Фарход Хабибов - Из дневника "Попаданца". Необычный попаданец в 1941г.

Бой догорает, раздаются последние выстрелы, местами бойцы работают штыками, докалывая из милосердия зольдатиков, мы же их к нам не звали. Затем начинается зачистка остальных окрестностей, и постепенно на волю выводятся из захованок последние немчурбасы. Всех собирают в кучу, один из них капитан, то есть гауптман, он дрожит, не ожидал суперменш, что его войско какие-то уберменши отымеют, скашиваю глаза и понимаю, почему дрожит немец. Рядом стоит Йигитали, и чистит пучком травы, какой-то страшенный клинок. Такое ощущение, что у этого оружия папа был ятаганом, а маму звали катаной. Ах да, еще у катаны еще, и любовник был, которого вовсе серпом звали.

У рыцарей был нож милосердия, или как там его называли, ну такое перо которым побежденного рыцаря (приколитесь во имя милосердия) закалывали как свинью.

Вот и Йигитали, оказывается, техническим гениям Прибылова, заказал это уродливое до невозможности, и страшное до обсикания оружие, которым чингисханозаменитель и проявлял "милосердие" по отношению к новоявленным господам советского народа. От вида данного мутанта в славном роду красавцев племени холодного оружия, немец и потерял контроль и адекватность.

— Их бин коммунист, их либе Тельман, — или еще что-то в данном ключе, хрюкал немчура.

Всего собралось пять легкораненых, и одиннадцать вообще не раненных немца, остальные оказались тяжело раненными, и потому к ним мы проявили "милосердие". Затем Йигитали легко, дистанционными взмахами своего (короче, я не знаю, как это назвать) оружия погнал пленных на базу. За ними потянулись и остальные.

На базе меня встречают командиры комполка Ахундов, комполка Савин, само собой Онищук и остальная братия, ну и сверкая как алмаз всеми гранями и выпуклостями, товарищ начтыл, кстати, теперь командир роты тылового обеспечения ДОН-16 Машкова Мария. Меня встречают объятьями все, и даже Маша, само собой просят рассказать, и я рассказываю, что со мной было. Рядом стоят бойцы, пришедшие со мной, посмотрев на них, я вспоминаю, что с нами пришел Васёк, младший Никифоров.

— Братцы, а где Еремей, где наш бывший истребитель, чудесным образом преобразившийся в пикировщика? Тут мы в лесу его брательника нашли, он не ест, да не пьет, все братку просит.

Один из бойцов рванул на аэродром, за новообращенным пикировщиком, с нападением немцев, все летуны, техсостав и взвод охраны рванули туда. Еще минут десять и навстречу нам летит Еремушка, вначале он видимо не видит Васька, и лезет обниматься ко мне.

— Старший лейтенант Никифоров, я тебе из лесу гостинец притаранил, посмотри, сзади бойца пограничника видишь?

— Васькааааа, — и все, индийские сериалы завидуют, братцы в экстазе, остальные тоже, телепередача "Жди меня" не курит нервно в сторонке, а давно поперхнулась нафиг сигаретой.

— Ну что, басмач, поговорим, — оборачиваюсь, а сзади Елисеев стоит.

— Ну давай "кровавая гебня" поговорим, — говорю обнимая и прижимая его к себе.

Все, расходятся, Маше делаю, знак, иди мол, ща приду, и поворачиваюсь к Елисееву.

— Ну, говори, о чем ты хотел со мной покалякать.

— Начнем с нападения немцев при отправке самолета, тебе это не показалось подозрительным, ведь все-таки была ночь, а противник по ночам в лесах не гуляет.

— Ты хочешь сказать, что это измена?

— Да конечно, тем более нами выявлен агент абвера, который и донес об отправке особо важных персон в тыл.

— И кто это?

— Рядовой Онуфриев, на деле Ойген Нойвиль, причем эта сука была в ваших рядах, с самого начала ДОН-16, просто у него не было канала связи. Так вот с освобожденными из лагеря военнопленными, ну до твоего вояжа в ДОТ, прибыл сержант Востриченко, эта сука тоже оказывается никакой не Востриченко, а унтер-офицер абвера Михась Тютюник. Они друг друга в лицо знали, тут сучары и встретились, вот они и начали с того, что решили обезглавить ДОН сперва погубив тебя, Старыгина, Шлюпке и т. д. Их связник, староста села К. Корниенко Петр, поздно довел информацию до хозяев, вот они и успели к взлету, то есть к шапочному разбору. Но взвод охраны положили, вчера еще прибыл рядовой Сагибов, и рассказал о ночных событиях. Ну и само собой, все подумали, что выжил только Сагибов, а остальные погибли или попали в плен.

