Геннадий Марченко - Музыкант. Том 1
На следующее утро меня никто не будил. Я проснулся, судя по будильнику, без десяти девять утра, подумал, не сделать ли зарядку, решил, что ну ее, еще успеется, и выглянул в большую комнату. Мама, похоже, только недавно вернулась с ночного дежурства, спала, натянув на себя одеяло. Катюха уже проснулась, лежала на кровати в трусах и майке снова с книгой в руках. Да уж, нижнее белье в это время потрясает своей кондовостью, будь моя воля — открыл бы подпольный цех по пошиву приличного белья, пусть наши советские женщины будут самыми красивыми, элегантными и сексапильными!
Эх, мечты, мечты… Я всмотрелся в название книги: «Всадник без головы». Прочитал даже имя автора мелкими буквами, хотя и так его помнил — Майн Рид. Хм, а ведь у меня и зрение отличное, так-то было минус два, только очками и тем более линзами я принципиально не пользовался. Есть все-таки плюсы в молодом организме.
— За молоком я сходила, пока ты дрых, — негромко отчиталась сестра не без упрека в глазах. — Бидон вон на столе, можешь пить на завтрак с бутербродом. Или кашу тебе сварить?
— Не, не надо кашу, я так, с бутербродом. И лучше чай, наверное, а то молоко для желудка с утра слишком тяжело будет.
— Тогда шуруй на кухню, кипяти чайник, — отрезала Катька, снова уткнувшись в книгу.
Ага, чайник вот, с вечера стоит на столе. Это хорошо, а то бы пришлось искать на кухне, какой из чайников наш, народ спрашивать, объясняй им, что меня типа током шандарахнуло, и память после этого отшибло. У матери по-любому истерика случится. Оно мне надо?
На кухне было немноголюдно, видно, народ уже на работу разбежался. Только немолодой тощий мужик в грязной майке держал татуированными пальцами самокрутку, которую смолил в раскрытую форточку, периодически срываясь в захлебывающийся кашель.
— Здорово, Егор, — хрипло приветствовал он меня, обернувшись на звук набирающейся из крана в чайник воды.
— Здрасьте.
Не мешало бы добавить Иван Петрович, или Петр Иванович, но как зовут этого мужика, я, хоть убей, не знал, хотя он-то наверняка был уверен, что Егор Мальцев его прекрасно знает.
— Че-то ты стремный седня с утра, как не свой прямо, — выпустив струйку сизого дыма в форточку, констатировал сосед.
— Да… Голова что-то разболелась.
— Чифирни, и все пройдет.
Кривая ухмылка, от которой мне стало малость не по себе, разрезала нижнюю часть его аккуратно выбритого лица. Надо бы у Мухи поинтересоваться, что это за тип с такой уголовной рожей, что от одного взгляда обосраться хочется. Даже мне, повидавшему в жизни немало физиономий подобного типа — судьба музыканта куда только не забрасывала, доводилось и в зонах выступать.
Кстати, мы же договорились с Мухой в 10 утра идти на пустырь, играть в футбол против якиманских. То есть ребят с района Якиманки. За нас помимо меня и Мухи должны были выйти Бугор, Сява, Дюша и какой-то Пеле из соседнего дома, который, по словам Мухи, занимался в футбольной школе. Ну да, тот-то Пеле после чемпионата мира в Швеции в 58-м уже стал звездой. А у нас получается пятеро в поле и один на воротах. Выяснилось, что в раме обычно стоит Бугор, как самый длинный, а я играю в передней линии, поскольку ношусь как угорелый.
— Хотя, — с ехидной ухмылкой добавил друг, — толку от твоей беготни немного, разве что ужас на соперника наводишь.
«Ну-ну, посмотрим», - подумал я, предвкушая завтрашний поединок.
Пока позавтракал — уже половина десятого. Так, треники и кеды у меня вообще есть? Не в штанах же и ботинках играть! Поинтересовался насчет этого у выбравшейся из постели Катьки вполголоса, чтобы не разбудить мать.
— Что у тебя с памятью, братишка? Майка в шкафу, там трико тоже, а дырявые кеды вон под стулом.
И правда, дырявые. Вернее, у правого подметка начала отваливаться, левый-то еще ничего. Надеюсь, не фатально, может, одну игру продержатся.
