Андрей Посняков - Око Тимура
– Нет, слушать не любит, – натянуто улыбнулся Раджиб. – Любит сам говорить, вернее – поучать, и горе тому из рабов, кто ему не внемлет! Вот хоть с той же бараниной…
Парень неожиданно замолчал – из дому наконец вышел Карим.
– Вот перо, уважаемый. – Поклонившись, он уселся на ковер рядом с гостями. – Самое лучшее!
– Хорошее перо, – тут же похвалил Жан-Люк.
– Забирай его себе насовсем!
– Вот благодарствую.
– Вы кушайте, кушайте.
Иван едва не зашелся смехом – именно так и говорил незабвенный товарищ Джебраилов, когда, сидя в ресторане, вербовал Шурика для умыкания своей племянницы – спортсменки и комсомолки. Раничева всегда почему-то занимал вопрос – откуда у бедного студента деньги на ресторан? В институте командировочные дали? И что он, Шурик, там ел? Похоже, шашлык из баранины. Кстати, о баранине…
– Уважаемый Карим, – Иван опустил на ковер тяжелую чашу с шербетом, – даже до дворца халифа дошли слухи о твоем умении обращаться с бараниной.
– О да! – поддержал приятеля Жан-Люк. – Клянусь, и я бы не прочь почерпнуть что-нибудь новенькое.
Домоправитель снова улыбнулся – уже польщенно, видно было, что такой поворот беседы был ему приятен.
– Мой дед, почтеннейший Игнацио… э… Ибрагим ад-Базули, когда-то знал много рецептов, – издалека начал он. – Кое-что помню и я… Самую малость…
Марселец с готовностью вытащил перо и бумагу.
– Только не так быстро, уважаемый Карим, – попросил он. – И вот еще что… Пока мы тут говорим, я бы хотел, чтобы мой писец смог подробнее осмотреть и замерить ваши амбары, чтобы потом выстроить такие же.
– О, вы тоже заметили?! – хохотнул домоправитель. – Да, это не обычные строения, они чуть вытянуты, а внизу имеют отверстия для доступа воздуха.
– Так я пошлю писца?
– Конечно же, уважаемый! Раб поможет ему… Эй, Раджиб!
Раничев и мальчишка-слуга быстро пошли к амбарам. Хитрый домоправитель, не переставая говорить, пересел со своего места так, чтобы видеть весь двор. Иван усмехнулся – он не сомневался в способностях марсельца заговорить любого. Так, в общем-то, и вышло. Минут через пять, после того как Раничев с Раджибом ушли к амбарам, домоправитель Карим – а он ведь видел когда-то Ивана в обличье монаха, но вот не узнал, да и никто б не узнал – ушел в дом, видно, за каким-нибудь особо важным рецептом. Воспользовавшись этим, Иван тут же послал мальчишку-слугу за шербетом, сам же быстро направился к дальнему сараю. Если там обычно держали невольников, то… А вдруг Фарид решил спрятать похищенную девчонку понадежней? Или – это не его люди ее похитили? Ну да, а тогда кто же? Да и спрятать Зуйнар понадежнее у главы секты «Дети Ваала» просто не оставалось времени – нужно было готовиться к встрече халифа. Значит, здесь… Но как же это выяснить?
– Зуйнар! – подойдя к сараю, громко позвал Раничев. – Это я, Иван. Если ты здесь, подай какой-нибудь знак.
Застыв, он напряженно вслушивался в тишину. Кажется, где-то в глубине сарая еле слышно звякнули цепи. Иль показалось? Нет – еще раз звякнули, на этот раз громче. Три раза: дзынь, дзынь, дзынь…
– Слава Богу! – Иван облегченно перевел дух. – Теперь слушай меня внимательно, девочка…
На следующий день, ближе к вечеру, Иван сидел в чайхане у невольничьего рынка, глядя, как пламенеют в лучах заходящего солнца минареты мечети Олив. Ни о чем не думалось, хотелось просто сидеть вот так, на ворсистом ковре под тенистым навесом и, наслаждаясь вечерней прохладой, лениво потягивать холодный шербет. Где-то рядом заунывно звучала зурна… К ней бы еще пару тамбуринов да бубен – совсем бы неплохо вышло. Почти как у «Чингисхана» – «Хаджи халиф Омар». Солнце еще не коснулось земли, и с минаретов послышался вечерний призыв к молитве. Чайхана быстро опустела – была пятница, святой день для всех правоверных, день обязательного посещения мечети, день коллективной молитвы, которая, как высчитали ученейшие мужи-муфтии, ровно в двадцать семь раз превосходит по своей силе молитву, произнесенную в одиночку.
Раничев тоже не стал сидеть в чайхане, вышел и вместе со всеми направился в сторону мечети, намереваясь свернуть по пути в христианский квартал. Улица пустела, люди заполняли мечеть, дабы исполнить священный долг мусульманина, Ивану на миг даже стало как-то неловко, он поежился, обернулся и, ускорив шаг, быстро свернул за угол… прямо в руки четырех человек в черных бурнусах, закрывающих нижнюю половину лица. В руках все четверо держали обнаженные сабли…
– Что ж, – усмехнулся Раничев. – На этот раз ваша взяла, а дальше просмотрим.
