Изгоняющий демонов - Виталий Дмитриевич Гладкий
Как только закончилось чтение договора во всеуслышание, начался пир. О, Бэл-убалли-та знал толк в массовых зрелищах! Храмовые танцовщицы исполняли такие зажигательные танцы живота, что вполне добропорядочные отцы семейств, собравшиеся на торжество, едва из одежд не выскакивали, не обращая внимания на недовольство своих дражайших супруг. Пели голосистые певцы, играли на арфах и флейтах музыканты, клоуны показывали веселые фокусы, а записные трепачи рассказывали разные забавные истории… В общем, народ веселился как мог.
Дом жреца в этот день был открыт для всякого, кто хотел присутствовать на свадьбе. Для участия в тожестве пришли все соседи, чтобы поздравить новобрачных и принять участие в застолье. Перед тем как покинуть навсегда отчий дом (которого у Ины, увы, уже не было), она по традиции изобразила плач. При этом девушка должна была держаться за платье матери, оттягивая расставание, но за неимением последней ее заменила жена Бэл-убалли-ты.
При свете факелов, сопровождаемая арфистками, певицами, шутами и рабынями, новобрачная отправилась в покои жениха, который уже ждал ее в окружении новых приятелей на пороге дома. А пир продолжился и после того, как новобрачные удалились к себе.
Свадебная ночь показалась им чересчур короткой. То, что было между ними при первой встрече, оказалось всего лишь прелюдией бурных любовных утех. Молодая супруга была неистощима в ласках, а Эрибу, давно не знавший женщин, очень соскучился по Ине.
Увы, воспользоваться старинным обычаем, когда после свадьбы отец невесты целый месяц поил новоиспеченного зятя медовым пивом (чтобы внук-наследник был крепким и красивым), Эрибу не удалось. Отца Ины вполне мог заменить Бэл-убалли-та, о чем дядюшка и говорил неоднократно, однако прибывший очень не вовремя гонец из Дур-Шаррукина привез наказ Кисир-Ашура возвращаться немедленно. В общем, «медовый месяц» для Эрибу закончился…
Такой бешеной скачки Эрибу никогда не приходилось испытывать. Он очень удивился, что за ним, как и в первый раз, опять прислали два десятка элитных гвардейцев; только теперь из кицир-шаррути, личной дружины царя, под командованием лапуттама. Их лошади еще совсем недавно щипали травку на горных пастбищах Урарту, а теперь, не зная усталости, несли своих седоков к их заветной цели. Чтобы там ни говорили, а они считались — по праву! — лучшими во всей Месопотамии.
Закованные в броню гвардейцы были мрачными и молчаливыми, как и их командир. Лапуттам лишь настоял в приказном порядке, чтобы Эрибу тоже облачился в защитное снаряжение. Он явно не желал неприятных неожиданностей в виде случайной стрелы из засады и намеревался доставить своего подопечного в Дур-Шаррукин в целости и сохранности.
Эрибу не стал перечить, хотя поездка в броне по жаре (бешеная скачка длилась с раннего утра до позднего вечера; как только лошади выдерживали?) — еще то удовольствие. Но он уже прошел хорошую воинскую выучку, поэтому относился к таким неудобствам стоически. Мыслями Эрибу был с Иной, которая осталась в Вавилоне. Дядюшка должен был отправить жену племянника в Дур-Шаррукин при первой же оказии с купеческим караваном, ведь у нее самой набралось приданого на целый обоз.
А еще Бэл-убалли-та пообещал нанять для Ины сильную охрану из наемников, которые составляли тайную охрану жрецов Эсагилы. Это были фанатики до мозга костей, над которыми изрядно потрудились маги, мастера внушений, из храма Мардука. Наемников набирали из бывших солдат, им платили большие деньги, и о них не знали даже пронырливые халдейские ищейки. Они немало повоевали и считали за честь положить свои жизни на алтарь божества…
Едва Эрибу оказался во дворце, как Кисир-Ашур, взволнованный до предела, потащил его в термы.
— Ты должен быть готов! — выпалил апшипу. — Соберись!
— К чему я должен быть готов? — спросил удивленный Эрибу, которого сноровисто разоблачали юные дворцовые рабыни.
— Потом, потом, все потом! — Лекарь бросил настороженный взгляд на девушек. — Скажу только, что мне нужна вся твоя сила.
— О-о, нет! Я очень устал!
— Это поправимо. Запомни: сегодня тот день, который может вознести тебя к самому подножию трона нашего правителя или сбросить в пропасть, к твоим горшкам. А то и вовсе к Нергалу.
— Да что такое, в самом деле, творится?! — возмутился Эрибу, но ашипу махнул рукой, два дюжих банщика схватили юношу за руки и ноги и бросили в огромную каменную ванну с очень горячей водой.
От неожиданности он заорал, хотел выскочить, но ему не дали, притопили с головой, а затем взяли в такой оборот, что бедный Эрибу лишь стонал — сначала от боли, а затем от удовольствия, особенно когда им занялся дюжий раб-массажист. Он месил юношу, словно пекарь тесто, и Эрибу с удивлением начал ощущать, как к нему возвращается сила, которая изрядно растряслась по дороге.
Он окончательно пришел в себя, когда очутился в бассейне с холодной водой. Обычно в термах после банных процедур полагался расслабляющий отдых с тонизирующими напитками, но чтобы распаренного человека, да сразу в бассейн… бр-р! Эрибу опять едва не заорал, но спустя несколько мгновений почувствовал неизъяснимое блаженство…
Долго нежиться в термах не пришлось. Едва Эрибу достали из бассейна и осушили тело с помощью мягкой ткани, как в помещение ворвался ашипу и с ходу всучил юноше узкогорлый кувшинчик с какой-то жидкостью.
— Испей! — приказал лекарь. — До дна! — Его голос прозвучал категорически.
Эрибу понял, почему ашипу был столь настойчив, когда начал пить. Травяной настой (или отвар) оказался настолько скверным на вкус, что юношу едва не стошнило. С огромным усилием воли проглотив содержимое кувшинчика, Эрибу с ошалевшим видом повел глазами, разыскивая, чем бы запить эту отраву. Кисир-Ашур невольно ухмыльнулся, кивком головы подозвал раба, и тот подал юноше кубок, наполненный холодным виноградным соком. Эрибу выпил его залпом.
Полегчало… Тем временем появились слуги, которые начали облачать юношу в новые, очень дорогие одежды. «Неужели придется идти на прием к самому?..»
