Желудь - Михаил Алексеевич Ланцов
— Арак — опытный воин!
— Неждан лося свалил и матерого кабана. Один на один. Многие ли славные воины выходили супротив кабана?
Гостята скривился, но промолчал. Впрочем, он сейчас постоянно кривился из-за боли.
— Неужто и правда Велес с Перуном его коснулись? — спросил кто-то из толпы.
— Железо он делает. — произнес Красный лист громко. — Топор себе сладил, когда мы навещали Вернидуба. И кое-что иное для дела. И не только с железом. С ним говоришь и, кажется, словно порой самого Велеса слышишь.
— А порой Перуна, — завершил Борята, наблюдая за тем, как по люду, собравшемуся к кругу, пошел ропот. Они перешептывались, поминая то топор, то железо.
— Что с бабами Гостяты делать будем? — выкрикнул кто-то женским голосом из толпы.
— А что с ним делать? — спросил Борята.
— Они все Араку расскажут. Он же их знает. А ежели их в прорубь, то скажем — хворь приключилась. Да и не жить им без кормильца. Вымрут с голода. Или что же? Он жировал, скармливая наших родичей роксоланам в рабство, а нам его баб кормить? Разве это справедливо?
— И то верно, — хмуро произнес Борята, скосившись на мертвенно-бледное лицо Гостяты. То ли от ужаса, то ли от кровопотери.
Тот молчал и вяло уже смотрел каким-то отрешенным, потерянным взглядом, и никак ничего не комментировал.
В толпе же начался пересуд.
И толкотня.
Это жену с дочерью поверженного старейшины вытолкали в круг. Вон — стояли, взявшись за руки, с ужасом на лице.
— Под лед их! — выкрикнула снова та женщина.
— Под лед! — стали ее поддерживать другие.
Глава «клуба» Перуна поморщился.
Поганая смерть и, особенно, погребение, сильно затрудняющее и ухудшающее перерождение.
Крики толпы усиливались, припоминая всех погибших и угнанных в рабство. Отчего ужас на лицах эти обреченных проступал все сильнее и сильнее.
Дочка его ладная да немного пересидевшая, еще немного — и старой девой окажется по местным меркам. Гостята все присматривал ей мужа поинтереснее. С детьми ему не везло. Мерли. Вон — только дочь выжила. Остальные год-два и шли на новый цикл. Оттого-то Гостята и вертел носом, понимая, что наследника выбирает.
— Что скажешь? — спросил Борята у поверженного старейшины.
— Отдай Златку Неждану. — с трудом произнес Гостята. Было видно — тяжко ему говорить. Все же на снегу лежать частично выпотрошенным здоровья не добавляет. Как только держался…
— Чего?! — выкрикнула дочь, мигом вспыхнув.
От предложения этого, впрочем, обалдел и Борята, и вся толпа. Но эта особа прямо как молния полыхнула мигом переменившись. Ибо, несмотря на ладный и пригожий вид, нравом отличалась дурным, да и вообще считалась избалованной. Насколько это вообще возможно для здешних мест.
— Дура! — прохрипел отец.
— Нет!
— Прокляну!
Она осеклась и испуганно потупилась.
— Неждан нам зла не чинил. Почто нам ему так вредить? — поинтересовался Борята, кивнул на Златку. — Она же сущее наказание.
— Арак… кхе-кхе… он Златку знает. И мужа ее обижать не станет. Да. Все, чем я владел, ему передай. В приданое.
— Сам же сказывал, будто Арак не отступится и не простит. — серьезно произнесла Мила, жена его. — Зачем тогда это? Ведь смерть верна нам, что сейчас смерть, что осенью. Только еще и с позором, ежели Златка за этого… — скривилась она, — пойдет.
— Вот баба-дура… — прохрипел Гостята. — Дайте ему подарок ладный. Ежели уважите — отступится.
— Ну что, люди. Как поступим? — спросил Борята.
— Златка — язва! — выкрикнула та склочная баба. — Такая жена — что проклятье! Зачем нашему железному ведуну такая? Лучше сами его укроем. Чай девиц ладных и без Златки сыщем.
— Брось! — отмахнулся от нее Красный лист.
— А чего брось?!
— Да все знают, что ты за Гостятой бегала, а он другую выбрал. Вот и ненавидишь. И его, и семью всю его!
— Что ты брешешь?! Что брешешь?!
— Уймись! — рявкнул Борята, а потом, обращаясь к толпе, добавил: — Ежели так мы жизнь нашему железному ведуну продлим, то, мыслю, дело доброе. А то, что девка-язва, не беда. Взять хворостинку, да подлечить. Велика сложность, что ли? Али еще как. Да может, просто дурит от того, что застоялась в стойле.
Златка от этих скривилась и хотела уже высказать свое фи, но замерла, уставившись на отца. Тот из последних сил погрозил ей окровавленным кулаком, да так и умер…
Глава 5
167, января, 27–31
— Маруся от счастья слезы льет… — напевал себе под нос Неждан фрагменты песни. Он оценил привычку седого, который любил так делать во время монотонной работы. И теперь сам, махая молотком, мурлыкал всякое: — … кап-кап-кап из ясных глаз… Вот дерьмо! — воскликнул он, резко повысив голос.
— Что? — спросил Вернидуб, который возился рядом — работая на мехах. Они работали сразу с несколькими изделиями, чтобы уголь попусту не сгорал и простоя меньше. Пока одну ковали, остальные разогревались.
— Да поковка лопнула.
— Сильно?
— Да.
