Консул Руси (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич
Так что не прошло и трех часов, как с востока из степи подошло большое объединенное войско. Его ядро — конные воины Хорезма и аланы. Массовка же обеспечивалась дружинами половцев и огузов, а также иных племен, которые сплотились вокруг хорезмшаха в едином желании — свергнуть хазар. У всех на это были свои причины. Но они были, и они привели их сюда — на берег Дона.
И их не смущало то, что против них находился Ярослав с его славой очень удачливого полководца. У него ведь всего лишь пехота, против конницы. Кроме того, воинов степного союза было больше. Заметно больше. И они рассчитывали на то, чтобы смять этого зарвавшегося ромейца, стоптать его, отправив к праотцам. Пусть даже и ценой большой крови. Ибо здесь и сейчас наступил час битвы за Северное Причерноморье и контроль над Днепровским и Волжским торговыми путями. Лакомый кусочек. Очень лакомый…
Но они не знали, что это все — не больше чем театральное представление. Они не знали, что Ярослав применяет фирменную стратегию агента КГБ Федора Соколова — ловлю на живца…
Конница приближалась.
Комитаты же, имитируя суету, готовились.
Они расставляли так называемые «испанские козлы[3]» — легкие, разборные заграждения против кавалерии. А перед ними рассыпали кованый «чеснок» — колючки о четырех шипах, которые как не кинь — один шип всегда торчит вверх. Причем формировали этот контур заграждений не прямо перед собой, а в некотором отдалении. «Испанских козлов» ставили метрах в десяти от ордера пехоты, а «чеснок» просыпали на добрые полсотни метров, благо, что времени это не требовало много. Коннице же от горизонта требовалось еще подойти.
Легионеры, а на берег спустились только бойцы ближнего боя из числа комитатов, буквально прижались к кораблям и реке. С копьями и большими, широкими овальными щитами. Остальные же комитаты оставались на борту кораблей и готовились, разложив вокруг себя стрелы, снаряды и дротики. Так, чтобы их можно было брать как можно проще и быстрее.
Ярослав, чтобы поддержать мораль легионеров, спустился на берег, дабы сражаться в их рядах. На борту же корабля осталась Пелагея — второй после него человек не только в войске, но и в его маленьком государстве. Ей ничем командовать не требовалось. Все командиры и без нее знали, что нужно делать. Важно было лишь ее присутствие…
То, что увидел в тот день наместник Херсонесса, поразило его до глубины души.
Конница Хорезма и аланов шла на острие атаки.
Нигде в IX веке не применяли таранный конный удар копьем[4]. Его просто еще не придумали. Поэтому всадники и держали копье обычным хватом. Однако лошадей, как ударную силу применяли. На большую массу пехоты, конечно, их бы не направили. Но там, у кораблей, стояла жидкая цепочка копейщиков. Настолько жидкая, настолько и соблазнительная. Ее, казалось, можно было опрокинуть так легко, что ни у кого это не вызывало даже тени сомнений. Перед ними, конечно, были какие-то заграждения. Но они не шли сплошной стеной и не являлись чем-то им знакомым. Никто в степи с ними не сталкивался ранее. Поэтому, смело разогнавшись, вся эта масса конницы устремилась к кораблям.
Многие предвкушали, как, подлетев к борту, они лихо на него запрыгнут и начнут рубить тех, кто трусливо укрывается там. А потом грабить, грабить, грабить… Вон сколько на них доспехов и оружия. А потом… их ждал Саркел, лежащий перед ними практически беззащитным.
Но что-то пошло не так.
Когда до жалкой цепочки пехоты оставалось шагов пятьдесят, всадники внезапно словно в какую-то невидимую стену уперлись. Кони на всем ходу спотыкались и «пускались в пляс», кувыркаясь в степной траве, ломая ноги и головы. На них налетали другие. Какие-то кони умудрялись перепрыгнуть препятствие. Но только лишь для того, чтобы буквально через несколько шагов, самим оступиться и упасть. Остальные же просто влетали в эти внезапные «мясные препятствия» и опять-таки ломали ноги с шеями, кувыркаясь.
— Бей! — Рявкнул Ярослав.
