Андрей Бондаренко - Клоуны и Шекспир
– Стандартные предложения, – тихонько усмехнулся Макаров. – Рядом с флигелем растёт высоченное дерево. Кажется, грецкий орех. Залезаем на деревце. Перебираемся на крышу. В нужном месте спускаем вниз верёвку. Вот, только окно…. Не стекло же, в самом деле, разбивать? Шум-звон. Набегут слуги и охранники. Какой в этом смысл?
– Ничего разбивать не надо. Исидора (ну, та сексуально-озабоченная служанка, запершая собак), уверяла, что сейчас – по летней жаре – окна никогда не запирают. Мол, только прикрывают, оставляя узкую щель. То бишь, вставляют в зазор – между оконной рамой и подоконником – какой-нибудь плоский твёрдый предмет. Например, в меру толстую книгу…. А про дерево и крышу ты прав. Пошли. Тряхнём стариной…
Минут через пятнадцать-двадцать, слегка помучавшись и попыхтев, они оказались на крыше флигеля.
– Труб каких-то везде и всюду понатыкали, – принялся ворчать Лёнька. – Запросто все ноги можно переломать. Черепица, опять же, скользкая. Видимо, выпала обильная ночная роса. Типа – конденсат. Осторожнее. Иди чётко за мной…. На фига здесь – трубы? Климат-то тёплый. То есть, жаркий. Всё равно печи топят? В смысле, камины? Очередная аристократическая прихоть?
– К каминам и печам эти низенькие трубы не имеют ни малейшего отношения, – возразил напарник. – Обыкновенные вентиляционные ходы. Вернее, выходы…. Сам же говоришь, мол: – «Климат жаркий». Следовательно, что?
– Что?
– Без хорошей вентиляции жизнь может превратиться в Ад кромешный. Ночная духота, она не способствует здоровому сну. А хроническая бессонница – в свою очередь – приводит к хроническому негативу…. Поэтому и труб на крыше так много. Почти каждое жилое помещение имеет свой персональный вентиляционный ход. Дождь? Ну, не знаю. Возможно, здесь дождевую воду очень ценят и старательно, при первой же возможности, собирают…. Стой. Слышишь?
Из широкого буро-ржавого раструба, вставленного в кирпичную трубу, доносились неразборчивые бормотанья.
– Сейчас, минутку…, – Макаров встал на колени и поднёс правое ухо к раструбу. – Ага, пересказываю…. Анна. О, моя Анна. Я виноват, виноват. Как же я виноват перед тобой…. Вернуть всё назад? Но, как? Не знаю. Жить не хочется…. Где же ты, Каменный гость? Приди, молю…. Голос – пьяный до полной невозможности. Видимо, герцог переживает. Достали-таки засранца. Вот, миляга и нарезался – как заскорузлый портовый грузчик.
– Нашли нужное место, – обрадовался Тиль. – Отлично. Дождёмся, когда клиент завалится спать, спустимся по верёвке, влезем в окно и обтяпаем дельце. Верёвку я привяжу к этому каменному выступу…
– Подожди, братишка.
– Что такое?
– Идея появилась. Не Бог весь что, но попробовать стоит.
Лёнька, вынув кинжал из ножен, отрезал от верёвки короткий кусок, убрал кинжал обратно, достал из кармана сюртука тяжёлый бронзовый гвоздь, подобрал с крыши длинную сухую ветку и ловко привязал к её концу гвоздь. Потом он, встав на колени, опустил ветку (вместе с гвоздём), в нужную трубу и сделал рукой, в ладони которой была зажата ветка, несколько резких движений.
– Бум, бум, – глухо загудело в трубе. – Бум…
– В спальне этот звук многократно сильнее, – предположил Даниленко. – Бухает, наверняка, от души.
– А то, – Леонид снова приблизил ухо к раструбу. – Ретранслирую…. Что это? Зачем? Неужели? Мне страшно. Холодный пот течёт по спине…. Подержи-ка.
Передав ветку товарищу, Макаров сложил ладони рупором и забормотал в трубу:
– Это я, граф Эболи-средний, коварно умерщвлённый тобой. Вернее, каменная статуя…. Я иду к тебе. Трепещи, подлый герцог Альба. Месть неотвратима. Это говорю я, Каменный гость. О, тяжело пожатье каменной десницы…. Пошевели, Серёга, палкой.
Из раструба, заглушая стуки гвоздя о кирпичную кладку трубы, раздался отчаянный визг, ещё через пять-шесть секунд загрохотало.
