Лукоморье - Равиль Нагимович Бикбаев
— А наш единственный раз, таким остался потому, что это ты так решила. Ты Наташа, никого не любишь и никому не веришь.
Из реанимации в одноместную палату отделения кардиологии ее на каталке перевезли на следующий день. Наталья Николаевна не роптала, она была равнодушно спокойна, послушно выполняла все разумные предписания врача. Ланской ее более не беспокоил. Шизофрения никак не проявлялась. Приходили знакомые врачи. С ее хирургического отделения и с отделения кардиологии, они ее ободряли, искренне утешали. Операционная сестра с ее смены Таня Ларина буквально на следующий день после госпитализации принесла ей отличное белье из натуральных материалов, отдала Наталье Николаевне свой спортивный костюм и новые специально для нее купленные домашние тапочки. Наташе при сохраняющемся безразличии и апатии стало чуточку легче, огненный клинок в ее сердце угас, а затем растаял, сердце билось сильно и ровно, ЭКГ[8] показало хорошие результаты.
— Десять дней пребывания и лечения в стационаре это минимум, — на обходе категорично заявил заведующий отделением кардиологии, в ответ на тихую просьбу Наташи о выписке, а пришедший с ним ее непосредственный начальник заведующий отделением хирургии согласно кивнул головой.
— Но вы же сами возмущались и говорили, что работать некому, нагрузка на тех кто остался возросла, а это непреходящая усталость и увеличенный риск врачебной ошибки при операции, — стала возражать Гончарова.
— Наталья Николаевна, — чуть повысив тембр голоса властно и строго сказал заведующий отделением хирургии Иван Тимофеевич Спасский — вы уж позвольте мне без вашего участия решать вопросы, связанные с профессиональной нагрузкой персонала.
— Когда Даль узнал, что вы в реанимации, — чуть улыбнулся заведующий кардиологией, — он приехал в больницу, пришел в отделение и после четырёхчасовой очищающей процедуры вышел на дежурство и встал у операционного стола. Мы его конечно страхуем, после смены отведем в палату и продолжим оздоровительное лечение, в частном так сказать порядке, без документального оформления.
— После выписки, отправляйтесь в отпуск, — отчеканил заведующий хирургическим отделением, — рекомендую вам отбыть на Кавказские Минеральные Воды. В Кисловодске главный врач санатория мой однокурсник, все вопросы с оплатой, проживанием и лечением он решит, с вас только стоимость проезда, — и заметив недоумевающий взгляд Натальи Николаевны, пояснил, — его сын учится у нас в государственной медицинской академии, а я там не только руковожу практикой для будущих хирургов, но и преподаю, так что никакой благотворительности. Его отец желает, чтобы мальчик стал настоящим врачом, а коммерция потом приложится.
— Я-то тут причем? — настороженно спросила Наташа и ей невольно вспомнилось: «Все шлют Онегина к врачам, Те хором шлют его к Водам»[9].
— Прохождение ординатуры этого молодого человека, я доверю вам, — сухо ответил Черномор, — Владимиру Ивановичу Далю давно пора готовить замену, а вы отличный хирург и весьма ответственный человек с реальной перспективой написания и защиты кандидатской диссертации.
А еще я старая одинокая обоссавшаяся никому не нужная баба без мужа и детей, с отстраненной горечью подумала двадцатисемилетняя Наталья Николаевна, одна радость резать на операциях людей и быть «рабочей лошадью» в отделении. Учить молодых балбесов практикантов и для здоровья совокупляться с ними, точно зная, что делают они это только для успешного прохождения практики. Какая мерзость. Наташа закрыла глаза. Голоса посетителей пропали. Всё было противным, омерзительным, пустым, серым жить не хотелось. Она позвала Смерть.
На сей раз Госпожа Смерть была одета в строгий деловой костюм темных тонов. Никто не знает своей судьбы, без слов сказала Госпожа Смерть, ну зачем ты зовешь и торопишь меня? Вижу, вижу сил у тебя на донышке, утекают они по капле, утекают. Ну хочешь я позову мою сестру Жизнь? Нет, покачала головой Наташа, не хочу. Пока есть хоть один человек который ждёт и любит тебя, ты всегда найдешь в себе силу жить, ласково сказала Госпожа Жизнь. Зашедшая на разговор Жизнь была светлой, очень красивой, чуточку печальной, а пахло от нее весенними луговыми травами. Госпожа Жизнь кивнула Госпоже Смерть и обе в упор смотрели на Наташу. Помоги ей, попросила Госпожа Смерть, свою сестру Госпожу Жизнь. Жизнь взяла Наташу за руку. Рука Жизни была теплой. Мягкой ладошкой Жизнь гладила эту загнанную, измотанную почти до предела женщину. У Жизни было лицо мамы, когда та была прекрасна и молода, а маленькая Наташка вся в слезах прибегала к ней за утешением рассказывая о своих детских обидах. Мама ладошкой стирала обиды, и Наташка смеясь бежала жить дальше.
Наталья Николаевна открыла глаза, звуки мужского голоса слышались отчетливо, Черномор продолжал говорить:
— Далее и у меня будет к вам просьба, но то что я скажу вам должно остаться между нами. Обещаете?
Наташа кивнула, ей были безразличны чужие тайны, от неминуемых интриг в отделении, а в просторечье склок и сплетен, она всегда старалась держаться в стороне.
— Так вот, — заведующий отделением хирургии Иван Тимофеевич Спасский чуточку замялся, а потом решительно произнес:
— Мы все вас очень любим, желаем здоровья и хотим быть вместе.
Врачи ушли и осторожно притворили за собой дверь. Наташа заплакала, она ревела и как от весеннего дождя оттаивает земля, так и чуть оттаяла ее душа. Успокоившись она заснула. Как мало и как много нам всем надо, просто чтобы нас любили и хотели быть рядом.
— Отличная терапия, — заметил кардиолог хирургу, — больная вышла из депрессии.
— Даль спивается, его пора увольнять, благо пенсию он давно уже заработал. Гончарова его заменит, она толковый врач, а как человек никогда не бросит тех, кто ее любит. Так что восстановив силы она останется тянуть работу здесь, а показатели моего отделения по смертности не ухудшатся.
Начальник отделения хирургии Иван Тимофеевич Спасский-Черномор, как и многие современные практикующие врачи был умеренно циничен, а по медицинским показаниям ещё и лжив. Он мог спокойно солгать умирающему человеку выписывая его на смерть в амбулаторных условиях, чтобы не портить показатели отделения и освободить «койка — место» для очередного больного. Ему несколько раз приходилось на операциях резать человека «по живому», когда у больного была индивидуальная непереносимость наркоза, а искать замену обезболивающих препаратов было просто некогда. Он готовился «ампутировать» Даля от дела всей его жизни, прекрасно понимая, что тот окончательно сопьется и долго не протянет. Он был беспощаден как настоящий хирург на операции, когда надо ампутировать часть тела, чтобы сохранить больному жизнь. Этому его учил Владимир Иванович Даль, у которого он ещё в прошлом тысячелетии проходил ординатуру.
Иван Тимофеевич не торопясь шёл вниз по лестнице в своё отделение решать административные
