Сергей Арбенин - Дети погибели
Трофим со значением поднял палец и опрокинул в рот стаканчик. Захрустел огурцом.
– А вот жильцы, которые в соседней квартире проживают, – они порядочные люди? – не отставал бородач.
– А там разные. И порядочные, и беспор-рядочные… Давеча одного на извозчике привезли, под утро: пьяный вдрызг!
– Уж не господина ли Алафузова?
– Кого? – переспросил Трофим.
– Алафузова, говорю…
Трофим прожевал огурец. Подумал.
– Да! Это такой маленький, бритый, в министерстве работает…
– Не-ет! Алафузов не такой.
Трофим икнул.
– Я всех тут знаю. Один раз увижу – и на всю жизнь. Потому – работа у меня такая. Я первое лицо, которое надзира… наблюда… которое всех приезжих распознать может. И в полиции рассказать. Да!
– Ну, завёлся! – прервал его бородач, разливая водку. – Вот и выходит, что ты врёшь. Не всех ты знаешь!
Трофим поднялся, хватаясь рукой за стол.
– Ты такие слова мне не говори! А то я…
Он подумал, посмотрел искоса на полный стакан. Схватил его и выпил.
– Так, – сказал, поставив стакан. – Ты кто?
– Я из Пензы, говорил же тебе. Родственника ищу, Алафузов фамилия.
Трофим снова икнул, сел.
– Ну, так бы сразу и сказал! Алафузов – это да! Это порядочный человек. Высокий, с тростью, – настоящий барин. Ни-ког-да не здоровается!
Трофим с грустью посмотрел на пустой стакан.
– А когда он дома бывает? Когда его застать можно? – спросил бородатый.
– Дык… Иной раз и днём дома сидит. А иной и на ночь не приходит…
Бородач поднялся, накинул старую шинель.
– Ну, ладно. Высокий, говоришь, ухватки барские? Понятно… Ты пей давай, пей… А мне пора уже.
И бородач тут же выскользнул из дворницкой.
Трофим поднял осовелые глаза.
– И кто такой? – спросил сам себя. – Не ведаю. А вот человек, гляжу, пор-рядочный! Почти не пил, и ещё на опохмелку оставил…
Трофим выпил ещё стакан, с трудом поднялся, уронив стул. Добрался до лежанки, упал на неё, разбросав руки, и густо захрапел.
* * *СЕСТРОРЕЦК.
Полицейская пролётка промчалась по улочкам города. Комаров глядел по сторонам: городок словно вымер. Дачники, увидев пролётку, жались к обочинам. Даже цепные псы молчали.
В переулок, где стояла конспиративная дача, никого не пускали. Вокруг самой дачи тоже было выставлено оцепление.
Пролётка остановилась у распахнутых ворот. Комаров вышел. Во дворе суетились жандармы и люди в штатском. На носилках выносили труп, прикрытый серой, с бурыми пятнами, простынью. Неподалёку стояли закрытые дроги: туда сносили всех убитых.
К Комарову подбежал подполковник Прилепских.
– Сколько? – спросил Комаров.
Подполковник сразу же всё понял.
– Восемь жандармов, двое полицейских.
Комаров покачал головой:
– Ротмистр Круглов?
– Лежал на веранде, головою вниз… Только сапоги успел надеть. Думаю, услышал шум, выбежал – и прямо на нож.
Лицо Комарова осунулось. Шум будет. И далеко пойдёт…
– Как вы полагаете, – спросил он Прилепских. – Куда мог направиться этот… – Комаров хотел подыскать слово, но не смог. С трудом выговорил: – Петруша?
Подполковник подался вперёд. Заговорил вполголоса:
– Зарезав наблюдателя с дачи напротив, Петруша, судя по всему, вышел через заднюю калитку. Я пошёл тем же путём. Поразмыслив, сначала пришёл к такому выводу: скорее всего, Петруша затаился где-то поблизости. Принял дополнительные меры безопасности, – охранение стоит не только в этом переулке, но и в соседних, образуя как бы периметр…
– Хорошо, Владимир Кондратьевич, – остановил его Комаров. – Дальше, пожалуйста.
– А дальше явился сторож морской лодочной пристани. Он показал, что ночью кто-то взломал сарай, где хранились вёсла, а также угнал ялик. Я осмотрел сарай и пристань. Сомнений нет: скобы вырваны из гнёзд с такой силою, словно орудовали гвоздодёром. Но сторож клянётся, что не слышал никакого шума. Стало быть, это наш Петруша. Руками, видно, поработал…
Прилепских остановился. Комаров ещё больше помрачнел.
– Это же какая у него силища, а? – ещё тише проговорил Прилепских.
Комаров помолчал.
– С исправником говорили?
– Так точно, ваше высокопревосходительство. Предупредил о неразглашении, а также о том, что убийца, вероятно, всё ещё здесь.
– Это напрасно… – Комаров слегка поморщился. – С одной стороны… Ведь исправник, скорее всего, уже обо всём в Питер доложил…
– Это уж как пить дать… – развёл руками Прилепских.
