Нэпман 1. Красный олигарх - Алим Онербекович Тыналин
— Товарищ Орджоникидзе, комиссия руководствовалась несколькими соображениями. Во-первых, у Крестовского уже налажены связи с поставщиками сырья. Во-вторых, его предприятие имеет больший опыт массового производства.
Я намеренно начал с объективных факторов, показывая способность видеть картину целиком. Нарком чуть прищурился, слушая внимательно.
— И самое главное, его технология формально основана на довоенных немецких разработках. Комиссии это показалось более надежным, чем наши новые методы.
Орджоникидзе забарабанил пальцами по столу:
— А каково ваше мнение?
— Считаю, что здесь кроется главная ошибка. Немецкие разработки четырнадцатого года сейчас уже несовершенны. Мы пошли дальше, создали принципиально новую технологию. Да, она требует перестройки производства, но результат того стоит.
Человек из комиссии Куйбышева подал голос:
— Товарищ Орджоникидзе, переоборудование завода Крестовского уже началось. Еще в прошлом году выделены средства. Закуплено импортное оборудование, заключены контракты. Отмена решения комиссии приведет к серьезным финансовым потерям.
Я заметил, как нарком нахмурился, этот аргумент явно требовал внимания.
— Кроме того, — продолжал представитель комиссии, — у Крестовского налажена система сбыта через Металлоимпорт. Это важно для экспортных поставок.
Орджоникидзе повернулся к Орлову:
— Ваше мнение, как военного специалиста?
— С технической точки зрения, — Орлов поправил пенсне, — технология Краснова безусловно лучше. Но вопрос организации массового производства действительно сложный.
Я видел, как Орджоникидзе погрузился в раздумье. Его лицо выражало напряженную работу мысли, он явно взвешивал все «за» и «против».
— Хорошо, — наконец произнес он. — А что у вас с производственной базой? Сможете обеспечить нужные объемы?
Этот вопрос я ждал. Достал папку с расчетами:
— Разрешите доложить наш план модернизации? Мы уже переоборудовали две мартеновские печи под новую технологию. Провели пробные плавки — результаты стабильные. На полную мощность можем выйти через месяц.
Орджоникидзе внимательно изучал чертежи:
— А сырье? Топливо?
— Договоренности с поставщиками есть. — Я разложил документы. — Вот подтверждение от Кузбасса по коксу, от Урала по руде. И главное, мы разработали схему экономии топлива на двадцать пять процентов.
Нарком поднял голову от бумаг, его взгляд стал задумчивым. Я понял, сейчас лучше не давить. Пусть сам примет решение, взвесив все обстоятельства.
Орджоникидзе медленно собрал документы в стопку:
— Что ж, товарищи… — он обвел всех внимательным взглядом. — Вопрос серьезный. Затрагивает не только технические аспекты, но и организацию всей промышленности.
Он поправил орден на кителе:
— Оставьте все материалы. Я детально ознакомлюсь. — Его взгляд остановился на мне. — Через неделю жду вас с полным планом перевооружения производства. И… — он помедлил, — с предложениями по общей схеме работы частных предприятий на оборонный заказ.
Я понял, что это реальный шанс на победу. Орджоникидзе хочет видеть не только решение конкретной проблемы, но и общую перспективу.
— Все свободны, — нарком встал, давая понять, что разговор окончен. — Орлов, задержитесь на минуту.
Когда мы вышли из кабинета, Сорокин шумно выдохнул:
— Леонид Иванович, как думаете, получится?
— Думаю, — я понизил голос, — у нас есть неделя, чтобы подготовить такое предложение, от которого будет трудно отказаться.
В вестибюле ЦКК было по-прежнему людно. Но теперь эта суета казалась уже не такой тревожной. Мы быстро вышли из здания.
— В завод, Степан, — скомандовал я, садясь в машину. — У нас много работы.
После встречи с Орджоникидзе день прошел в лихорадочной работе. Сорокин засел за подготовку подробных технических расчетов, я провел три совещания подряд по плану модернизации производства.
Уже под вечер, когда я просматривал последние документы, в кабинет вошел Головачев:
— Леонид Иванович, записка от Глушкова. Говорит, срочное.
На клочке бумаги карандашом было написано всего несколько слов: «Есть важная информация по К. Нужна встреча. Чайная в пять»
Я взглянул на английские часы «Хендерсон», уже без четверти пять. Если Глушков использовал такой способ связи, значит, дело действительно серьезное.
— Степан еще не уехал? — спросил я секретаря.
— Ждет во дворе.
— Хорошо, — я надел потертый френч. В заводской чайной не стоило появляться в слишком официальном виде. — Тогда я выезжаю.
«Бьюик» медленно катил по вечерним улицам. Я размышлял над ситуацией. Глушков не из тех, кто поднимает тревогу по пустякам. Если он просит о срочной встрече, значит, раскопал что-то действительно важное.
Заводская чайная встретила запахами щей и свежевыпеченного хлеба. В этот поздний час посетителей почти не было, только пара рабочих у дальнего окна да старый кладовщик, дремлющий над остывшим чаем.
Глушков уже ждал за обычным столиком в углу. Я отметил, как он машинально трет переносицу, верный признак важных новостей.
— Леонид Иванович, — он говорил, почти не разжимая губ, — есть интересный человек у Крестовского. Николай Петрович Колосов, заместитель по производству. Вернее, уже бывший заместитель.
Я кивнул пожилой буфетчице, молча поставившей перед нами два стакана чая в мельхиоровых подстаканниках:
— Рассказывайте.
— Три дня назад Крестовский устроил ему форменный разнос на техническом совете, — Глушков понизил голос. — При всех главных инженерах, при военпреде. За якобы срыв поставок оборудования из Германии.
Он достал измятую папиросу:
— А на самом деле Колосов обнаружил приписки в контрактах. Завышение стоимости в полтора раза, липовые накладные, двойная бухгалтерия. Попытался доложить Крестовскому с глазу на глаз.
— И?
— Тот взбесился. Отстранил от должности, перевел в рядовые инженеры. А все наработки Колосова по модернизации производства передал своему племяннику, только что из Промакадемии.
Я отхлебнул горячий чай, внимательно наблюдая за Глушковым. Его обычно невозмутимое лицо выражало искреннее возмущение, значит, история задела за живое.
— Это еще не все, — он наклонился ближе. — Колосов двадцать лет на заводе. Все производство на нем держалось. А Крестовский приказал освободить заводскую квартиру в течение недели. У человека больная жена, двое детей.
За окном проскрипел трамвай. Я обдумывал услышанное. Такой человек — находка. Знает все внутренние схемы, имеет документы, унижен и оскорблен.
— Как вы на него вышли? — спросил я, внимательно глядя на Глушкова. Надо все проверить. Крестовский не дурак, может подставить липу. В которую я попадусь, как придурок.
Мой помощник усмехнулся:
— Случайно вышло. В пивной на Маросейке. Знаете, где напротив часовой мастерской? Там у нас… — он слегка замялся, — свой человек буфетчиком работает. Докладывает, кто из инженеров Крестовского заходит, о чем говорят.
Глушков отхлебнул остывший чай:
— Позавчера Колосов засиделся там допоздна. Один, без компании, это необычно. Раньше он вообще почти не пил. Ну, мой
