Александр Конторович - Черный бушлат
– Радист? – подполковник резко повернулся к капитану. – Какой радист? Откуда?
– Вы как раз были уже в воздухе, товарищ подполковник, я не стал передавать это по радиосвязи, – ответил тот. – Это фронтовая разведка, код 'Ворон-5' – это хозяйство Колыванова. Они уже расшифровали текст, он составлен их радистом из разведгруппы, заброшенной в тыл противника. Код и шифр соответствуют, сигнала работы под контролем нет. Донесение, скорее всего, подлинное. Они уже выслали за ним группу. Думаю, что этот радист и радист из дневника – одно и то же лицо. Навряд ли в тылу у немцев наши радисты сидят под каждым кустом.
– Неплохо было бы, – пробурчал подполковник, остывая. Он потер ладонью лицо. – Черт, не помню, когда и спал-то толком в последний раз. Я же обратил внимание на это донесение, что сам-то не выяснил? Ладно, об этом после. У вас все?
– Нет, товарищ подполковник, – ответил я. – Есть еще некоторые мелочи.
– Например?
– Оружие убитого и то, как он им пользовался. У него на нагане глушитель необычной конструкции. Я на сборах видел наш, совсем не похож. А у немцев наганов нет, так значит он и не их производства тоже. Да и видно, как его напильником по месту доводили. Ствол у нагана тоже не на станке сверлился, следы остались. Не верю я в то, что это зек сотворил. Не верю – и все! Да и стрелял он… тоже неслабо. Ладно, ножом он работать точно умел, это для вора как 'Отче наш', а вот стрелять, он где выучился? 13 выстрелов и 9 попаданий. Это ночью-то! Я специально окоп осмотрел, даже дважды, все гильзы собрал. Никто, кроме него и часового не стрелял. А часовой из 7 выстрелов попал только один раз, да и то – дуриком.
– И каков ваш вывод, капитан?
– Это не зек, товарищ подполковник. Он выглядит, как зек, весь в татуировках, но это – не обычный вор. Скорее всего – вообще не уголовник. Не знаю, почему он в татуировках и как попал в ориентировку, но это не простой человек. Это профессионал, умный и хорошо тренированный.
– Интересно вы рассуждаете, капитан. Вас послушать, так это прямо-таки профессиональный шпион какой-то получается.
– Шпиону такие таланты без нужды. Он тихонько работать должен. А это совсем не шпион, скорее диверсант. Он и стрелять может и ножом работать. Да и с головой у него все в порядке, соображает, что к чему. Немцы, судя по ухваткам, тоже не совсем лопухи были, однако же, никто из них даже ни разу выстрелить не успел.
– Ну, а как же тогда его часовой застрелил, если он такой, весь из себя, был особенный? У часового же никаких таких особенных талантов ведь не было, не так ли? Или и он у вас мастер скоростной и точной стрельбы? Так, в этом случае, он не там служит и не тем занимается.
– Нет, товарищ подполковник, часовой тут совсем обыкновенный был. Талантов у него никаких не было, а что касается места дальнейшей службы, так я полагаю, что трибунал его вскорости определит.
– Почему это – трибунал? Геройский солдат, вступил в схватку с превосходящими силами противника.
– Лопух он злокачественный, а не герой. Дрых он на посту безбожно, с напарником заодно, за что и поплатился.
– Хм… Поясните. Это серьезное обвинение, капитан. В трибунале тоже не дураки сидят.
– Пожалуйста, товарищ подполковник. Все убитые немцы убиты не нашими бойцами. На месте столкновения найдены гильзы только от оружия, однотипного тому, что обнаружено у Манзырева. Все бойцы роты вооружены отечественным оружием, а наган на всю роту единственный – у санинструктора. А ее на месте боя не было вовсе. Никто из прибывших по тревоге бойцов вообще не стрелял, это я выяснил. Они слышали только выстрелы из винтовки Турсунбаева и автоматные выстрелы. Из автомата Турсунбаев стрелять не умеет, я проверял. Тем более – из немецкого автомата. Значит, по немцам стрелял не он. Ножа у него тоже не было, значит, и двух других немцев тоже убил не он. А седьмого он вообще не видел. Потому и сказал, что нападавших было семеро, считая Манзырева. Вывод – Турсунбаев врет. Далее. Турсунбаев говорил, что дрался с немцами, потом подхватил винтовку и стал стрелять. Однако на его руках есть ссадины от веревки. В окопе я нашел куски разрезанной веревки, а на шинели Турсунбаева прорезан правый рукав. На веревке и на рукаве есть следы крови, в то время как, у него ранений вообще не было. Можно предположить, что веревку резали окровавленным ножом. Значит, его взяли без выстрела и связали. Потом появился кто-то, убил немцев и окровавленным ножом разрезал веревку на руках Турсунбаева, повредив и испачкав кровью рукав его шинели. Только после этого Турсунбаев берет винтовку и стреляет. Там узкий проход, сантиметров шестьдесят, довольно глубокий, более полутора метров. И длинный, метров восемь до поворота. Выпрыгнуть наверх, отпрыгнуть в сторону или быстро отбить в сторону винтовку Турсунбаева – ничего этого сделать нельзя. Очень позиция у Манзырева неудобная была. Он вообще стоял к Турсунбаеву спиной, думаю, что и не видел его вовсе. Тут уж никакой профессионал ничего сделать не сможет, как ни старайся. Профессионал бы вообще в окоп не полез, сверху бы стрелял. Так даже удобнее.
