Сергей Мавроди - Тюремные дневники, или Письма к жене
Каждый берет все свои вещи». Шмон? Ну-ну!.. Даже интересно. Первый раз же все-таки. Любопытно будет понаблюдать, как здесь все это происходит? А происходит здесь все это, оказывается, так. Каждый берет все свои вещи (кроме матрасов и постельных принадлежностей) и выходит с ними в коридор. После чего всех нас ведут вниз, заводят на сборку (в ту самую камеру, кстати, где я отбывал свою героическую голодовку), а уже оттуда потом начинают выводить по одному и шмонать за специальной стойкой. Шмонают, конечно, весьма и весьма тщательно и даже, я бы сказал въедливо, но в общем-то, все в целом протекает довольно спокойно, мирно и вежливо. Можно сказать, культурно. Даже протокол какой-то дают в конце подписывать, что, мол, «претензий не имею» (или, наоборот, «имею» — пиши, чего хочешь). Все, короче, как в лучших домах Лондона и Парижа. На должном блядском уровне. Как в лучших… домах, в общем. Возвращаемся в камеру — чистота, порядок.
Ничего не раскидано, не разбросано по всей камере, как это всегда и везде обычно бывает после шмонов. Нет, здесь ничего нигде не тронуто, все по-прежнему аккуратно стоит на своих местах. Красотища, словом! («Гигиена и чистоплотность!» — наш девиз. Не волнуйтесь! Все стерильно.) К тому же шмоны, как выяснилось, здесь всегда только плановые. Внезапных практически не бывает. Да и происходят они всего-то два-три раза в месяц от силы. Не чаще. Что ж, это вполне нормально. По сравнению с другими тюрьмами («домами») — так вообще просто замечательно! (Сервис, повторяю, на высшем уровне! Риска никакого! Удовольствие клиенту гарантируется!) Так жить можно! Я лезу на свою шконку, а Коля тем временем наливает воду в электрический чайник — обычный наш, российский, металлический, здесь во всех камерах такие — закрывает его крышкой и включает в розетку.
Вспышка! Громкий хлопок!.. Чайник сгорел. — Все, блядь, сгорел! — совершенно равнодушно комментирует Коля. — Пиздец чайнику. — И что теперь? — несколько обеспокоенно спрашиваю я. — Да ничего! Сейчас дежурному отдадим — пусть чинят, — все также равнодушно отвечает Коля. — А пока без чая будем? — У нас же кипятильник еще есть! — терпеливо напоминает мне он. Коля не торопясь наливает в пластмассовое ведерко воду, опускает в него кипятильник и сует его в сеть. Новый хлопок и вспышка!.. Сгорел и кипятильник! Это, блядь, уже что-то новенькое! Пиздец что, решил сменить тактику и начал мне вредить по мелочам? Мало того, что в хате вообще ничего нет, полный голяк, хоть шаром покати, так теперь еще даже и чаю не попьешь! Что это, в конце концов, вообще за блядство! Вызываем дежурного. — Монтера сейчас нет. — А когда будет? — Не знаю! Очень мило! «Не знаю!» Тюрьма, блядь, козырная! — Да и хуй с ним, с гондоном! Я сам сейчас починю, — вдруг решительно заявляет Коля, уверенно берет чайник и начинает с ним возиться. Дай-то Бог! Будем надеяться, что он его действительно починит. Иначе…
От меня-то в этом смысле толку — как от козла молока! Сами понимаете… Не знаю уж, как там от Юры… В этот момент в двери слышится какой-то скрежет. Все поворачивают головы. Дверь распахивается, и в камеру входит новенький с сумкой в руке и матрасом под мышкой. Молодой совсем на вид парень. Толя, двадцать четыре года. В тюрьме уже пятый год. Подельник Саши-солдата. — Та-ак, — несколько разочарованно тянет Коля. — Значит, Солдат уже сюда не вернется… Честно говоря, я тоже слегка расстроен и даже, признаться, как-то обескуражен. А как же, блядь, мои грандиозные планы насчет того, чтобы что-то там разузнать и выяснить? Похоже, все они теперь летят к чертовой матери! Хотя, с другой стороны, Толя ведь был его подельником. Вместе, так сказать, работали. Может, и он что-то знает?
Через час-другой, когда все мы уже более-менее перезнакомились, наобщались и немного присмотрелись и притерлись друг к другу, начинаю свои осторожные расспросы. Хотя, конечно, по уму-то лучше бы было выждать хотя бы день-два, да уж больно не терпится! — Слушай, Толь, а мне вот говорили, что меня тоже в свое время заказывали. Ты ничего такого не слышал? — Нет, — немного подумав, отвечает мне Толя… потом, мягко улыбаясь, добавляет, — если бы заказывали, то убили бы… — Ну, на самом-то деле не так-то это было просто, — небрежно роняю я. Одаряю его ответной улыбкой и продолжаю. — Главная проблема заключалась в том, что я практически не выходил из дома. То есть выходил примерно раз в неделю в совершенно непредсказуемое время. Просто по настроению…
Как меня подловишь? А если начать следить за подъездом — служба наружного наблюдения сразу вычислит. Она у меня круглосуточно работала. Чердаки всех близлежащих домов, откуда выстрел можно было сделать, тоже постоянно проверялись, ежедневно. У меня ж альфовцы работали, они все эти варианты прекрасно знали. — Альфовцы? — с интересом переспрашивает внимательно слушающий меня Толя. — Ну да.