Комаров злобно взглянул на него, внезапно рявкнул:
– Что вы тут руками разводите? Немедленно организуйте команды, чтоб осмотрели все дачи, каждый уголок. На дорогах, у пристаней, на вокзале выставить охрану. И надо окрестности прочесать, под каждый куст заглянуть!
Прилепских переступил с ноги на ногу:
– Сил недостаточно…
– А вы задействуйте полицейских!
– Уже задействовал, ваше высокопревосходительство: в оцеплении стоят…
Комаров выругался.
– Почему же не телеграфировали в управление, чтобы выслали подмогу?
Прилепских напряжённо сказал:
– Учитывая секретность операции…
Комаров с трудом подавил гнев, взял себя в руки.
– Да… Секретность… Извините, Владимир Кондратьевич. Я сам этим займусь. Но подкрепление прибудет только к вечеру… Так что нужно задействовать всех здешних служащих: почтальонов, смотрителей, сторожей, морскую команду. Приступайте немедленно. О каждом своём шаге телеграфируйте мне кодом. Понятно?
– Так точно!
Комаров покосился на дроги: все трупы в них не умещались, их укладывали друг на друга. Торчали ноги: босые, в сапогах, и даже в домашних туфлях. С одной ноги свешивалась побуревшая от крови портянка.
Комаров быстро сел в пролётку, приказал:
– Гони в Питер, да так, чтобы ветер свистел!
* * *Комаров вернулся домой под утро.
Сквозь плотно задёрнутые шторы спальни пробивался слабый свет, и это раздражало: Комаров долго не мог уснуть, ворочался, отворачивался от света.
Потом словно провалился куда-то, оказалось – в колодец. В колодце было сыро и мрачно, покрытые зеленью скользкие стены не давали ухватиться за них. Комаров почувствовал озноб: ноги не доставали дна. Он упёрся спиной в стенку колодца, поднял ноги – хотел упереться ими в другую стенку. Но босые ноги тут же соскользнули, и он с головой ухнул в ледяную воду. Вынырнул, хватая ртом воздух. С тоской посмотрел на светлый квадрат высоко-высоко над головой.
«Хоть бы кто-нибудь по воду пришёл! – подумал Комаров. – Ухвачусь за ведро да крикну…»
Он действительно вскрикнул, и проснулся от собственного крика. Простыня была мокрой от пота, и сам он был совершенно мокрым: словно и вправду в колодец окунулся.
Комаров застонал, перевернулся на спину, вытер рукавом ночной сорочки лоб. И вдруг замер.
На фоне светлого квадрата окна, на столике, словно тут и была, приютилась сгорбленная фигура.
– Ты кто? – задохнувшись от ужаса, прошептал Комаров.
– «Кто, кто»… Дед Пихто! – ответил человек хрипло.
Комаров закрыл глаза. Открыл. Фигура оставалась на месте. Более того: человек свернул цигарку и начал чиркать спичкой о голенище сапога.
– Ты мне снишься? – спросил Комаров для чего-то.
– Снюсь, снюсь, ваш бродь…
Спичка, наконец, вспыхнула. Комаров увидел: страшная лохматая борода, маленькие круглые очочки…
Комаров рывком сел на постели.
– Ты… – голос задрожал, и Комаров замолк.
Петруша раскурил цигарку, смачно сплюнул на паркет.
– Хоть я тебе и снюсь, вашбродь, а всё же скажи: куда эти нехристи уехали?
– Какие нех… нехристи? – спросил Комаров, судорожно натягивая на лицо простыню.
Петруша хмыкнул.
– Известно какие: Баранников да Суханов.
– Откуда… откуда ты, чёрт, их знаешь?
– А потому и знаю, что чёрт, – ответил Петруша задумчиво. – Ну, так скажешь, или мне тебя ножичком пощекотать? Генералов щекотать редко приходилось: а больно охота. Чего простых жандармов да солдат пытать? Это всё наш брат, подневольный. А вот генералу кровь пустить…
Голос у Петруши стал почти мечтательным. Комаров почувствовал, что у него кругом пошла голова. Он ухватился за края кровати, чтобы не упасть. Кисточка ночного колпака свесилась на глаз, мешала смотреть. Комаров дунул на неё, как на муху.
– Ну, так пощекотать, ай так скажешь?
– А? – опомнился Комаров. – Да… Террористы… У них съезд намечен, совещание такое. В Воронеже.
Петруша кивнул.
– Про съезд мы понимаем. А вот про Воронеж – сумление берёт.
Он привстал со стола, поплевал в ладонь и затушил в ней цигарку. Потянулся к голенищу. Комаров испугался.
– Постой! Постой, я всё скажу… Съезд в Воронеже будет, в двадцатых числах, точно. Но главари решили сначала в Липецке дела обсудить, в узком кругу. Видишь ли, у них там раскол: одни за террор стоят, другие больше на пропаганду напирают.