И все легионеры, уже воткнувшие копья подтоками в землю, начали метать спики — легкие оперенные дротики. А вместе с ними в небо полетели снаряды пращи фундиторов, стрелы сагиттариев и те же самые спики, только уже матиариев, выпущенные с помощью специальных пращей. И если дротики легионеров летели метров на сорок-пятьдесят, то матиарии их метали на добрую сотню и с куда большей силой.
Широкий фронт перед кораблями превратился в какой-то ад.
— Смешались в кучу кони, люди, и залпы тысячи орудий, слились в протяжный вой, — тихо произнес Ярослав по-русски, наблюдая за тем ужасом, что творился буквально в полусотни шагов от него.
Сагиттарии в этот раз не применяли магазинов. Сегодня им требовалось не в рывке обеспечить плотный обстрел, а просто много стрелять. Стрелу за стрелой. Колчан за колчаном. Такие же задачи были и остальных стрелков. Даже легионеры, и те имели по два подсумка со спиками…
— Прекратить стрельбу! — Громко скомандовал Ярослав через долгие пять минут. Очень долгие.
Наместник же Херсонесса, стоящий на палубе «Черной жемчужины» рядом с Пелагеей, перекрестился. Истово перекрестился, смотря глазами полными ужаса на картину перед ним.
Отдельные всадники все же сумели добраться до «испанских козлов» и даже кое-где на их «рогах» висели отдельные трупы. Но, в целом, на добрые семьдесят шагов за ними простиралось кровавое поле, заваленное убитыми и умирающими как людьми, так и лошадьми.
Это было кошмарно.
Это было ужасающе.
Кровь… кровь… кровь… и стоны.
Пелагея стояла на борту корабля, вцепившись руками в борт. Она была буквально парализована страхом. Она видела битвы. Видела кровь. Но не такую… То, что предстало перед ее глазами, было чудовищно. Она поискала глазами мужа, желая спросить у него за весь этот кошмар. То есть, закатить новый скандал. Но тот, словно почувствовав ее взгляд обернулся. И она вздрогнула, встретившись с ним взглядом. И мгновение спустя отвела глаза, с трудом сдерживая дрожь в теле. Потому что на нее смотрел не человек, а чудовище. Какой-то древний монстр…
— Копья к бою! — Рявкнул Ярослав на латыни. — Длинный хват!
Легионеры выхватили воткнутые подтоками в землю копья, выполняя до автоматизма доведенный строевой прием. Перехватили их так, что локоть лежал на копье у подтока, само же копье удерживалось крепко сжатой кистью. Не очень мобильная и гибкая хватка, но она позволяла дотягиваться далеко.
— Вперед! — Спустя десять секунд вновь громогласно скомандовал консул Нового Рима. И легионеры двинулись вперед. Их задача была простой и очевидно. Работая длинным хватом копья им требовалось прекратить мучения раненых людей и лошадей.
Сам же Ярослав находился в каком-то экзальтированном состоянии. Он и сам не ожидал от своей задумки ТАКОЙ эффективности. Он планировал, что, разбрасывая «чеснок» и эшелонируя обстрел по глубине, просто немного увеличит обычно не очень большие потери конницы. Ну сгинут первые, самые лихие. И что? Остальные ведь смогут отвернуть… И да, отвернули. Только не сразу. Совсем не сразу. Слишком уж заманчивой оказалась приманка — одним махом уничтожить того, чья воинская слава гремела от Парижа до Багдада. Одним разом, с наскока, пользуясь его «ошибкой», совершенной «из-за потери бдительности…» Вот и разогнались…
Через час все было кончено.
Остатки объединенного степного войска, словно побитая собака убежали, скрывшись за горизонтом. Пленных не было. А целое поле трупов уже начали потрошить трофейные команды, выделенные из бойцов.
— Ты как? — Спросил Ярослав, подойдя к Пелагее. Та сидела у дальнего борта корабля и с каким-то отрешенным взглядом смотрела на воду.
Великая жрица Макоши вздрогнула и испуганным, даже каким-то затравленным взглядом посмотрела на своего мужа. У которого был все тот же холодный и жесткий взгляд.
— Ты все поняла? — После паузы спросил он.
Супруга не ответила.
— Не нужно меня злить, милая. В гневе я неприятен.
— Почему же просто не убьешь? — Чуть хрипя, спросила она.