Но не в этом дело. Я прекрасно понимал и полностью отдавал себе отчет, что если возьмутся всерьез, то никакая охрана не поможет.
Главная сложность для киллера заключалась не в охране — это чепуха! — а в полной непредсказуемости моего поведения. В отсутствии у меня какого-либо режима. — Но ты же, наверное, за границу куда-нибудь ездил? — Да никуда я не ездил! И не ходил никуда. Дома все время сидел. Ну, выходил раз в неделю — и все! — Ну, так сразу, я не могу сказать. Думать надо. А вообще в таких случаях можно кого-то из охранников подкупить. Или похитить, выяснить у него все детали охраны и за сутки все проделать — пока его не хватились и систему охраны не сменили. — Да, интересная мысль. Но со мной бы это все равно не сработало. Ничего бы нового он не сообщил. Знание системы ничего бы не дало. Не было никаких особых тайн. Дело было не в системе охраны, а в полном отсутствии какой бы то ни было системы в моем поведении! — Ну, в общем, это конкретно смотреть уже надо было, — резюмирует Толя. — Хотя Солдат иногда такие штучки выдумывал, с ума сойти! — вдруг оживляется он. — Вот, например, такой случай.
Получили мы на одного заказ. А он ездит везде только в бронированном «мерседесе», кругом охрана на джипах. А когда выходит из подъезда, сразу в машину ныряет, да плюс еще охранники его специальными бронированными пластинами со всех сторон прикрывают. Ну, как к нему подберешься? Причем, там в доме целая система арок, неизвестно, откуда он выедет. Можно, конечно, у каждой арки по стрелку поставить, но «мерседес» пуля не возьмет. Посидели мы, поприкидывали, и что придумал Солдат?! При выезде из арки перегородить дорогу и выстрелить из противотанковой ракетной установки в лобовое стекло! Мы ему говорим: «Ты что, с ума сошел? Ты что, маньяк? Там же и арка от выстрела обрушится, и вообще весь дом!
Шум будет на всю страну и на весь мир! Скажут: террористы. Теракт!!»
— «Ну и что, — говорит, — зато наверняка!» — «Нет уж, — мы ему говорим, — давай лучше подождем. Может, все само собой рассосется».
И действительно, через месяц-полтора все само собой поутихло, и все там помирились. Да… Солдат, похоже, личность в своем роде довольно незаурядная!.. Жаль, конечно, что не довелось поближе с ним познакомиться. Хотя, впрочем, может еще и доведется. Неизвестно ведь, сколько времени мне еще здесь торчать придется. Может, еще и встретимся. Здесь же это запросто! Переведут в одну камеру… — Но ты все-таки спроси у Солдата. Не слышал ли он что-нибудь про меня? — напоследок прошу я Толю. (Они с Солдатом постоянно видятся в суде.)
— Хорошо, спрошу, — обещает он и решительно добавляет. — Но если бы что-то было, я бы обязательно знал! Понятно. Похоже, мои доблестные охранники все-таки тогда попросту морочили мне голову. Разводили на бабки. Деньги, блядь, выкачивали. Мало им все было, несмотря ни на какие чудовищные зарплаты, огромные премии, постоянные единоразовые выплаты, разрешение играть на льготных условиях с билетами и пр., и пр. В общем, все как обычно. Ничего нового. «Скучно жить на свете, господа!»
19 июня, четверг
Опять весь день какая-то, блядь, суета! Покой, короче, мне только снится, даже здесь. С утра заказали Юру. «На выезд!» — А!.. В Ирландию поеду. — В какую еще Ирландию? — Да в суд, на продление срока. Здесь это называется «поехать в Ирландию». Потом Колю дернули. «На вызов!» — Адвокат вообще-то должен прийти. А может, и следак чего притащился. Остались в камере мы вдвоем с Толей. После обеда мне, наконец-то, принесли передачу. (Господи! Слава богу!)
Только-только мы ее закончили получать, как в дверь снова стучат.
Ну, что там еще? Недодали, что ль чего? — На М! — Да, Мавроди. — На вызов с бумагами. На какой «вызов»? С какими, блядь, «бумагами»?
Четверг же сегодня! Адвокат ведь только в пятницу придти должен!..
Следак, что ль, опять заявился? «По душам», как обычно, побеседовать? Тогда «бумаги» здесь причем? Странно-странно…
Наверное, все-таки адвокат. Сдвинулось у него что-нибудь, завтра придти не может, вот сегодня и пришел. Хотя, конечно, не нравится мне все это… «С бумагами»!.. Прямо специально подчеркнул, гондон.
