На задворках империи - Андрей Владимирович Булычев
— Доскрёбывай, Андрейка. — Кошелев отодвинулся от котла. — Давай, давай, тебе его сегодня мыть.
— Федот Васильевич, так вроде как только позавчера был в готовщиках. — Молодой драгун замер с ложкой. — Яшкина ведь сегодня очередь?
— Ты, Медведев, точно, как медведь, дремучий, — проворчал Чанов. — Сказал тебе старший мыть, чего гоношишься? Давно, может, лещей по затылку не получал? Молодой ещё, чтобы пререкаться! В мушкете у кого на вчерашнем построении прапорщик нагар нашёл? Вот то-то же. Потом из-за тебя весь взвод всё сызнова на солнце перечищал. Так что давай, взял котёл и к речке побёг!
— Второй эскадрон, котлы сдаём! Не тянем, быстрее шевелимся! — послышался крик Сошникова. — Чья артель вовремя не сдаст — на караул потом встанет!
— Медведев, ты ещё тут, что ли?! — рявкнул Кошелев. — Бегом к реке, не хватало из-за тебя ещё в часовые загреметь! Бегом, зараза мешкотная!
Казалось, только приклонил голову Тимофей на войлочный валик, а его уже осторожно трясут за плечо.
— Ваше благородие, Тимофей Иванович, — донёсся, словно издали, голос Клушина. — Вставайте, побудку объявили. Я вам тут в плошке кашки немного принёс, хлеба к ней нет, извиняйте, не смог я найти, только вот если сухарик. Поешьте немного. — И протянул посудину вставшему Гончарову. — Холодная она, конечно, не разогреть из-за этой спешки уже, да и готовили её, надо сказать, так себе. Это ведь не артель Федота Васильевича. Для чужих ведь кашу пехота варила, не для себя.
— Степанович, ты сам-то ел? — проталкивая комок пищи в горло, промычал Тимофей. — Опять ведь скажешь — потом.
— Так да-а, а куда мне торопиться? Мы-то ведь, нестроевые, за вами потом с вьючными лошадьми пойдём, для нас нет такой уж спешки. Да и за старостью потребы в пище уже такой нет, как раньше.
— Да какая там старость, Архип?! — Гончаров поперхнулся и закашлялся. — Ерунда, сорок пять ещё даже не исполнилось!
— Для вас, ваше благородие, ерунда, сорок пять ещё о-го-го как далеко, — вздохнув, заметил дядька. — А вот для меня сорок пять — это уже и очень даже скоро. Для солдата такое, конечно, многовато. Ну да ничего, Бог даст, два годика ещё дослужу — и на покой. Где-нибудь в уездном городишке будочником досиживать.
— Это, выходит, Степанович, тебя уже после двадцати в рекруты забрили? — облизывая ложку, поинтересовался Тимофей.
— Двадцать один год только-только вот стукнул, — поведал Клушин. — А тут новый набор Екатерина Ляксеевна объявила. Как раз уж свадьбу готовились с Глашкой сыграть, с родителями её сговорились. Ну вот и вытянул я жребий с крестом на волостном сходе. Два года до этого ведь уже задумывал женитьбу, да в отходном промысле на свадьбу зарабатывал. В Нижнем, в кожевенной артели Капустникова. Не слыхали о таком?
— Не-а. Не слышал.
— Ну да, до Уфы-то от Нижнего, конечно, далече, — согласился дядька. — А так-то у Капустникова ох и большая артель. Две сотни рублей в ней я скопил. Большие деньжищи! А-а, всё родителям и братьям оставил. — Он махнул рукой. — На что они солдату? А Глаша-то как ревела. Эх… Долгие проводы — лишние слёзы. Ну а там уж вторая турецкая война, потом с ляхами. Ох, заговорил я вас, Тимофей Иванович. — Денщик всплеснул руками. — Собираться вам надо, припозднитесь — опять капитан ругаться будет. Бегите! Я всё ваше приберу и вьюк приторочу.
Тимофей, чуть было не опрокинув плошку с масляным светильником, быстро прицепил к поясному ремню саблю и выскочил из небольшой клетушки во двор. Тут уже гомонили драгуны, седлая коней. Вся улица была забита солдатами, перебежав три дома, он столкнулся в дверях четвёртого с Марковым.
— На двор, на двор, Тимох! — Димка махнул рукой. — Павел Семёнович говорит, тесно и грязно внутри.
— Господа офицеры, здравствуйте, доброго утра пожелать вам не могу, едва-едва только полночь миновала, — произнёс, выйдя из двери вместе с Копорским, капитан. — Для нашего эскадрона получен приказ вместе с казаками и местной ополченческой сотней двигаться авангардом перед основным войском. Идём на Шамхор, именно в Шамхорскую долину через Нахичевань и устремился Аббас-Мирза. Если он туда сможет пройти вперёд нас, ему откроется прямой путь на Тифлис. Да и гарнизон Елисаветполя окажется отрезанным от основных сил и будет тогда окружён, а в нём сейчас от силы только лишь две роты из Троицкого мушкетёрского полка стоит. Сколько они смогут продержаться против двадцати тысяч персов? Строим взводы в походную колонну и ждём команду. Фланкёры в голове идут. Господин прапорщик, — обратился он к Гончарову. — Вы нас не дожидайтесь. Местная сотня пошла, и вы за ними, ополченцы тут все дороги знают, так что за ними старайтесь держаться. Всё, господа, можете идти к своим подразделениям.
Глава 12. Есть след!
— Четвёртый взвод, седлай коней! — крикнул, подходя к тёмной колышущейся массе Тимофей. — В походную колонну по двое, отделение Кошелева в голове!
Перехватив поводья у Клушина, он вставил левую ногу в стремя и запрыгнул на коня.
— Пошли-и! — И чуть ускорился, ведя взвод к выходу из села. — С дороги!
Янтарь сам принял чуть левее, обходя роту егерей.
— Осторожнее! Стопчете! Куда прёте?! — донеслись крики и ворчанье от колышущейся людской массы.
— Рот закрой! — рявкнул ехавший за спиной Тимофея Кошелев. — А то сейчас коней в намёт пустим! В сторону отойди-и!
На выходе из села от караульного поста к драгунам подбежал мушкетёрский унтер.
— Старший кто? — крикнул он, пытаясь разглядеть людей в темноте.
— Прапорщик Гончаров, Нарвский драгунский, — громко назвался Тимофей.
— Младший унтер-офицер Овечкин, Саратовский мушкетёрский полк, — представился пехотинец. — Ваше благородие, местная сотня не стала вас дожидаться, по дороге пошла, вы за ней следуйте. Тут до Делижана путь только один, в сторону никуда с него не свернёте, а до села больше трёх десятков вёрст отсюда, небось, до полудня вам придётся туда ехать.
— Понял, благодарю, братец. Скоро капитан будет эскадрон следом вести, ты доложи ему, что мы вслед за местной сотней двинулись.
— Это само собой, вашбродь. Доложусь. Рогатки убирай! — крикнул он, обернувшись. — Совсем их убирай! Сейчас всё войско из села начнёт выходить!
Конных ополченцев нагнали часа через три в небольшой долине у ручья. Сотней это подразделение можно было назвать с большой натяжкой. Десятков шесть от силы, при холодном оружии из сабель и
