Поворот - Квинтус Номен
«Дорогой кузен, пишу тебе с фронта. Надеюсь, что ты, как и раньше, на выдумки всякие горазд — а я тут вспомнил про придуманное тобой ружьецо, коим гранаты можно далеко кидать. Не изыщешь возможность мне его как-то переправить? А если ты еще что-то новое и полезное придумал, то и от такого не откажусь: знаю, плохого ты мне точно не пришлешь»…
Когда к Василию Васильевичу Аристархову пришла в гости «восточная девушка», он, откровенно говоря, удивился более чем изрядно. Во-первых, оттого, что переодетая мальчишкой девчонка (всего-то двенадцати лет от роду) «подцепила» матрицу того же самого штурмовика, что и сам он, и Петр. А во-вторых, что девочка рассказала столько ранее неизвестного, что по всему выходило, что намеченная там, на станции, программа «исправления действительности» требовала срочного исправления по очень многим пунктам. А вот все прочее — это было уже рутиной. Все же Петр действительно сумел обеспечить «минимально необходимую финансовую подушку», так что превратить «переодетого мальчика» в нормальную — и совершенно легальную — девочку получилось очень просто. Петр сам навестил полицейский участок, на территории которого находился купленный им дом, и там — поклявшись на Библии и взяв в свидетели Василия Васильевича (а еще и двух своих уже местных приятелей), оформил девочке паспорт. На имя Елены Конюховой (имя Петр взял в честь собственной бабки, а фамилию — двоюродного брата, помершего недавно от тифа). Собственно, девочка и была в полиции представлена как дочь «кузена», а на удивленный вопрос полицмейстера по поводу слишком уж «восточной» внешности девочки он ответил просто:
— Так мать-то ее черкешенкой была, а черный волос, он, знаете ли завсегда шибче белобрысого в дитях лезет.
Ну а на все прочие вопросы ответил император Александр III, точнее — его портрет на «розовой бумажке»…
Формально паспорт девочке был нужен так как Петр Иванович «собирался отослать девочку в Париж на учебу», но такой документ и внутри страны решал кучу проблем. А кучу доугих проблем получилось решить уже ближе к весне шестнадцатого года, когда в Москву из Тотьмы приехала учительница Тотьменской женской прогимназии Мария Федоровна Кузьмина. Строго формально она — как получившая образование «за казенный кошт» — была обязана в этой прогимназии еще больше года отработать, но «обязанность» было возможно и отменить, например, в случае выхода такой выпускницы замуж. Что, собственно, и было сделано на следующий после приезда молодой женщины в Москву день.
А еще через день новоявленный супруг молодую жену покинул и помчался аж в Воронеж: оттуда, точнее из какого-то села Воронежской губернии пришло письмецо:
«Милостивый господин, о помощи прошу и умоляю: жить мне почитай, не на что, одна надежда что хоть кто-то купит у меня левый сандалий Клеопатры. А в селе нашем ни яви, ни Нави нет, про сандалий тот все токмо смеются, а уж про пресвятого Гильгамеша и благочестивиго Лугальбанду никто и слыхом не слыхивал, отчего мне и вовсе тоскливо становится. Помощи прошу наискорейшей, ибо с прокормом у меня совсем плохо, и даже на марку три копейки в долг взяла под залог скотины последней».
Вернулся он в Москву через неделю — и всем пришлось очень сильно задуматься о том, что делать дальше: Ха-Юн «воссоединилась» с нищей крестьянкой Наталией девятнадцати лет от роду, и уже обремененную двумя младенцами. И тут радовало лишь одно, что зимой стала эта Наталия солдатской вдовой, хотя, откровенно говоря, поводом для радости это было более чем сомнительным. Но уже то, что не нужно было думать о том, куда деть ее мужа, жизнь сильно облегчило — а вот младенцы, напротив, все довольно сильно осложняли. Девочка полутора лет еще даже не ходила, а уж трехмесячный мальчишка, едва живой от голода, всем хлопот доставлял более чем изрядно. Впрочем, когда деньги есть, то и такие проблемы можно было решить: малышу нашли кормилицу (у самой Наталии молока в результате использования «традиционного крестьянского весеннего рациона» уже не было), а все прочее…
Так что единственное, о чем переживал сейчас Петр Иванович, было то, что дом он купил, похоже, маловат.
Наталию перевезли в Москву, а вот такого же «безграмотного крестьянина» Евдокима Кондратьевича Бубнова из Саратовской деревни вывозить все же не стали: Консуэла, быстренько «сориентировавшись по местности», предложила через парня скупить побольше земли, на которой до конца войны можно было попробовать различные способы «резкого увеличения урожайности»: все же единственный тезис в отношении «запланированного прошлого будущего», не вызвавших ни малейших споров на станции, был окончательно сформулирован в виде «необходимости быстрейшего обеспечения продовольственной самодостаточности государства». Но так как все «знания» попаданцев по поводу способов ведения сельского хозяйства были совершенно теоретическими, проверить их на практике было действительно необходимо — а так как можно было лишний год поупражняться, то упражняться решили всеми имеющимися силами. А вот место приложения этих сил Евдоким Кондратьевич и должен был очень быстро подготовить.
Так что в середине мая в Москве получилось собрать довольно приличную команду, и кроме разве что армейского капитана, геройствующего сейчас на фронте, со всеми Петр Иванович лично успел познакомиться. Почти со всеми: одну «реинкарнацию Нави», угодившую в осужденного на пять лет каторги мужика, не удалось ни увидеть, ни даже придумать хоть какого-то способа товарищу жизнь облегчить. То есть мысль «помочь деньгами» для всех казалась очевидной, но пока даже выяснить, куда страдальца отправили «срок мотать», не получилось. Так что этот вопрос отложили, вынужденно отложили «до лучших времен» и все приступили к настоящей работе. То есть начали делать ранее намеченные дела — но это ведь отнимало столько времени и нервов!
А еще требовало много денег — а легальным источником доходов были лишь деньги, которые Петр получал по договору от продажи своего «мотозаводика» в Мотовилихе: ему новые хозяева платили по пятьдесят рублей с каждого проданного «моторизованного чудища». Правда армия, с подачи ВК Николая Николаевича, «танкетки» покупала вообще все, которые заводик успевал производить, и даже выделила изрядные средства на расширение производства — но получаемых полутора-двух сотен рублей в день все равно остро на всё не хватало. Пока не хватало…
А еще никто не прекращал попытки связаться с другими «реинкарнациями» станционных сидельцев, однако пока никого нового обнаружить не удалось. Правда нижегородец Федька Тетеркин, обогащенный инженерными знаниями Линна, подсчитал, что
