — Чудес тебе мало, главное, разобраться, на что ты способна без их помощи!
— Там, где от меня зависят люди, — да, главное. — Аш помолчала. — С тех пор прошло пять лет. Нет, шесть. Я не знаю, сумею ли сейчас обойтись без своих Голосов. Зато твердо знаю, что полагаться на них больше нельзя.
— Аш.
Она встретила потрезвевший взгляд Годфри. Священник кивнул в сторону раскинувшегося невдалеке городка:
— Там, в Дижоне, герцог Карл. После отступления из-под Нейса он перенес туда свой двор.
— Да, Флориан говорил. Я то думала, он отправился куда-то на север, хотя бы в Брюгге…
— Герцог здесь, — повторил Годфри Максимиллиан. Его ладонь легла на плечо Аш. — И двор, и армия. И наемные отряды.
Присмотревшись, Аш разобралась: то, что она издалека принимала за белые домики предместья, на самом деле были выгоревшие на солнце полотняные шатры. Сотни шатров. Нет, больше. Она окинула глазом топорщившееся остроконечными верхушками поле. Тысячи. Блестят на солнце пушечные стволы и латы рыцарей. Люди и кони роями толпятся на свободном пространстве. Цветов отсюда не видно: наверняка Россано и Монфорте, ну и собственное войско Карла, под командованием Ла Марша, разумеется.
Годфри рассуждал:
— В Лазоревом Льве одних солдат восемьсот человек, про обозных и говорить нечего. И у каждого длинный язык. Всем известно, что ты побывала у визиготов — и виделась с их Фарис. Соответственно найдется множество желающих побеседовать с тобой, едва ты выберешься за стены этой обители.
— Ну, дерьмо! Ну, дерьмо!
— И я уверен, что их терпение на исходе.
4Следующим утром зной одел дальнюю рощицу голубой дымкой и выкрасил небо в жаркий, пыльно-серый цвет. Аш, расставшись с полукафтаньем и сняв рукава с камзола, пройдя между откосов, пестревших маргаритками и гусиным луком, нашла лагерь своего отряда в обещанной четверти мили от монастыря. Она появилась неожиданно, из-за густой поросли берез, где на густой траве паслись привязанные козы и прочий скот, и постучала в плетеный бортик одного из фургонов, отметив про себя, что представления Герена аб Моргана о расстановке пикетов грешат немалыми пробелами.
