Александр Конторович - Черный бушлат
– Тогда этот радист там явно не один сидит. Если вон на том бугорке пару человек посадить или положить, то кто бы туда не подошел отсюда, ему в спину минимум два ствола стрелять будут. А место тут открытое, особо никуда не спрячешься. Так что, пара стволов позади нам спину-то и прикроют.
– Лады, Михалыч. Что с минами-то?
– Не видел я их. И следов никаких от установки нет – снег все накрыл. Так что в сторону я бы лезть не советовал. Черт его знает, этого проводника, что карту рисовал. Пока, как ты говоришь, все правильно. Так ты посмотри, как дорога закручена – мы все время по одной линии идем. Левее или правее, но в одном направлении. Ежели на вон том холме человек с биноклем лежит, то нас уже минут десять как пасут.
– Я и сам что-то похожее думал уже. По карте не понять, а вот на месте это очень даже хорошо видно. Добро, двигай, я задних попридержу.
Однако особо далеко мы не прошли. Метров через триста нас окликнули из кустов. Причем, явно не женским голосом.
– Стой! Кто идет!? Пароль?
– Привет тебе, Котенок, от дяди Саши!
– На месте всем стоять! Старший пусть сюда подойдет. Я двинулся вперед. Проходя мимо лежащего за пнем Могутова, я задержался.
– Пока, вроде все по плану идет. Ты смотри тут, если что…
– Не волнуйся, старшой, все будет как в аптеке. Точно и в срок. Про бугорок помнишь?
– А как же.
– Ну, так посмотри на него. Там как раз пара стволов и нарисовалась. Левее упавшей березы лежат.
– Не зря, значит, мы ребят в хвосте оставили.
Я прошел вперед еще метров пятьдесят. Из-за выворотня мне навстречу встал человек в офицерской шинели. В руках он держал немецкий автомат.
– Лейтенант Кольцов. Документы покажите.
Против обыкновения, в этот раз мы (а точнее – я и Михалыч) документы в штабе не оставили. Майор специально за этим проследил. На мой удивленный вопрос он пояснил, что таково условие встречи. Так что, документы у меня были с собой и я протянул их лейтенанту. Он просмотрел удостоверение и кивнул головой в сторону.
– Пройдемте туда. Вас ждут.
Метров через двадцать я увидел своеобразную постройку. Шалаш – не шалаш, но сделано было с изюминкой. Снег перед входом был утоптан и кусок брезента над входом был откинут в сторону. Краем глаза я заметил в стороне еще одного бойца с винтовкой. Я вполз в шалаш, лейтенант продвинулся следом.
Внутри оказалось неожиданно просторно и как-то уютно. У дальней стены лежали двое солдат, накрытых шинелями, и настороженно смотрели на меня. Прямо напротив входа, на подстилке из веток, лежала девушка с автоматом в руках.
– Привет тебе, Котенок, от дяди Саши!
– Документы покажите, – тихо ответила она.
– Вот, держите, – и лейтенант передал ей мое удостоверение.
– Это все?
– Нет, – и я вытащил из внутреннего кармана лист бумаги с зашифрованным текстом. – Первый и третий абзац, шифр вы знаете. Пару минут она вглядывалась в текст, потом опустила на землю автомат.
– Все в порядке, это свои. Здравия желаю, товарищ старший лейтенант. Витя, – обратилась она к лейтенанту. – Можно пока ребят в ваш шалаш перенести? Мне тут надо будет кое-что рассказать товарищу старшему лейтенанту.
Радиограмма
Филину.
В связи с вновь открывшимися обстоятельствами, прошу организовать эвакуацию воздушным путем. Иным способом доставить материал не представляется возможным. Подходящая площадка обнаружена в трех километрах от точки встречи и подготовлена для приема самолета.
Дрозд.
Радиограмма Дрозду.
Поясните обстоятельства. Чем вызван отход от первоначального плана операции?
Филин.
Радиограмма Филину.
Носитель располагает только частью информации. Полностью может указать места закладок только при работе на, уже имеющейся у нас, карте. Данные на ней специально закодированы. Носитель визуально помнит расположение знаков и не может описать это иным образом.
Дрозд.
'Воздух!'
Начальнику разведотдела … армии полковнику Колыванову А.А.
Под вашу личную ответственность, приказываю в кратчайший срок и любой ценой срочно организовать переброску в наш тыл сержанта Барсовой М.В.
Командир …. армии генерал-лейтенант Сорокин В.П.
Радиограмма Дрозду.
Встречайте самолет.
Филин.
Начальнику…. отдела …. подполковнику Шергину В.А.
Приказываю Вам прибыть лично с докладом по известной теме.
