Детство 2 - Василий Сергеевич Панфилов
Свои ряды мы развернули смело,
И боевых пришпорили коней.
Мы мчались в тыл, как полем черный вихрь,
Решив, что смерть не люба казаку,
Как развевались пейсы наши лихо,
Сплетаясь с гривой конской на скаку.
Наш атаман догнал нас на кобыле,
Я умоляю в бой вернуться вас,
А кони были в перхоти и в мыле,
И казаки не слухали приказ.
Тут вышел Кац, Шалом, браты-казаки,
Кто в бой пойдёть представлю к орденам,
А тот кто откупился от атаки,
Тот подвозить снаряды будет нам.
Купчины вперёд подались – все-превсе прям! И кто бороду зажёвывает, а кто и скатерть. Слушают!
Мы не сдались на уговоры эти,
Там пулемет, а кто у нас герой?!
Наш Рабинович скрылся в лазарете,
Сказав, что ранен прямо в геморрой.
На нас врагов надвинулась лавина,
Ряды штыков, огня свинцовый шквал,
Мы защищали нашего раввина,
Он бойко нам патроны продавал.
Но враг силен и были мы разбиты,
Едва успевши распродать обоз,
Мы записались все в антисемиты,
Так был решён еврейский наш вопрос.[29]
— Любо! — заорал вдруг Дурдин, который ещё жопой недавно. — Ай да казачество еврейское!
И перстень с себя срывать! Но тут быстро официанты сообразили, у них такие сцены не впервой. С подносами пустыми – раз! И пробежались. Да к нашему столику.
А там! Мама дорогая! Горой! Ассигнации, часы, перстни, портсигары, табакерка даже! Три раза пели на бис. Потом перемигнулись, сигнал музыкантам дали, и как вжарили!
— Как на Дерибасовской…
Да танцами такими себе еврейскими!
Еле отпустили. Каждый прям што-то сказать норовил, да кто по голове потрепать, а кто и руку пожать! И денег ещё перепало. Некоторые, правда, свои подарки назад забрали, но пообещали вернуть потом с гравировкой подарственной.
Ценности с подноса – в мешок, без счёта! И в банк. Вышли когда, меня ажно штормило. Двадцать три тыщи без малого, и это только деньгами! А ещё портсигары всякие.
А Владимир Алексеевич смеется только.
— Эх, щеглы! Знали бы вы, сколько на балет уходит! Одна балерина обходится порой дороже крейсера!
И вижу – не врёт ведь! Такие себе глаза потому как – вроде и смеётся, но горечь в них.
Тридцать первая глава
«Весна пришла в Париж, но не радует она простых парижан!» [30]
Непроизвольно потянул носом по шлейфу сигаретного дымка, потёр уши. Тянет курить… а дорого! Пришлось бросить. Много чего пришлось.
Во Францию попал по одной из сложно закрученных учебных программ. Нахожусь вполне легально, а вот с работой – шиш! Не имею права. А жить на что-то надо, вот и кручусь.
Тяжело, слов нет! Дорогой город, просто охренеть насколько! Квартиру снимаю в арабском гетто, хотя сроду не подумал бы, что в принципе сунусь туда. А вот припекло, и сунулся, и ничего так, живу. А куда деваться?
Своеобразный народец. Не плохие, но и не хорошие, сами по себе, отдельно от Парижа и Франции.
Пытались вначале на излом пробовать, но даже до драки не дошло. Жёстко поговорили, но без перехода на личности. Да как-то так и прижился. Не я один, к слову. Хватает здесь белой нищеты.
Не потому, что крут безмерно или там русских уважают. Вот уж чего нет! Просто делить нечего. Пусть не араб и не африканец, но и не полноценный европеец. Русский.
В общении с французами это скорее минус, они те ещё шовинисты. С арабами как раз нормально более-менее. Ни СССР, ни Россия к ним с цивилизаторскими миссиями не лезли, потому к нам претензий особых и нет.
А вот к европейцам есть. Арабы и африканцы себя не просителями и беженцами ощущают, а скорее этакими справедливцами.
Европейцы лезут к ним, выкачивая недра и проводя гуманитарные бомбардировки? Ну так и нечего удивляться потоку людей, хлынувших в прекрасную Европу, и не собирающихся работать. Пособия воспринимаются как несправедливо маленький налог от Европы на экономическую, а порой и военную оккупацию их родных стран.
Снимаю квартиру вместе с парой алжирцев. Такие себе чёткие пацанчики, ну да не мне пенять. Нормально всё.
— Русский! — окликнул меня по возвращению с курсов Ахмед, выгуливающий во дворе малолетних отпрысков. — Зайдёшь посмотреть? Течёт!
— Хоть сейчас!
— Сейчас нет, — замялся тот, — дома только жена, а женщине наедине с чужим мужчиной, сам понимаешь…
— Звони, подойду!
