На задворках империи - Андрей Владимирович Булычев
— Ура-а! — нёсся рёв сотен глоток.
— Ура-а! — Сабля рубанула спину, за ней вторую, третью. Персы, бросая оружие, бежали в ужасе прочь. Но разве можно пешему убежать от конного? Глаза словно бы заволокло какой-то пеленой, всё было в липкой крови, рука занемела, но конь нёс своего всадника вперёд, как и тех, кто был справа и слева, и Тимофей продолжал дальше рубить, рубить, рубить. Вот и позиция неприятельской артиллерии, возле двух разбитых ядрами фальконетов лежало несколько тел канониров, а в бегущей толпе сарбазов и спешенных всадников мелькали их чёрные кожаные жилетки.
— Четвёртый и третий взвод, вправо принять! Первый и второй — влево! — прокричал Кравцов. — Не дайте им от реки в горы сбежать! Рубите всех!
— Взвод, левое плечо вперёд! — скомандовал Гончаров, разворачивая строй. — Прямо!
Выбегавшие с атаки на ретраншемент персы попали под удар кавалерии. Три сотни шагов оставалось пробежать им, и можно будет залезать на склон, где их не поймают, но сверкали сабли, и падали тела, окрашивая песок и камни кровью.
— Ал-ла-а! Милости! — Бросая оружие, люди опускались на колени и возносили вверх руки, моля о пощаде.
— Пленных не бить! — рявкнул Тимофей. — В кучу! В кучу всем! — Он показал клинком место. — Кошелев, спешить отделение! Охраняете их! Остальные за мной!
Несколько сотен персов пробежали к склонам и теперь карабкались наверх. По ним уже били из мушкетов люди Зимина.
Разгром противника был полным, все предместья форта были устланы телами. Ещё два дня, двадцать второго и двадцать третьего июля, персы и воины эриванского хана, подведя основные силы, пытались атаковать Амамлы, но такого яростного напора, как в первый день, уже не было.
Глава 11. На Шамхор через горы
— Второй день уже мундир отстирать не могу, — бубнил себе под нос Клушин, полоща в большом деревянном корыте. — Это как же его укровенить так угораздило, что не застирать?
— Чего там ворчишь, Степанович?! — правя заточку сабельного клинка, крикнул Тимофей. — Да брось ты настирывать, ну чисто ведь. Растягивай уже на солнце, чтобы до вечера высохло.
— Да просохнуть-то всё успеет, — выжимая офицерскую куртку, пробормотал Клушин. — Вона как печёт. Вашбродь, так мы всё, вконец отбили от себя басурман али, может, они ещё к нам полезут? Чего там эскадронное начальство говорит?
Прапорщик перехватил саблю и, вытянув руку, осмотрел кромку лезвия. Зазубрин и сколов на нём теперь не было, и он удовлетворённо покачал головой.
— Гляди, как хорошо получилось, не хуже чем у Макаровича. Чего ты там спросил, Архип Степанович? — крикнул он, убирая оружие в ножны.
— Я говорю, ваше благородие, скоро мы обратно в Тифлис пойдём али, может, пока ещё тут будем стоять? — поинтересовался денщик. — Я ведь почему любопытствую, ежели нам тут и далее быть — так это одно, а вот ежели к себе на квартиры уходить, тогда ведь мне собирать всё надобно, и на обратный путь не помешало бы закупиться.
— Да кто ж его знает. Это, Степанович, не от эскадронного и даже не от полкового начальства зависит.
— Так от кого же, неужто от самого генерала? — встряхнув куртку, полюбопытствовал дядька.
— Даже, пожалуй, не от него. Может, от персидского паши или эриванского хана. Чего им теперь на ум там взбредёт? Пробиться на Гюмри они не смогли, людей своих массу положили, теперь к Эривани откатились и там тихо сидят. А вот Аббас-Мирза к нам сюда пока так и не дошёл. Может, глядючи на битых нами Мехмед и Хусейн ханов, угомонится и обратно в пределы Персии отойдёт, а может, это не урок ему и он, так же как и они, вскоре на нас полезет. Как тут угадать?
— Значит, рано пока провиант у Самвела подкупать, — сделал вывод Клушин. — Можно и обычным порционом обходиться.
Не успел он это договорить, как послышался топот копыт, и у ворот осадил коня командирский вестовой.
— Ваше благородие, господин прапорщик! — крикнул он, призывно махнув рукой. — Павел Семёнович господ офицеров к себе созывает, просит побыстрее к нему явиться. Что-то срочное. Поскакал я дальше! — И развернул коня.
— Почему спешка такая? Случилось что, Семён?! — крикнул ему вдогон Тимофей.
— Гонец от полкового командира прискакал, — донеслось до него, и всадник скрылся за поворотом.
— Архип, мундир! — крикнул Тимофей, забегая на крыльцо. Натянул походные серые рейтузы и начищенные сапоги, тут в дом заскочил и дядька.
— Мокрый ведь мундир, ну кто же его знал, что в полдень собирать начальство будет? — виновато бубнил он, помогая облачаться.
— Да ладно, Степаныч, жара. — Завязывая офицерский шарф, Тимофей мотнул головой. — Пока я доеду до капитана, уже наполовину высохнет.
— Ну так-то оно так, свежее будет. Каску али фуражку на голову наденете?
— Фуражку давай. Вне строя ведь, так что ничего.
— Я за Янтарём! — И дядька выскочил из дома.
Теперь горжет под шею, Георгиевский крест и Аннинскую медаль на грудь. Награды эти получившему предписано было носить всегда, в отличие от той, самой первой за Гянджу. Тимофей проверил, ровно ли их нацепил, и повесил на пояс саблю. Всё, вот теперь можно и к начальству. Интересно, что это за полуденная спешка такая? Вроде бы никакой тревоги в селении не заметно. Казачий дозор вестового с Эриванской дороги не присылал, значит, неприятель не подступает.
— Гонец от полкового командира, — повторил он услышанное от гонца. — А может, к Гюмри в одно место все эскадроны собирают? Ладно, скоро узнаем.
Капитан Кравцов, традиционно подождав «припозднившегося» Зимина, покачал головой.
— Николай Андреевич, мы вас прямо как штаб-офицера всегда ждём, чином не ниже майора. Нельзя ли порасторопнее немного быть?
— Извиняюсь, — проговорил тот со вздохом, словно делая капитану одолжение. — Денщик плохо сапоги вычистил, получил нагоняй и переделывал. А появляться в грязных на людях — не комильфо[14]. Вернусь, в морду у меня получит.
— Смотрите сами, господин поручик, человек ваш. Итак, господа, собственно, для чего я вас так спешно собрал? Совсем скоро здесь будет наш полковой штаб и первый с третьим эскадроны. Нам предписано подготовить вьюки и присоединиться к ним на марше. Более ничего вам сказать не могу. Такое же указание получил и есаул Мащенко, его три сотни тоже уходят из Амамлы. Пехотные роты остаются здесь и далее удерживать селение и форт.
— Вот те раз. — Дурнов развёл руки. — То стоять насмерть, не пропустить неприятеля в Амамлы, а то теперь — спешно уходим. До Эривани два дня пути конному войску, а если обустроят
