Андрей Уланов - «Додж» по имени Аризона
Главное, не развернуться здесь толком. А то, как мы сейчас стоим – одной очередью всех положить можно. Про гранату я и не говорю.
– Ну что? – это Коля волнуется. – Идем или так и будем вперед пялиться?
– Лично я, – Елика заявляет, – ничего не чую впереди. Но если ты опасаешься… – повела рукой, и сразу вокруг нее забавное такое сияние возникло. Облачко, не облачко, а словно крохотные новогодние снежинки вокруг нее кружат, причем не абы как, а по орбитам. Тоже мне, думаю, пояс астероидов в миниатюре.
– Защиту поставила? – Рязань осведомленность свою демонстрирует. – «Серебряная броня», да?
– Это заклинание называется «Ледовая броня», – улыбается Елика. – Хочешь испытать на прочность?
– Нет уж, – Рязань аж в сторону шарахнулся. – Знаю я ваши магические штучки. Как долбанет, что твоя электростанция…
– Вот видишь, – поворачивается Елика ко мне. Посмотрел я на эту… магичку, на сияние… Пальнуть бы по ней для пробы, да только куда? Юбка короткая, рукава, правда, широкие, ну да мало ли что у нее там запрятано. Попасть-то я попаду, куда хочу, а ну как полыхнет там очередной шарик, что тогда? Огнетушителя тут в пределах видимости как-то не наблюдается.
– Вот что, – говорю ей, – ноги раздвинь.
– Что-о?!
У нее поясок был хороший. Из парчи с позолотой или там чего похожею – я-то такие только в кино видел – шириной с ладонь, накладочки фигурные, пряжка с чайное блюдце, а свободный конец, что характерно, свисает чуть ли не ниже юбки.
По нему-то я и пальнул.
Грохнуло, вспыхнуло. Елика чуть ли не под потолок подпрыгнула.
– Ты! – Это уже рыжая на меня орет. – Малахов! Совсем ума лишился?! Даже тех крох, что были?!
– Может быть, – соглашаюсь. – Только давай сначала посмотрим, куда я попал.
Елика, похоже, меня на месте испепелить собиралась. И отнюдь не взглядом. Но как только мои слова до нее дошли – нахмурилась, глянула вниз, а там, на самом кончике пояса аккуратная такая дырка. Калибра семь, шестьдесят два, что характерно.
– Ой!
– Вот то-то, что «ой».
– Не думала, – бормочет, – что этой штукой можно пробить защиту третьего уровня.
– Век живи, – замечаю, – век учись.
– Малахов! – У Кары, можно сказать, вопль возмущенной души получился. – Чего. Ты. Хочешь!
– Я? – переспрашиваю. – Я-то хочу всего лишь того, чтобы мы соседнюю комнату спокойно прошли.
– Слушайте, – озабоченно Коля говорит, – а может, ну его, подвальчик этот. Я и другие места знаю. В малой трапезной, например, можно очень даже здорово в уголочке пристроиться. Там, правда, шумно, зато…
– Нет уж, – заявляет Елика. – Раз уж мы сюда пришли – я желаю идти дальше. И если там, впереди, что-то есть, – тут она руку ладонью вверх протянула, а на ней р-раз – еще один огненный шарик возник и подпрыгивает так легонько, вверх-вниз, вверх-вниз, словно она его как мячик подкидывает, – то пусть это «что-то» знает – я весьма рассержена тем, что мне испортили новый пояс.
– К сведенью некоторых, – продолжает Елика, – это был не простой кусок ткани, а магический артефакт.
– Надо же, – вздыхаю. – Кто ж знал? Продырявился совсем как обычный.
– Ну что, пошли?
– Погодите, – говорит Рязань. – Застращал ты меня, разведка, своими предосторожностями.
Прошел он в угол комнаты, заскрежетал там чем-то. Пыли сразу такое облако взлетело, что Кольку в нем и не видно почти, только чих молодецкий доносится.
Вылез он из него и тащит, нельзя же не сказать, меч. Длиной эта сабля метра полтора, так что держать ее в руках как положено, лезвием вверх, у Кольки не получается – потолок мешает. Наоборот, впрочем, тоже, только на этот раз по причине пола. Лезвие изогнутое, волнистое, отчего напоминает мне этот меч исключительно штопор.
– И как же ты, – интересуюсь, – с эдаким ломом здесь орудовать собрался, а? Тебе же размахнуться – коридора не хватит!
– Апчхи, разберемся, – сипит Колька.
– Ну-ну.
Пошли. Впереди Елика с ее шариком ручным, следом я с «ТТ». Кара лук свой новый на изготовку взяла, а Рязань я в самый тыл задвинул. А то – есть там кто или нет, это пока неизвестно, а вот если он начнет со своей железкой Василия Ивановича изображать – точно кого-нибудь порежет.
Ладно. Шагнули мы с магичкой через порог, посмотрели дружно по сторонам, потом друг на друга.
– И? – осведомляется Елика. Ласковым таким голоском, нежным. – Где оно?
– Хороший вопрос, – отзываюсь. – Кто б ответить взялся?
