Консул Руси (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич
Василевс криво усмехнулся.
В Константинополе уже открыто поклонялись некоторым старым богам, возродив их храмы. Это пугало и заставляло задуматься. Впрочем, думать Вардан не смог долго. Минут пятнадцать. Не больше. Как он услышал какой-то отдаленный шум. Странный. Словно какие-то ритмичные крики.
— Неужели новое восстание? — Тихо спросил он сам у себя и огляделся. В помещении не было никого. Даже стража, что обычно стояла у дверей. Чувство боли и обиды кольнуло его сердце — ведь получалось, что ближние люди его оставили. А он им доверял…
От двери раздался какой-то шелест. Василевс медленно обернулся, опасаясь взглянуть в глаза своим убийцам. А ему, почему-то казалось, что это они. Однако, когда он обернулся, ничего страшного не увидел. Просто старый слуга.
— Что там случилось?
— Василий, — коротко и как-то глухо произнес он.
— Что Василий?
— Василий, сын Феофила в городе. Жители открыли ему ворота и приветствуют.
— А эти звуки?
— Это песня его легиона…
Вселенский собор продолжал работать, так и не договорившись. Василий Аморейский их пугал. Известие об очередной его славной победе до них уже дошло, как и до Василевса… да и вообще до всего Константинополя.
Иерархи боялись Василий и не знали, что с ним делать. С ним, и его учением, которое как ядовитая зараза распространялось повсюду, воскрешая старую «скверну». Хотя, конечно, никто из иерархов не сомневался — повсюду — от Иберии до Сирии, от Египта до Британии оставалось немало сторонников древних богов. Пусть и державшихся в тени. И многие, пусть даже и посещали церковь, но украдкой продолжали верить в старых богов.
Собор работал. Пытался работать, стараясь найти решение для того вызова, с которым столкнулся. К патриархам и архиепископам подтянулись епископы как греческого, так и латинского обряда. А вместе с ними и многие иные духовные лидеры как разных ветвей христианства, так и ислама с иудаизмом. Ведь Ярослав угрожал не только христианству, но и их учениям.
— Опять шумят, — тихо произнес Фотий, услышав далекие звуки. А потом вздохнув, добавил. — Когда же эти язычники успокоятся… Сегодня праздник какого-то из божков?
Папа Римский не поленился, подошел к окну и вгляделся в даль.
— Что там? — Не выдержав затянувшуюся паузу, спросил католикос армянской апостольской церкви.
— Ты дар речи потерял? — Немного раздраженно буркнул Фотий, видя, что Папа не отвечает. — Кто там шумит?
— Легионеры… — глухо произнес Николай I, повернувшись к остальным с бледным как полотно лицом. — Это шумят легионеры.
Спустя какие-то секунды эти старцы оказались у окон, дабы убедиться в правдивости слов своего коллеги. Где и замерли, словно парализованные.
Константинополь закипал.
— COMITATENSES!
— U-U-U!
— LEGIO! AETERNA! VITRIX! — Орали глотки людей, что шли под аквилой и векселем первого венедского легиона.
Legio I Venedica. Для многих непосвященных это были просто слова. Во многом бессмысленные. Но в Константинополе, где еще помнили о былых временах, все было иначе. Люди заворожено смотрели на мерно покачивающуюся аквилу. Они уже забыли, какой она должна быть. Просто помнили о том, что это такое и зачем. Поэтому воспринимали рубленного золотого орла из Warhammer вполне нормально. Особенно в окружении воинов с красными щитами, вертикально рассеченными веретеном удачи в окружении молний.
Толпа ревела.
Толпа гудела.
Толпа была счастлива. Слишком истосковались люди по тем, кем можно восхищаться…
Тяжелые размеренные шаги гулким эхом отдавались в тишине. Все участники Вселенского собора молчали и с нервным напряжение смотрели на закрытые двухстворчатые двери, которые отделяли их от этих шагов. Да, там фоном был и иной топот, но почему все слышали только эти гулкие, тяжелые шаги.
Секундная задержка. И двустворчатая дверь, чуть не слетев с петель распахнулась, громко ударившись о стены.
На пороге оказался довольно крупный мужчина.
На нем была позолоченая[1] кольчуга с длинными рукавами и подолом до колен, рассеченным до пояса спереди и сзади. Подшитая на красную, бархатную ткань и кожаной обкладкой по периметру. Под ней был стеганый халат, выступающий местами в цвет подбивки.
Поверх кольчуги была надета кираса, самые простые латные наплечники, наручи и налокотники. На ногах — такие же примитивные, но все же латные ноги. Никакого рифления. Никаких сложных углов и форм. Простая ранняя миланская школа, лишенная, впрочем, плечевой асимметрии. И все эти латные компоненты также, как и кольчуга были позолочены. Кираса же дополнительно имела алую выпушку подбоя и рельефную аппликацию аквилы из Warhammer на груди, подчеркнутой ореолом из серебра.
На голове у этого мужчины был шлем, безумно напоминающий грандбацинет «Грифон» от ArmorSmith. Который был также позолоченный. А на поясе у него висел довольно длинный меч с необычно длинной, полуторной рукояткой и необычной, корзинчатой гардой.
Вошедший выждал паузу. И откинул забрало.
Пара секунд.
И он, отстегнув Y-образный подбородочный ремень, снял шлем, взяв его на локоть. Его черные, короткие, кудрявые волосы прекрасно считались с довольно широким, словно рубленым, чисто выбритым лицо, светло-оливковой кожей и янтарными глазами, которые в лучах утреннего солнца казались золотыми.
Рядом с ним вышла вперед некто в удивительной броне — чешуе, казавшейся перьями[2] серебряного металла. Цельнотянутый легкий шлем с довольно искусно сделанной личиной улыбающегося женского лица. Также посеребренный. В руках же этот воин держала копье. Обычное легкое копье, без лишних украшений. Он потянулся к шлему. Отстегнул подбородочный ремень, и сняв его принял на локоть. От чего все в зале едва заметно ахнули.
Это был не он, а она. Женщина.
Правильные черты красивого лица. Белая кожа. Небесно-голубые глаза. И прямые, удивительно светлые волосы.
Эта пара выглядела так, словно солнце и луна решили заглянуть в гости в это раннее утро.
За ними же находились простые легионеры. Но на них никто не смотрел.
— Ну, что граждане алкоголики, тунеядцы, хулиганы. — Произнес Ярослав, обведя иерархов смеющимся взглядом. — Кто хочет поработать?
[1] Ярослав все-таки преуспел в своих опытах с вольтовым столбом и электрохимическим золочением.
[2] В данном случае речь идет о не самом распространенном римском доспехе — lorica plumata, который делался из небольших чешуек, напоминающих перья, собранных не на тканевой основе, а соединенные промеж себя кольчужными кольцами.
