Лес Кости - Роберт Холдсток
Как раз в это время к нам присоединилась последний член команды, молодая девушка, Жозефина Грейстоун. Два года назад она закончила базовую подготовку и принесла в лабораторию не только целесообразный подход, но и большой энтузиазм в области биологии; благодаря ней мы почти каждый вечер собирались на посиделки, во время которых оценивали, в целом, целесообразность биологического подхода.
Вскоре она заинтересовалась Реймондом МакКриди, около тридцати пяти лет, неженатым и необщительным, полностью погруженным в работу — к большой выгоде для научного сообщества, но к ущербу для личных связей между членами различных команд. МакКриди возглавлял нашу команду и дал начальный импульс этому особому эксперименту; кроме того, благодаря его давлению, Фонд Рокфеллера предоставил нам необходимые средства.
Жозефина изо всех сил пыталась вытащить МакКриди из его защитно-пробирной оболочки, и, действительно, еще до начала полной программы он стал настолько дружелюбным, что мог поговорить на темы, не связанные с биологией; но любому эмоциональному вовлечению было суждено остаться только мечтой Жозефины. А когда началась полная программа, МакКриди сосредоточился на руководстве двумя человеческими объектами, находившимися за стеной наблюдения.
В сентябре началась программа глубокого гипноза: часы и часы психологической и фактологической адаптации. Обеспокоенность Мартина была захоронена очень глубоко в его мозгу. В тестах, которые мы проделали за следующие несколько дней, появились признаки того, что он сможет принять окружающую среду, и она станет настолько близким ему, что он будет в состоянии побороть неопределенность, если она вернется в его сознание.
За три недели до первой из процедур быстрого роста, оба объекта получили Жизненное Образование. Команда План Жизни, которой руководил доктор Мартин Рич, провела шесть месяцев, разрабатывая и записывая почти четыреста лет повседневного опыта. Полный каталог друзей, знакомых и врагов, событий, состоявшихся и нет, трагедий и успехов. Один для Мартина, один для Ивонн. Обе системы постепенно сшивали вместе, пока они не слились согласно плану. Сначала им были имплантированы события, которые они якобы прожили, вместе со сложным комплексом визуальных и звуковых кодов, благодаря которым Оператор Жизни мог руководить событиями прямо из-за стены.
И, наконец, добавили огромный опыт, который они, на самом деле, не имели — двадцать девять «фиктивных» дней, которые якобы проходили, пока они спали каждую ночь; это давало им иллюзию наполненной активной жизни.
В первый день ноября ожидался снег, но унылые грозовые облака тучи исчезли ночью, так и не сбросив на землю свой груз. Именно в этот день началась полная программа.
Мне повезло, и я сумел отгулять рождественский отпуск до наступления Рождества. Я вернулся в Институт двадцать седьмого декабря и нашел на работе Жозефину, двух нянечек и двух техников. Команда План Жизни уехала в полном составе, оставив программу действий на следующие семь дней. Сам МакКриди почувствовал необходимость отдохнуть и проводил время в Лондоне.
— Вы могли бы отдохнуть вместе с МакКриди, — заметил я Жозефине, как всегда бестактно. — Любой из техников, оставшихся здесь на Рождество, был бы рад подменить вас.
— А почему я должна хотеть, чтобы меня заменили? — спросила она, когда мы готовились к дневному наблюдению.
— Чтобы быть с МакКриди? — «О, черт, — подумал я. — Похоже, я ступил на зыбкую почву».
Она с презрением посмотрела на меня:
— И почему я должна хотеть быть вместе с доктором МакКриди?
Я видел все предостерегающие сигналы, но инерция уже принесла меня к отчаянному заключению:
— Прошу прощения, я просто подумал, что…
— Я очень сомневаюсь, доктор Липман, — твердо сказала она, — что вы вообще умеете думать. То, что вы так смешно называете "мыслями", редко выходит за рамки наивного и поверхностного любопытства.
— Смотрите, я извиняюсь, давайте сменим предмет разговора.
Ее взгляд изменился — вместо презрения в нем появилось беспокойство.
— Да, почему нет. Давайте на три дня забудем о МакКриди и поиграем настоящим мячом. И, для вашего сведения, чтобы вы, Доктор Липпман, больше никогда не открывали рот, у меня нет никаких отношений с МакКриди, я не собираюсь что-то пробовать и менять нынешнее положение дел.
Поскольку я не смог придумать подходящее остроумное возражение, которое бы вызволило бы меня из жалкого угла, я просто промолчал и стал наблюдать за двумя объектами, зная, что Жозефина сидит, глядя в пустоту.
Побывав в пятидневном отпуске, я пропустил пять месяцев жизни Ивонн, и она чрезвычайно изменилась. Она обрезала очень коротко свои волосы — в стиле нынешнего любимого певца — и начала открывать разносторонность косметики. Сейчас она жила отдельно от Мартина, якобы с родителями, но, как диктовала программа, имплантированная в нее, находила Мартина — еще даже не подростка — достаточно привлекательным. Он, согласно сценарию, был не в восторге от подружки по играм. Она все еще была полновата, но данные липидного метаболизма указывали, что это скоро пройдет.
В возрасте пятнадцати она уже приближалась к отрочеству.
Хотя мне было трудно признаться самому себе, что я веду себя настолько предсказуемо, но именно тогда я осознал, что мое восхищение все более хорошевшей девушкой зашло намного дальше отеческой любви. В первую ночь после возвращения из отпуска, я последовал за Жозефиной и нянечкой в окружающую среду и подошел к спящей Ивонн со странным ощущением предвкушения. Няне, казалось, была глубоко наплевать на мои чувства. Она, на самом деле, была образцом женщины, которые рассматривают человеческое тело как то, что надо раздевать, чистить, пудрить, подключать и хоронить. Она просто обнажила взрослеющее тело двушки и сделала инъекцию вызывающим старения веществом, которые мы, фамильярно, называли Хронон. Шипение вводимой подкожно жидкости оторвало меня от затянувшегося созерцания Ивонн, и я, почти машинально, совершил ритуал записывания данных: измерил температуру тела, срезал крошечный участок кожи (ранка заживет за ночь), взял мазки и соскобы, проверил рефлексы и проводимость, получил десятисекундные записи биения девичьего сердца (вероятно, самого живого ее органа и той части тела, которая доставит нам больше всего неприятностей в будущем) и, наконец, отошел назад, взбудораженный, с красными щеками и дрожащими руками.
Возможно няня была не такой уж безразличной, как я подумал, потому