В это время Онищук и его добры молодцы, возвращались с разведки, и случайно поймали сержанта Вострюченко, болтающегося в неположенном месте, с Корниенко, ну и оба были схвачены и связаны. До выяснения обстоятельств, а обстоятельства выяснял уже Елисеев, тем более у энкаведешника уже были подозрения по данному типу. Да и о тайном шушукании Вострюченко с Онуфриевым, тоже имелась информация, звание капитана ГУГБ НКВД не дают, кому попало. Вот и расколол логикой и опытом, Елисеев, засланцев как мужик сухое полено топором.

Тут, бойцы привели еще одного человечка, и тут офигел я, ребята привели интиллигентика Калиткина.

— Что случилось, почему вы привели товарища военврача?

Вперед выступил, один из сотрудников медстанчасти:

— Рядовой Крашенинников. За час, до нападения, Калиткин окончив работу, сказал, что пойдет отдыхать, и ушел. Я с рядовым Ирисбаевым, решили сходить на "отправку" там обычно, ненужное из трофеев выкидывается тыловиками. И мы хотели подобрать разные мелочи, что бы соорудить портсигар, тут замечаем крадущегося военврача, а его землянка в другой стороне. Вот и решили проследить, от любопытства за товарищем командиром. Он крадется, но не видит, что за ним следят, он вышел на дорогу, и затем, вытащив ракетницу, выстрелил в небо.

Это нам показалось подозрительным, и мы залегли в кустах, до ближайших постов полтора километра. И тут из леса вышел немец, ну тот капитан, которого в плен взяли, и они с Калиткином долго о чем-то говорили. Причем говорили немец с Калиткиным на немецком языке, поэтому мы не знаем, о чем они говорили. Потом военврач, с немцем ушли, их место стали занимать немцы, ну тут мы и поняли, что пора сигналить тревогу. Ирисбаев швырнул в немцев гранату, и начал стрелять из карабина, а я начал стрелять из своего ППД.

— Спасибо ребята, мне кажется, вы раскрыли очень умелого врага, потому Онуфриев и был с нами в колонне. Он видимо должен быть приставлен к Калиткину, — а врач молчит, опустив голову, нелегко родину предавать! Наш местный колун, Елисеев забрал к себе и Калиткина, колоть того по полной. А у меня на душе взрыв, как же, а? Как же так, мы с Калиткиным вместе из колонны освободились же.

Немцы знают о месте лагеря, и значит, мы прямо сейчас должны начать эвакуацию, правда, тут у нас хабара до хрени, но придется. Вызываю комполков, начтыла и своего зама, как вы думаете кто это, да это Онищук.

— Товарищи, командиры, ситуация не буду скрывать, тяжелая. Всех мы немцев выловили или не всех, нам неизвестно, и даже если выловлены все, нет гарантии, что о нашем местоположении знают немецкие штабы. Поэтому предлагаю немедленную эвакуацию на базу 2, кроме того половину всех припасов сразу же перевезти на базу 3.

Ахундов, Савин, Маша и Петро меня поддержали, и в ночи началась эвакуация, забегали бойцы, заездили машины и т. д. лагерь наполнился шумом и гамом, самолеты решили перегонять утром, куда щас полетят летчики, и как ночью приземляться? Но остальное вывозим дочиста, первым рейсом на базу 2 ушли раненные и врачи с медсестрами. По мере наполнения грузовиков колоннами по 10 машин они так же уходили то на базу 2 то на базу 3, под охраной мотоциклов и ганомагов. Даже танки были загромождены грузами, и тоже ушли вперед, кроме БТ-шек Нечипоренки, на них и не грузили ничего. БТ останутся как арьегард, прикрывать тыл, мало ли, что может произойти. Рокоча моторами, грузовики уходят и уже разгруженные, выдавая менее натруженный рокот, возвращаются за новым грузом. Маша в запарке, я устал, глаза слипаются, и я сидя засыпаю.

Суматошный день кончился для меня.