Студент 3 - Всеволод Советский
— Я вам отвечать не обязан!
— Но должен. Валера!
И КГБ-шный Цицерон сделал неуловимый жест.
Валера — тот самый, что поминал «гниду», рослый длиннорукий парень — привстал и без замаха, профессионально, с вложением массы врезал этой самой «гниде» под дых.
Диссидент содрогнулся, изо рта вырвалось:
— О-о!.. — со страдальческим оттенком. И тут же Юрий Андреевич левым каблуком от души пнул Беззубцева по голени, по самой костяшке. Тоже умело и очень больно.
— У-у!.. — звук изменился, а градус страдания на лице усилился.
— Ну что ж вы так, профессор, — с удовольствием пособолезновал мастер душевных монологов. — Осторожнее надо! Ваши знания и опыт нужны родной стране!..
На том допросчик оставил несчастного и перешел к жулью. Выяснилось, что удостоверения — довольно неплохая подделка; Кузьмин спокойно, в подробностях поведал, где и как их изготовили. Перешли к другим темам, и здесь он пустился в откровенные, да еще с таким достоинством, с важной осанкой рассказы… Сливал и сдавал всех напропалую. Зазвучали фамилии, и видимо, это были фамилии людей значимых, поскольку Юрий Андреевич как-то посмурнел, видимо, соображая, что рисуются такие взрослые расклады, в которые мелкой рыбешке лучше не лезть. Обратил я и внимание на то, как двое подручных Кузьмина косятся на него хмуро, не рискуя ничего говорить, но внутренне протестуя. По их пацанскому кодексу чести, конечно, это было явное «западло»: фигурант закладывал подельников налево и направо, и хотя те сами были барыги и чинуши — «преступники в белых воротничках», то есть всякое жирное говно с точки зрения босяцкой братвы… Но все равно, сдавать своих, хоть и таких!.. Не, реальное западло.
Картина выяснялась, поникший Беззубцев сидел понурый, еще более постаревший, дышал очень осторожно: похоже, каждый вдох-выдох давался ему болезненно, а не били его, наверное, со времен первых пионерских отрядов. Кузьмин, напротив, выглядел спокойно и уверенно, если не нагло. Он, должно быть, считал, что будучи носителем ценной информации, сможет удачно сыграть в мутной игре, вырулить на безопасный курс. Не знаю, не знаю… На мой взгляд, это было чересчур самоуверенно, но дело не мое.
— М-да, — наконец, подытоживающим тоном сказал Юрий Андреевич и захлопнул блокнот, в котором делал некие пометки. — Ну что ж, день был нелегкий, поработали хорошо… От РАФа где ключ зажигания?
— Вот, — показал один из оперов.
— Хорошо. Сядешь за руль. Валентин, ты «двойку» поведешь.
— Понял.
И тут Юрий Андреевич взглянул на меня.
— Василий?
— Да.
— Выйдем на минуту.
Мы вышли.
— Тебе сколько лет? — спросил он.
— Семнадцать.
— Однако. Не по возрасту зрелый парень… Молодец!
— Стараюсь, — скромно сказал я.
— На самом деле спасибо, здорово нам помог, — скупо сказал он, не забираясь в подробности. — Ну и отсюда вопрос… А, впрочем, ладно, пока без вопросов обойдемся. Какой-то мести с их стороны не бойся, — кивнул он на микроавтобус.
— А я и не боюсь…
— Ну и зря. То есть бояться не надо, а опасаться следует. Но мы их упакуем надежно. Муха не пролетит!.. Ладно, давай прощаться. И…
Я сделал вопросительное лицо. Он усмехнулся:
— И думаю, мы еще увидимся. Бывай!
Он сел за руль «трешки». Валентин запустил мотор «двойки», еще один повел РАФ, а двое в салоне контролировали задержанных… у которых, думаю, вряд ли всерьез возникла мысль рыпнуться. И кавалькада двинула в неизвестном мне направлении.
Я еще немного постоял, подышал осенью и вечером. Сложное сочетание, для тонких натур. Люди попроще, наверное, просто ничего бы не почуяли. Ну, а у меня это сливалось в странное, многомерное чувство: и печали по безвозвратно ушедшему, и какое-то удалое, бесшабашное ожидание будущего. Я знал, что все мне по плечу, все я смогу, Вселенная осенним вечером смотрит и мягко дышит мне в лицо. И так, наверное, должно быть с каждым, но сейчас это со мной. И хорошо, что так.
Назавтра лекцию по химии у нас отменили. Вернее, заменили на Инженерную графику. Саша в приватном разговоре недоумевал:
— Черт-те что творится… Пошел выяснять — Юлия психованная какая-то, ЛСД тоже на нервяке… Спрашиваю: почему химию заменили? Ну, говорят, заменили и заменили, какая разница? Я говорю: ну ничего себе, какая разница⁈ Химия наш основной предмет! Они: ну а графика чем тебе не основной?.. И вообще, зачем ты думаешь там, где не надо! Думай где надо, а тут за тебя расписание подумало!..
— Да уж, — сказал я, — действительно странно.
А про себя прикинул — что исчезновение профессора Беззубцева вскоре станет хитом сезона. Слово такое тогда в ходу, конечно, не было, но… Ну, а я принял мудрое решение помалкивать обо всем этом. И в разговоры не лезть.
Витек еще вчера сунулся ко мне с расспросами, но я сказал, что пока новостей нет, а как будут, немедленно проинформирую. Он тоскливо вздохнул:
— Мне с долгом-то моим как быть?.. Аннулировать бы его!
Последнее прозвучало с тайной надеждой. Мол, Васька, ты почти чудотворец, сделай так, чтобы этого долга не было!..
А я подумал, что при текущем развитии дел близко к тому и может выйти. Но, естественно, спешить с прогнозами не стал.
— Еще немного подождем. Не будем торопить события. Сами к нем придут…
И точно в воду глядел. Даже сразу в несколько вод. На лекционных занятиях я как обычно сидел наверху, на задних рядах, откуда удобно было видеть всех. И я, конечно, видел Лену. Обычно спокойная, сегодня она елозила и крутилась так, что пол-задницы могла стереть. Мне казалось, что она хочет увидеть меня, но не решается так откровенно обернуться и взглянуть на меня… Ну что ж, надо будет самому взять дело в руки.
В большую перемену
