Студент 3 - Всеволод Советский
У меня было скользнула мысль про определитель номера… но я от нее отмахнулся, решив, что в 1978 году в советской провинции такие определители существовали только в шпионских детективах.
— Это рабочий номер или домашний? — спросил Столбов.
— Не знаю, — я пожал плечами.
— Хм… Скорее всего, рабочий. Не в отгуле же он… Ну, звони.
Я набрал номер. Трубку сразу же сняли:
— Да?..
— Виталий Алексеевич?.. Это Василий, студент-химик. Был у вас вчера. Вы просили позвонить.
— Помню.
В голосе мне почудилась некая неуловимая усмешка. Мы поговорили, и он отключился. Я тоже положил трубку.
— Ну? — вырвалось у Столбова, несмотря на всю его выдержку.
— Договорились. Подъедет к общаге. Микроавтобус РАФ…
— Та-ак, — оживился редактор. — Когда?
— В девятнадцать. Ноль-ноль. И отправимся разбираться с Беззубцевым.
— Ладно, — как-то бегло сказал Андрей Степанович. Он уже напряженно размышлял о своем. — Ты адрес знаешь ведь?
— Теоретически. Надо бы сходить, глянуть. Выяснить.
— Обязательно! Только не засветись… Ладно, — повторил он. — Ладно… Ну, тебе же на учебу пора?
Я объяснил, что из-за медосмотра у нас учебу сегодня фактически отменили, и я сейчас планирую посмотреть по факту обиталище профессора.
— Дело, — одобрил Столбов. — Это совсем недалеко. Наш, институтский дом. Давай!
И я пошел. Умеренно соблюдал осторожность, не засветился. В этом был уверен. Институтский дом тоже был добротный, «сталинка», я выявил нужный подъезд, прикинул на каком этаже квартира. В сам подъезд заходить поостерегся. И отчалил.
Время тянулось мучительно длинно. В районе шести я для конспирации сказал пацанам, что пойду прогуляюсь. Они понимающе переглянулись, заухмылялись было… но ничего не сказали.
Еще час я проболтался, убивая время, а вернувшись к общаге, с замиранием сердца увидел, что близ общежития действительно стоит микроавтобус РАФ-2203: голубой с продольной белой полосой. Окна аккуратно зашторены.
Я подошел, открыл дверцу в салон:
— Здравствуйте!
— Садись! Быстрей.
В салоне были двое. И еще один за рулем. Кузьмин и пара незнакомых мне крепких, спортивного вида парней с короткой стрижкой. Прямо по форме! И что поразило меня: все трое в строгих темных костюмах, темных галстуках, белых рубашках. Удивительно!..
Виталий Алексеевич глянул на меня внимательно:
— Едем?
— Конечно.
— Поехали, — велел он шоферу. А мне: — Дорогу корректируй.
С моей коррекцией доехали быстро.
— Вот этот дом, — сказал я. — Вон подъезд…
И поперхнулся.
— Что? — Кузьмин чуть не встал в стойку, как гончая.
— А вот он сам.
По тротуару приближался к подъезду профессор Беззубцев собственной персоной. Величавый, в шикарном костюме.
— Так, — хищно сказал Кузьмин. — Как его, Илья Аркадьевич?
— Да.
— Юра, Саня, пошли!
И все трое стремительно выскочили из машины. Меня как будто бросили на произвол судьбы, но я не замедлил выйти следом.
Трое подскочили к профессору. Тот, конечно, опешил.
— Илья Аркадьевич Беззубцев? — стремительно спросил Кузьмин.
— Да, — профессор заметно побледнел. — Чем… обязан?
— Сейчас узнаете, — пообещал магнат и вынул из нагрудного кармана красное удостоверение: — Комитет государственной безопасности. Пройдемте в машину!
Глава 23
Ну и что все это значит?.. — мелькнуло у меня.
Беззубцев побледнел. Видно было, что он лихорадочно пытается сообразить, как повести себя в данной ситуации.
— Э-э, простите, — с глубоким достоинством начал было он. — Здесь, очевидно, недоразумение…
Если недоразумение и было, то вмиг рассеялось.
Все-таки КГБ была необычайно серьезной организацией. Не без грехов, ошибок и недосмотров, кто бы спорил. И даже не без изменников. Но это есть везде. А плюсов в ней было гораздо больше. Все перечислять не к чему, а сейчас речь о подготовке кадров. Учили там если не всему, то многому, а главное — скорости мышления и действия. Эффективной скорости, конечно. Ведь баламутная спешка — это не скорость, а бестолочь.
Я глазом не успел моргнуть, как к РАФу с двух сторон — сзади и спереди — подлетели «Жигули». «Трешка» и «двушка»-универсал. Хэтчбек, как говорят сейчас. И оттуда вылетели люди в штатском, без всяких слов и выкриков блокируя всю грешную компанию. И профессора, и лже-чекистов. Единственное, что прозвучало:
— Спокойно! Без глупостей.
Все замерли. Шок.
Но один из крепких ребят все же решил сделать глупость. Он резко рванул с места. Стартовая скорость у него была похвальная, даже отличная. Возможно, даже был у него шанс удрать. Но все-таки это был рывок отчаяния.
Он бросился как раз в мою сторону, и я скорее машинально, чем осознанно поддел его классической подсечкой сбоку, а в этом случае уж если попал, то попал, никакой спортсмен не устоит. И то надо отдать ему должное: подкошенный, он отчаянно попытался удержаться, совершил гигантский скачок, но тем самым подвернул голенностоп. И грохнулся на асфальт с воплем:
— С-сука!..
Не знаю, кого он имел в виду. Может, и меня. Ну да мне это было до лампочки.
К упавшему вмиг подлетел один из штатских. В руке у него зловеще блеснула вороненая сталь:
— Руки! Руки за спину!..
И с поразительной ловкостью и быстротой на запястьях лежащего защелкнулись наручники. То же самое и с такой же скоростью проделали с Кузьминым и другим фальшивым КГБ-истом. Беззубцева оставили без браслетов — наверное, в том был известный психологический расчет.
Кузьмин скользнул по мне взглядом не столько враждебным, сколько задумчивым каким-то. Это был один миг, а затем опера совершенно разумно решили использовать трофейный РАФ:
— В машину!.. Все. Тихо! Без глупостей!
Жуликов затолкали на заднее сиденье, наглухо
