Позвони мне - Борис Михайлович Дмитриев
– Я тебя, контра, обрадую акциями с народных электростанций, не хватало только в штабе дивизии собственных буржуев иметь. Уж больно торопится на свой лад похозяйничать этот рыжий барбос, последнего слова большевики ещё не сказали. Запомни и ты: мы ещё устроим кое-кому прогулку без яхты, по ленинским, милым сердцу местам. Сибирь необъятная, места для всех хватит. Между прочим, пока ты водяру с буржуем хлебал, мы с Кашкетом времени зря не теряли, вместе ломали голову, что бы такого приятного для молодёжи в дивизии сделать, как приобщить её к сокровищам мирового искусства. И вот решили в армейском клубе поставить спектакль по знаменитому роману Михаила Булгакова. Между прочим «Мастером по Маргаритам» эта весёлая книжица называется. Давай и ты подключайся к пролетарской культуре, будем вместе рядить и советоваться, как бы получше всё это депо обстряпать. Я предлагаю репетировать сразу в авторском присутствии, чтобы было, как говорится, из первых рук. Нечего нам тень на плетень наводить, поэтому сочинителя Булгакова следует немедленно доставить сюда. Пока лошади ещё не охолонули, дуй на тачанке в расположение и к утру хоть разбейся, но доставь его целым и невредимым в Разлив.
– Управлюсь ли за ночь, Василий Иванович? Неровен час, коней загоню. Целый день не выпрягал рысаков из тачанки, сорок вёрст в один конец и примерно столько же было обратно. Может, завтра с утра, на свежих копытах рвану за писателем? Никуда он не денется, доставлю в полной сохранности, получите как из швейцарского банка. Закажете – и пару балерин вместе с ним прихвачу, для настоящего театра они в самый раз пригодятся. Прикидывайте сразу, чтобы тачанку по чём зря не гонять.
– Откладывать ничего мы не будем, – категорически заявил Чапай, – некогда ждать, молод ещё, не знаешь настоящую цену времени. Мне в твои годы тоже казалось, что его и девать вроде бы некуда. А вот ныне такое привиделось, после чего каждый день, минута, прожитая на нашей Земле, начинает казаться таким драгоценным даром, что любые богатства мира с готовностью отвалишь за них. Так что не медли, малость перекури и трогайся в путь. С писателем будь повнимательней, революции нужны толковые головы. А то ведь тебе только словечко против шерсти скажи, шашку небось навострил, что косу перед жатвою.
Петька был одним из тех редких и решительных людей, которые любое поручение принимаются выполнять незамедлительно. Поэтому ещё не остывшие кони с места рванули в карьер, и тачанка умчалась на поиски знаменитого писателя. Только дробное постукивание скорых копыт утонуло в лесной чащобе.
Последнее время распоряжения комдива, его поступки и загадочные ухмылки порядком осточертели ординарцу. Теперь эта идиотская свистопляска с никому не нужным спектаклем. А тут ещё Анка не на шутку запропастилась, молодость уходит, но никакой личной жизни не складывается. Может, пора бросить всё к чёртовой матери и махнуть с ней хотя бы в Актюбинск, поближе к городской, человеческой жизни. Петька сплюнул в сердцах и полосонул нагайкой пристяжного коня.
Оставшись в Разливе вдвоём, комдив распорядился организовать Кашкету традиционный вечерний чай. Денщик немедленно приступил к исполнению. Он подвесил над очагом походный медный чайник и занялся необходимыми приготовлениями.
Василий Иванович, тем временем, расположился за центральным пеньком, разложил на столешнице вышитый бисером кисет с табаком и оправленную в серебро черешневую трубку. Привычным ловким движение он отделил от горелки мундштук, поднял с земли подходящий пруток и начал прочищать курительный инструментарий. Несколько раз собирал трубку, продувал её с лёгким шипением, чем-то оставался опять недоволен и снова прочищал тонким берёзовым прутиком.
– Может, помочь? – поинтересовался незаметно подошедший к командиру денщик. И не дожидаясь ответа, добавил: – Не нравится мне эта театральная затея, Василий Иванович. Поговаривают, будто Булгаков с нечистой силой знается, как бы порчу какую на нас не навёл. Писатель он, может быть, и неплохой, но белогвардейщиной от него за версту попахивает. Если уж так приспичило приобщать красноармейцев к большому искусству, предлагаю поставить спектакль «Буденный и Маргарита». Оно и Маргарите приятно, до самого сердца проймёт, и бойцам хороший пример для подражания. Все эти чёрные кошки и разборки с Понтием Пилатом до добра дивизию не доведут. Фактически, это же наглый подкоп под самого Карла Маркса. Фурманов только вчера рассказывал на курсах ликбеза про прибавочную стоимость, а мы начнём в армейском клубе без счёта червонцы на головы бойцам высыпать. Какой же дурак после этого революцию пойдёт защищать, все немедленно колдовством или ведьмованьем чёрным займутся. И опять-таки, Анка у нас на сносях, рискованно запускать в Разлив нечистую силу, того и гляди уродцем разродится.
– Не боись, не принесёт нам уродца, – самоуверенно заявил комдив. – А червонцы бросать на бойцов с балкона никто и не будет, мы им блестящих значков и грамот почётных подбросим, пускай забавляются. С виду, быть может, раскрасим почти как червонцы, но в буфете они не пройдут. А вообще-то давай отправимся спать, чего-то ни чаю, ни курить мне сегодня не хочется. Долго кряхтел и ворочался в шалаше удручённый комдив. После круиза на космической субмарине в голове заварился непроглядный сумбур. Не находилось ответа на самый главный вопрос: что теперь должно быть критически важным для героя революции – борьба за мировое пролетарское счастье или спасение бессмертной души? В какой-то момент, перед тем как окунуться в целительный сон, ему вдруг привиделось приветливое лицо Николая Романова, ну явно же призывающее на рабочее место блаженного императора. Невероятным усилием воли Чапай отогнал наваждение и окончательно принял решение оставаться рыцарем мировой революции.
Утром, проснувшись против обыкновения довольно поздно, комдив разглядел сквозь дверной проём шалаша сидящих за центральным пеньком ординарца, денщика и, по всей видимости, доставленного в полном здравии живого писателя. На столе отдувался парами большой самовар, и компания, разливая по кружкам крутой кипяток, о чём-то увлеченно беседовала, не забывая черпать из эмалированной миски свежее кизиловое варенье.
На плече у писателя Булгакова, словно охотничий сокол, сидел внушительных размеров чёрный котяра, не обращавший никакого внимания на хозяйничающую в Разливе вертлявую шавку, которая, подвизгивая и вращая хвостом, шныряла между обувкой сидящих мужчин. Особо заметное внимание она уделяла дорогим штиблетам приезжего франта. Собачонка несколько раз обнюхала, облизала их, потом, изловчившись, сыканула пару раз на лакированный глянец, но не успокоилась и стала высматривать новые возможности для совершения мелких собачьих гадостей.
Василий Иванович, сообразив, что в глазах заезжего писателя следует выглядеть подобающим образом, начал облачаться в парадный мундир, с кавалерийским задним разрезом и прорезными карманами. Управившись с крючками и пуговицами, он не спеша пристегнул именную шашку и командирский, с секретными картами, неразлучный планшет. С