Полная серебряная луна заливала мертвенным светом песчаные дюны, и холодные звезды молча смотрели с черного ночного неба вниз, на развалины римской виллы, посреди которой возвышалась древняя бронзовая статуя Ваал-Хаммона, бога-покровителя пунов, бога-убийцы. Пожиратель младенцев, старательно начищенный трехметровый идол, казалось, с нетерпением ждал начала моления. Шестнадцать мужчин в черных накидках и криво улыбающихся терракотовых масках, с копьями в руках, обступали идола по кругу, у ног бога лежала круглая жертвенная плита, рядом с нею было приготовлено возвышение для жреца… и небольшой помост для жертв. Сразу за идолом, в выдолбленной в подножье скалы нише, располагались музыканты, вернее – музыкантши – обнаженные девушки с лютнями, бубнами и тамбуринами, волосы их были туго стянуты в косы, соски грудей кровоточили, проткнутые железными кольцами. По краям капища – тофета – горели небольшие костры, от которых тянуло сладковатым дымом – на жаровнях курились благовония, окутывая и девушек-музыкантш, и воинов в терракотовых масках. Один из них грубо ткнул Раничева в спину тупым концом копья:
– Быстрее!
Пожав плечами, Иван ускорил шаг, что не очень-то легко было сделать – на руках и ногах его гремели цепи. Такие же, как и на хныкающем слуге – мальчишке Раджибе.
– Эти люди принесут нас в жертву своим поганым демонам? – шмыгнув носом, шепотом осведомился он у Раничева и тут же получил удар палкой от стоявшего рядом охранника в маске. Ойкнув, молодой раб с ужасом взглянул на черную статую бога.
«Однако народ для разврата собран! – усмехнулся Иван. – Где же, интересно, главный режиссер спектакля?»
Все собравшиеся, видимо, ожидали того же.
И «режиссер» появился. В окружении двух танцующих жриц с голыми животами, под звон бубна и глухое рокотание тамбуринов, главный жрец Ваала, в такой же терракотовой маске, как и остальные участники действа, важно прошествовал к жертвеннику. За спиной его зловеще – словно сбрасывающая старую шкуру змея – шуршал плащ с рисунком в виде распушившей капюшон кобры.
– О, солнечный бог наш! – Подойдя к жертвеннику, жрец упал на колени перед идолом. – О, Ваал-Хаммон, мы вновь припали к ногам твоим испросить покровительства и милости.
Иван увидел, как полуобнаженные фигуры жриц, повинуясь знаку главного, пали ниц перед статуей божества, их смуглые руки вытянулись на черном песке, словно змеи. И тут же рокот тамбуринов стал громче, а в небе над идолом зажглась звезда – красная, как кровь жертв.
«Марс», – поглядев на звезду, решил Раничев.
– О, Ваал, о, бог наш, победитель чудовищ! – поднимаясь на ноги, возопил жрец. Голос его, приглушенный маской, звучал неестественно, искаженно, как бывает, когда кричишь в колодец.
– О, Ваал! О, Ваал! О, Ваал! – хлопнув в ладоши, трижды прокричали все, а главный жрец, обернувшись, посмотрел куда-то в ночь.
– Жрица Таннит вновь пришла приветствовать тебя, Ваал! – подняв руки к небу, торжественно провозгласил он и кивнул музыкантшам.
Под частый звон бубна, извиваясь и танцуя, выбежала из-за скалы молодая обнаженная девушка – Зуйнар. На шее ее блестело золотое монисто, украшенное изображением бычьей головы, тоненькая золотая нить обвивала бедра, на руках и ногах звенели браслеты. Ритмично покачиваясь, танцовщица медленно обходила воинов. Постепенно ход ее убыстрялся, движения становились резче, живее, и вот, встав перед божеством, девушка закрутилась волчком в бешеном ритме, так что лицо и руки ее слились в одну сплошную линию, оранжевую от горящих костров. Все быстрее и громче били тамбурины и бубны, и медленный, быстро превратившийся в ураган танец действовал на собравшихся так же, как действует на лягушку холодный взгляд кобры.
– О, Ваал! – хлопая в ладоши, выкрикивали воины и жрицы, некоторые из них расцарапали себе щеки, и капли алой крови стекали на их одежды.
– О, Ваал! – воскликнул жрец и вдруг, схватив лежащий на земле посох с навершием в виде рогатой головы, несколько раз ударил им о плиту жертвенника.
Резко смолкли тамбурины и бубны, танцовщица Зуйнар, упав на спину, распростерлась перед идолом. Высокая, блестящая от пота грудь ее тяжело вздымалась.
Жрец кивнул воинам, и те, ловко подхватив девушку, быстро унесли ее прочь, к скалам.