Ежкин кот, думаю, неужели и в самом деле привиделось?
Осмотрелся еще раз, обстоятельней – и тут до меня дошло.
– На пол, – говорю, – гляньте, ваше магичество.
Елика глаза опустила, потом снова на меня подняла. Более злобные, чем до этого.
– И что?
– Ничего не заметила?
– Нет. А что, позвольте узнать, должна была заметить?
– Показываю. В предыдущей комнате от двери к двери тропинка протоптана, заметная такая. А здесь нет. Догадаешься почему или подсказать?
– Здесь нет пыли, – ошеломленно так Елика бормочет. – Кто-то смел всю пыль.
– Именно, – киваю. – Вот узнать бы, кто и зачем.
– Может, – предположил Коля, – это дворецкий мой подмел.
Ага, думаю, в одной комнате из всего подвала. Тоже мне… артиллерия, Шерлок Холмс… с тремя классами образования.
– Ты бы, – говорю ему, – перестал своей железякой пол царапать.
– Надо, – заявляет Кара, – немедленно сообщить об этом начальнику стражи замка.
– Надо, – вздыхаю, – один только ма-аленький такой вопросик, прежде чем ты побежишь, доспехами гремя. Что именно ты сообщать собралась, а?
– Ну… все.
– Все, – говорю, – это понятие расплывчатое. Уточни-ка, битте, для наградного листа, что ты лично под ним понимаешь?
Рыжая рот распахнула… и так стоять и осталась, секунд пять. А потом закрыла, так ничего и не сказав.
– Дошло? – участливо так осведомляюсь. – Мы тут собрались вчетвером весело время провести, устроили охоту на крыс, потом одному из нас неизвестно что почудилось, а в результате в подвале обнаружена комната с подметенным полом? Так, что ли? И как думаешь, долго он нас слушать будет?
– Коль, а Коль, – спрашиваю, – у вас тут в замке гауптвахта есть или сразу в штрафники записывают?
Елика в это время стену в углу изучала.
– Если буду говорить я, – сообщает она, не оборачиваясь, – меня послушают. Но ты прав, Сергей, нам пока не о чем говорить. Здесь, – тут она запнулась, словно слов не могла нужных подобрать, – что-то есть, что-то висит в воздухе. Я чую. Но, – на угол показывает, – за этой портьерой пять шагов сплошного камня.
– Слушайте, господа хорошие, – у артиллерии, похоже, нервы уже не того, – пойдемте отсюда, а? Или вперед, или назад, только здесь задерживаться не надо. Я хоть и не маг, но тоже чую… чегой-то нехорошее в воздухе.
Интересно, думаю, как же ты с такими нервами немецкие танки на кинжальный подпускал. Хотя… там вокруг простор, в руках оружие, врага видать и друга рядом – тоже. А тут – даже и не явная опасность, а черт-те что с черт-те чем напополам.
Ладно.
– Пыль ты чуешь, – говорю, – в воздухе. Далеко хоть идти еще?
– Еще метров сорок, – отвечает Колька, – а потом по лестнице вверх.
– То есть как это «вверх»? – удивляется Елика. – Так это твое место не в подвале?
– Нет, конечно, – тоже удивленно Рязань отзывается, – что я, дурак, в этой темноте сидеть? Там, наверху, есть одна комнатушечка… стол, скамьи, все, как полагается, уютная такая, там еще печь открытая…
– Камин, – говорю, – так эта штука называется.
– А скажи мне, пожалуйста, воин Николай, – медленно так рыжая произносит, – за каким троллем ты потащил нас в этот проклятый богами подвал?
– Ну, – замялся Рязань, – я… вообще-то…
– Давай-давай, – подбадриваю, – колись… Коля.
Долго же, думаю, он с духом собирается. На гадость какую хотел подбить, не иначе.
– Я хотел, – выпаливает Колька, – чтобы вы вино выбрали. Ну и того… донести помогли, а то уж больно эти бочонки неподъемные. Дворецкий говорил, тут самые что ни на есть лучшие королевские вина хранятся. Марочные, во.
Ну все, думаю, приехали. Сейчас рыжая этого олуха убивать будет.
Переглянулся с Еликой, и тут мы с ней как заржем – чисто кони. Меня прямо согнуло. Весь этот тремор нервный дурацкий наружу прорвался. Хохочу, аж слезы текут – и остановиться не могу.
Рыжая из-под шлема на нас с Еликой посмотрела, на Колю.
– Слушай, Малахов, – спрашивает, – у вас там все такие умные или вас все-таки специально отбирают?
– Конечно, – сквозь смех выдавливаю, – отбирают. Как же можно… такое ответственное дело на самотек пустить. Самых… что ни на есть… отборных.
– Оно, – вздыхает Кара, – и видно.
Отсмеялся кое-как, разгибаюсь – черт, аж пузо ноет, а Коля смотрит на нас так удивленно-обиженно – конфетку у дитятки отобрали.
– Вы это… чего? Я ж серьезно.
– Ладно уж, – говорю, – веди нас… Сусанин, показывай свой погребок заветный.