Комиссар госбезопасности 3 ранга Нечипорук М.А.
– Разрешите войти?
– Входите, подполковник. Почему задержались?
– Виноват, товарищ комиссар. Метеоусловия. Пришлось садиться в ста километрах, на запасном аэродроме. Москва не принимала.
– Ладно, об этом после. Что можете доложить по существу дела?
– Вы имеете в виду всю операцию 'Снег'?
– Нет. Меня интересует личность одного конкретного человека. А именно, Манзырева. Я хочу знать все, что вы успели о нем выяснить.
– Ну, из личного дела…
– Личное дело его мне без надобности. Я его получше тебя изучил. Было время. Меня интересует то, чего в этом деле не написано. То, что человек своими глазами увидеть мог. То, что ты и твои ребята на месте установили. Меня не архивное дело интересует, а живой человек. Я понять хочу, кто из нас и на каком этапе лопухнулся.
– Так ведь нет никаких ошибок особенных, товарищ комиссар. Во всяком случае, с нашей стороны. Операция по плану идет. 'Рыжий' на месте, информацию своевременно передает.
– Василий Андреевич, мы с тобой, сколько лет знакомы?
– Да уж лет восемь, товарищ комиссар.
– Так что ж ты меня за дурака-то держишь? Мы с тобой сейчас не на партсобрании, и ты не докладчик, чтобы меня в победе коммунизма убеждать. Ты к этому делу ближе стоял, чем я. Ты с людьми говорил, первичные материалы видел. Вот я и хочу знать, что из того, что ты видел и понял, ты в официальном рапорте не написал.
– Тут, товарищ комиссар, двумя словами не обойдешься.
– А я тебя и не тороплю. У нас с тобой четверо с кнутами покуда за спиной и не стоят.
– Здесь, товарищ комиссар, такая картина получается. Если коротко сказать, то мне вообще не понятно, кто у нас операцией 'Снег' руководил. До того момента, покуда Ланге не дернул Манзырева к себе на встречу, все еще можно было объяснить и понять. А вот после этой встречи все двинулось как-то боком. Ну, то, что не сумели его сразу ликвидировать, это я еще объяснить могу, а вот дальше совсем чертовщина начинается. Дневник мы его прочитали. Не сразу, конечно. Он без карты полностью не читается. И по прочтении его картина вырисовывается совсем уже жуткая. Этот беглый зек, этот 'дядя Саша', в немецком тылу вытворял, что хотел. Крайцхагеля помните?
– Ну, еще бы. Конечно, помню.
– Так вот это он его уконтрапупил.
– В смысле?
– А то, что он его убил, а вовсе не наши, как это докладывали. Там все в деталях описано. Человек, который на месте не был, никогда бы этого и не узнал. Да и все его документы оказались у Манзырева.
– Ну, про документы я и без тебя помню. Это как раз и одна из причин, почему я тебя сейчас и дернул на доклад.
– И помимо этого интересных вещей много. В сводке было сообщение о взрыве немецкого армейского артсклада, помните?
– Может и было, что их все помнить обязан, что ли?
– Так вот, товарищ комиссар, как выясняется, склад этот – тоже дело рук Манзырева.
– Ну и что?
– А то, что, как и убийство Крайцхагеля, так и склад этот уже проходили по нашим сводкам, как результат деятельности наших разведгрупп. Я дальше копнул и выяснил, что подрыв станции в том городе, где Ланге квартирует, это тоже Манзырев постарался. Стал я анализировать послание, которое радистка написала.
– И что же?
– А то, товарищ комиссар, что все остальные ее донесения от этого послания отличаются резко. Такое впечатление, что писала она под диктовку.
– А сама она что говорит?
– Говорит, писала самостоятельно. А по стилю изложения – один в один с Манзыревским дневником. Эксперт-графолог смотрел – выводы те же. Один человек все написал. Я тогда внимательнейшим образом все это послание по полочкам разложил. И неожиданный результат получился.
– И какой же результат?
– А такой, товарищ комиссар, что основной его целью было вытащить из немецкого тыла эту самую радистку.
– Это с чего ты вдруг взял?
– А то, что с собой Манзырев взял только одну из папок Крайцхагеля. Остальные он частью оставил у радистки, а частью в тайнике. Причем тайник этот был сделан километрах в пятидесяти от места, где они встретились. Тут я уже совсем что-то понимать перестал. Получается, что он эту встречу заранее спланировал? Так это уже что-то совсем невероятное выходит. Немцами-то он ведь руководить не мог? И не мог он знать, когда они на разведгруппу навалятся. Это уже совсем какой-то мистикой попахивает.
