Колыбельная ведьм. Скриптум Первый - Влада Владимировна Мишина
– Нет! Она бы не стала!
– Я тоже на это надеюсь. В Академии много ведающих. Это может быть кто угодно.
Забрав часы из котла, я ринулась к выходу из лаборатории. Сил находиться в том помещении у меня больше не было.
– Постой! Что ты собираешься делать?
– Не знаю, правда не знаю. Я была уверена, что здесь замешан Орден! Списки в дневнике Тадди, их точное прибытие на место ритуала… Всё это указывало на них!
– Это всё ещё может быть так, – попытался успокоить меня фамильяр. – Вдруг здесь сейчас находится кто-то из служителей Первозданного? Или скрывается?
– Нужно предупредить хотя бы Ворона, – выдохнула я. – Он прибыл с нами на тот остров. Часы точно не его. Да и в Академии его, скорее всего, сейчас нет.
– Ну, часы он мог оставить на Тессере и раньше… Ты ведь не знаешь, сколько точно времени прошло с момента ритуала.
Персиваль проговаривал вслух всё больше моих страхов и подозрений.
– Если Ворон не в Академии, то он вне подозрений и мне нужно будет всё ему сообщить, – резко ответила я, выходя в коридор.
XXI. Прощай
«Если бы магия могла возвращать мёртвых к жизни, то сама жизнь не имела бы смысла. Конец – это новое начало как для того, кто уходит, так и для тех, кто остаётся. Всё циклично, и обрывать сей цикл – значит идти против самой природы».
(Отрывок из труда «О философии магии», автор неизвестен.)
Ворона не оказалось не то что в Академии, но и вообще в Венеции. Об этом я узнала от одного из клерков, которого сумела поймать в Ковене. Благо в понедельник Ка’д’Оро был полон людей и шанс снова столкнуться с верховной ведьмой Лукрецией равнялся нулю.
Немного нервный юноша, переносящий магией кипы бумаг с одного места на другое, раздражённо сказал мне, что Ворон отбыл по делам Ковена куда-то в сторону города Падуя.
Благодаря бесчисленным светским сплетням, услышанным от Вивьен ещё во времена учёбы, я помнила, что в коммуне Стра, как раз недалеко от Падуя, располагалась вилла Пизани, которой владела семья дожа Де Сантис. Должно быть, Ворон отправился туда с вестями о смерти догарессы[41] Патричии.
Несмотря на то что мне хотелось облегчить ношу знания, как-то обезопасить ведающих, сообщив о часах члену Триумвирата, в первую очередь я была просто рада, что Ворона можно было вычеркнуть из списка подозреваемых.
«Кому ещё можно довериться? – думала я, возвращаясь из Ковена в Академию. – Лукреции? Нет… Она не станет меня слушать. Верховного ведьмака Белогора, по словам клерка, тоже нет в Венеции».
Большая часть моих знакомых была в Академии, а им, как правильно заметил Персиваль, в сложившейся ситуации доверять было нельзя.
Зелье «Хозяин» на предметах срабатывало лишь раз, и я даже не могла проверить, не ушёл ли куда-нибудь владелец часов.
Пока что это был тупик, и, заперевшись в своей комнате, я была готова тонуть в тревожных мыслях, подкрепляемых грядущими похоронами Тадеуша.
К ним я не была готова настолько, что, проснувшись следующим утром, даже не сразу вспомнила, что наступило четвёртое ноября – первый день убывающей луны, день прощания с Тадди. В моей голове брат всё ещё то и дело оживал, а теперь я должна была окончательно отпустить его.
– Держишься, ведьма? – участливо спросил фамильяр, наблюдая за тем, как я медленно допивала отправленный ко мне в комнату кофе.
К овсяной каше и джему с тостами, также появившимся с утра на столике, я даже не притронулась.
– Не особо, – честно ответила я. – Проснувшись, я не помнила о похоронах. Знаешь почему?
– Да. Я вижу твои мысли, – с грустью кивнул Персиваль. – Но скажи вслух – тебе станет легче.
– Я забыла, потому что в последние дни ни разу не подумала о Тадди как о мертвеце. Точнее… я злилась, думала о том, что он погиб, но я не думала о нём… в прошлом. Не знаю, как объяснить точнее. Он подарил мне тебя, оставил дневник. Он был всё время рядом, в моих мыслях.
Я отставила пустую чашку и бездумно уставилась в стену.
– Несмотря ни на что, до сегодняшнего дня Тадеуш казался мне живым, хоть я и видела тело. А живым похороны не нужны.
Фамильяр ничего не ответил, но от признания мне действительно стало легче, пусть и немного.
– Нужно переодеться, – тихо сказала я, поднимаясь с кровати.
У каждого ведающего в гардеробе было лунное платье или костюм, которые упоминал в письме отец. Такие наряды жемчужных или серебристых цветов, символизирующих лунный свет, надевали на особо значимые праздники, связанные с Триадой и Гекатой, и на похороны.
Раньше я никогда об этом не задумывалась, но теперь мне казалось странным, что ведающие праздновали и хоронили в одних и тех же одеждах. Наверное, прежнее отсутствие таких размышлений можно было назвать удачей.
С трудом, но я заставила себя переодеться. Лунное платье было последним предметом гардероба, оставшимся в карманном пространстве, которым я пользовалась с момента прибытия в Венецию.
Плиссированную ткань жемчужно-белого цвета украшали мелкие декоративные камни и брошь в виде растущего полумесяца. Само платье было длинным и лёгким, с широкими рукавами, доходящими до кончиков пальцев. В этом же наряде я праздновала с Тадеушем Йоль пару лет назад.
Одевшись, я приступила к причёске. Тадди нравилась красота, и я собиралась почтить его память хотя бы такой мелочью.
Когда всё было готово, я направилась к двери. Персиваль скрылся, сливаясь с моим разумом, но продолжал тихо урчать. Наверное, он делал это специально, чтобы я не чувствовала себя такой одинокой.
Церемония должна была начаться в полдень в том же святилище, где Геката связала меня с фамильяром. Я надеялась добраться туда в одиночестве, но по пути меня поймала Вивьен, одетая в серебристый комплект из изящной блузы и довольно узкой юбки в пол.
– Эстер, дорогая, – прошептала она, останавливаясь в паре шагов от меня.
Вив, очевидно, хотела подойти ближе, возможно, обнять, но я сложила руки на груди, закрываясь от подобных порывов.
Подруга выглядела печальной. Её глаза покраснели, а бледное лицо немного осунулось, как будто она долго плакала и так же, как я, пропустила не один завтрак.
«Она просто не может быть связана с ритуалами, – решила я. – Вив страдает…»
– Или очень хорошо играет, – парировал Персиваль.
«Почему ты не можешь дать мне поверить хотя