Что же все-таки делать с деньгами? Может, вспомнить пару хитов из будущего, отнести в ВААП, или как в это время агентство называется, пусть авторские капают. Если дело пойдет, можно развернуться. В 61-м у «битлов» еще ничего не вышло, никто их не знает, они-то собрались только в прошлом году. Через два года, если память не изменяет — а в таких вещах я могу на нее положиться с чистой совестью — у них должен выйти сингл «Please Please Me / Ask Me Why». Так что, пока время есть, можно все их ближайшие альбомы перепеть. Воровство? Что-то моя совесть молчит при этих словах. Нет, в самом деле, прикольно — учащийся железнодорожного училища на обложке журнала «Rolling Stone»… Или он еще не основан? Ну, неважно, что-то у них там должно выходить, посвященное музыке. Да и в советском журнале тоже неплохо оказаться бы на обложке…
Блин, а у нас-то что здесь такого выходит? «Кругозор», «Ровесник», «Крестьянка», «Юный натуралист»? Хрен его знает, нужно в газетный киоск заглянуть, уточнить этот вопрос у киоскера, или просто изучить витрину. И вообще далеко не факт, что разрешат исполнять вещи на чуждом нашему уху языке. Да и на чем, тем более? В это время нормальную гитару днем с огнем не найдешь, все на самопалах играют.
Нет, я понимаю, что самопал самопалу рознь. Вон, гитарист «квинов» Брайан Мэй еще подростком с отцом в сарае гитару собрал, так всю жизнь на ней и играет. Только у меня отца такого нет, да и вообще нет его. Сгинул он в лагерях благодаря неизвестному парторгу какого-то завода. Кстати, не мешало бы узнать имена, пароли, явки. Интересно, эта гнида все еще ходит по земле, дышит с нами одним воздухом? Понятно, что это был отец как бы и не мой, а настоящего хозяина тела, но все же врожденное чувство справедливости не даст мне спокойно жить, зная, что эта гнида… Blя, кажись, повторяться начал. И вообще, нужно бежать, время ровно десять.
Муха уже ждал во дворе, лениво пиная о стену мячик со шнуровкой. В такой только сапогами играть, прогресс в футболе движется не так быстро, как хотелось бы. Мы пожали друг другу руки и отправились в сторону какого-то пустыря.
— Слышь, Мух, — спросил я его по пути, — а на каком заводе мой батя работал?
— На Лианозовском электро-механическом. Вроде как радиолокационные станции собирал.
— А этого, парторга, который его сдал, не знаешь случайно, как звали?
— Ты че, отомстить, что ли, хочешь? — улыбнулся Муха. — Не, не знаю, у матери своей спроси… Хотя она же не в курсах, что у тебя память отшибло. У сеструхи твоей спросить что ли… Боюсь, сдаст она тебя матери, тем более что может и не знать, как того пня звали. Ладно, тогда я спрошу у Алевтины Васильевны, только надо момент выбрать, чтобы она не насторожилась. А то вдруг просечет, что мы задумали отомстить этому хмырю…
— Погоди, Муха, почему это «мы»?
— Ты что, думал, я в стороне останусь?! Я, который с первого класса с тобой за одной партой сидел!..
— Да с чего ты вообще взял, что я мстить кому-то собрался? Может, просто так спросил, из любопытства.
— Ага, так я тебе и поверил. А то я не знаю тебя!
— Действительно, может, и не знаешь. Вдруг после отключки в меня кто-то другой вселился, который ничего не знает о том, что происходит вокруг. Например, какой-нибудь старый хрыч из… будущего.
— О, здорово было бы, рассказал бы, как оно там, в будущем, — заржал Муха. — В каком году коммунизм окончательно победил? Мы еще успеем оторваться при коммунизме? И когда наши на Луне высадятся, в 62-м или 63-м?
Эх, знал бы ты, верный друг Муха, что коммунизм победит разве что в Северной Корее, но такого извращенного коммунизма нам и даром не надо. А то, что пришло на смену развалившемуся Союзу, вообще хрен знает как можно назвать. Да и с Луной непонятки. Нога советского космонавта на нее так и не ступила, а вот американского… тут тоже не все ясно: то ли высадились, то ли тщательно спланированная инсценировка.
Все эти мысли я оставил при себе, искренне завидуя Мухе, да и всему подрастающему поколению, которые уверены, что впереди их ждет светлое будущее.
А вот и пустырь — поляна с порядком истоптанной травой, которая не могла скрыть проглядывающие местами кочки. Мда, не «Лужники» и даже не «Динамо». Бугор уже в раме, представлявшей собой две вертикальные и одну поперечную жерди. Перчатки где-то стырил, правда, не футбольные, отбивает и ловит еще более разлохмаченный мяч, чем наш, который ему бьют по очереди Дюша, Сява и еще какой-то парнишка. Наверное, это и есть Пеле. Понятно, что прозвище, придется пока его так и звать.
Подошли, пожали руки.
— А где соперники? — спросил я.
— Да вон идут, — кивнул Дюша.
Точно, двигает в нашу сторону целая орава, похоже, вместе с болельщиками. Такая же шпана, причем только один в кедах, все остальные в ботинках разной степени разношенности. В нашей команде помимо меня в спортивной обуви еще и Пеле, причем в настоящих футбольных бутсах. Понятно, не «Аdidas» или «Lotto» из полиуретана, а из натуральной кожи, но тем не менее. Да и гетры имеются, и шорты, и майка с армейским логотипом.