– Зачем же он в окоп полез? Получается – не профессионал?
– Турсунбаева он освобождал, потому и слез. К этому времени там, скорее всего, живых немцев не было.
– С какого расстояния стрелял Турсунбаев?
– Говорит – с трех метров. Тело Манзырева лежало в ходе сообщения, куда он упал после выстрела, его потом солдаты в сторону оттащили.
– Куда он ему стрелял?
– Говорит – в грудь стрелял. А ранение на трупе – в левый бок.
– Симонов? – поднял телефонную трубку подполковник. – Посмотри-ка мне на теле – как был сделан выстрел? Откуда и с какого расстояния? Подождать? Хорошо, подожду. Сколько? Два-три метра и в левый бок? Лады, работай дальше. Эксперт подтверждает, продолжайте, капитан.
– Да, собственно говоря, у меня уже все. Разве что, еще одна деталь.
– Ну?
– Напарник Турсунбаева – рядовой Алиметжанов был убит ударом ножа в шею. Удар очень сильный, нож пробил ему шею и воткнулся в деревянный кол. Алиметжанова как бы пришпили к нему, понимаете?
– Ну и что?
– А то, товарищ подполковник, что в момент смерти рядовой Алиметжанов сидел на полу окопа, прислонившись спиной к этому самому колу. То есть – спал. Так его и убили – сонного. А Турсунбаев утверждает, что они оба дрались с немцами. Так что, плачет по нему трибунал. Аж в три ручья.
– Написать вы это сможете? Подробно по полочкам разложить, как вот сейчас мне рассказываете?
– Да, товарищ подполковник, смогу.
– Лейтенант Никитин проводит вас в комнату и окажет необходимую помощь. По всем вопросам можете обращаться к нему.
– Товарищ подполковник, разрешите вопрос?
– Да, задавайте.
– Когда я назад вернусь?
– Не могу вам пока ответить точно на этот вопрос. Думаю, что вам придется погостить у нас немного. Не скрою, ваши аналитические способности произвели на меня определенное впечатление. Возможно, что они могут пригодиться нам в ближайшее время.
* * *Рассказывает старший лейтенант Васильев.
Нас подняли вечером, группа уже наладилась было отдохнуть. Только что вернулись с пробежки и ребята слегка расслабились. По всем прикидкам следующий выход намечался только через неделю и времени, в принципе, хватало, чтобы придти в себя. Однако же, как говориться, человек предполагает, а бог располагает.
В дверь стукнули, и на пороге нарисовался посыльный.м только что вернулся из штаба и
– Товарищ старший лейтенант, вас срочно к майору вызывают.
– Что так, на ночь глядя-то?
– Да вроде бы вылет намечается.
– Это еще куда?
– Не знаю, только товарищ майор сам только что из штаба вернулся и срочно за вами послал.
Командир у нас был дядька суровый, а посему мешкать не следовало. Быстро дошагав до его дома, я постучался в дверь.
– Разрешите, товарищ майор?
– Давай, не задерживай! Уже час целый как тебя жду!
– Так только с пробежки вернулись, товарищ майор.
– Почему-то всегда, когда ты мне нужен, ты со своими архаровцами где-то бегаешь. Ладно, ближе к делу. Там, – палец майора указал на потолок. – Что-то опять напортачили. Короче, надо срочно отыскать и вывезти из немецкого тыла радиста из разбитой группы. Радист ранен и идти сам не может. Что-то там у него важное есть.
– Не известно, что именно?
– Документы какие-то, хрен его знает. Толком так ничего и не пояснили. Но что-то очень важное, судя по спешке. Приказано не останавливаться ни перед чем. Обещали любую возможную помощь.
– То есть, если я попрошу полк тяжелых бомбардировщиков для прикрытия – дадут?
– И все? Я думал – тебе еще и танковый корпус поддержки нужен, а тут всего лишь полк ТБ. Ты хоть передо мной дурака-то не валяй?
– Виноват, товарищ майор.