– И зачем я связался с тобой, охламоном? – загрустил Тиль. – Сейчас паника начнётся. Слуги набегут. Будет объявлен всеобщий шухер…
– Не суетись, – не вставая с колен, шёпотом посоветовал Лёнька. – Сейчас, всё прояснится…. Тишина. Ага, тихонько заскрипело. Кто-то входит в графскую спальню. Входит, и начинает вопить как резаный, мол: – «На помощь. Хозяина разбил паралич…». Вот, дельце и сладилось. Сматываемся, пока не поздно…
Глава тридцатая
Чилийские льяносы
Смылись, конечно. Спустились – по могучему грецкому ореху – с черепичной крыши, перемахнули через забор, сели на коней, доскакали до ночного лагеря, спешились, подошли к костру.
– Пить, – жалобным голосом попросил Макаров. – Желательно, блин горелый, пивка.
– В Испании с пивом плохо, – печально усмехнулся Ян ван Либеке. – Дикая страна. Ничего в пивоварении не понимают. Да и запасы вина у нас подходят к концу…. Может, обойдёшься кипятком?
Но Гертруда, узнав, чем закончилась история с герцогом Альбой, обрадовала:
– У меня в фургоне спрятана баклага с пивом. Везу ещё из Фландрии. Мол, на какой-нибудь особый и значимый случай…. Похоже, что он наступил. И греха не взяли на Душу, и милую сердцу Родину избавили от жестокосердного палача. Молодцы, одним словом. Ничего не скажешь. Сейчас принесу.
Когда предложенная баклага опустела, Тиль сообщил:
– А, вот, поспать, братья и сёстры по высокому ремеслу, не получится. Запрягайте коней в фургоны. Надо – чисто на всякий случай – отъехать от Альба-де-Тормес подальше. Перестрахуемся. Обойдём городок с востока, а потом, уже на рассвете, свернём на юг. Ближе к обеду разобьем качественный бивуак – покушаем и немного поспим…. За дело, ребятки! Зелёные сопли потом будем жевать. Когда все дела завершим и вернёмся во Фландрию. Успешно, зяблики озябшие, завершим и вернёмся, понятное дело, с однозначной победой…
Лёнька, крепко сжимая в ладони правой руки древко зажжённого факела, размеренно шагал по просёлочной дороге. Надо заметить, по просёлочной средневековой испанской дороге. Рядом с ним, ведя за уздечку верного Буцефала, шёл Даниленко. Сзади, отставая друг от друга метров на пятнадцать-двадцать, мелькали-перемещались ещё два крохотных светло-оранжевых огонька – это за ними следовали остальные цирковые фургончики. Естественно, под бдительным и неусыпным надзором Иефа и Тита Шнуффия.
– Слушай, а что содержится в письме? – спросил Макаров. – О чём наш друг Молчаливый пишет королю Филиппу?
– Ну, много о чём, – хмыкнул Тиль. – Делится последними фламандскими новостями, слухами и сплетнями. Клянётся в вечной верности. Хвалит усердного и старательного кардинала Гранвеллу. Отчитывается по сбору налогов в королевскую казну.
– А, про нас?
– И про нас тоже. Принц Оранский – в меру навязчиво – нахваливает высокое мастерство театральной труппы «Глобус и клоуны». Советует посмотреть – в обязательном порядке – знаменитые трагедии и комедии. Рекламирует господ Уленшпигеля и Гудзака в качестве интереснейших собеседников и опытнейших путешественников, объездивших практически весь Мир вдоль и поперёк. Включая даже такие экзотические края и территории, как Патагония, провинции Рио де ла Плата и Рио-Негро, а также великолепная и непревзойдённая Мендоса…
– Причём здесь – Южная Америка? – удивился Леонид.
– Ты же, братишка, веришь во всякие народные приметы? – вопросом на вопрос ответил Даниленко.
– Верю, ясен пень.
– Вот, и я, глядя на тебя, начал верить. Поэтому не обижайся, но…. Короче говоря, боюсь сглазить. Рассказал, понимаешь, семейству ван Либеке о шутке с герцогом Альбой. И, что? Чуть дело не сорвалось.
– Так, ведь, не сорвалось…
– Всё равно. Лучше, на этот раз, перестраховаться.
– Хотя бы намекни, – попросил Макаров.
– Ладно, так и быть, – хитро улыбнулся – в отблесках походного факела – Тиль. – Слушай…. Во-первых, испанский король Филипп Второй – в последние два года – имеет…э-э-э, определённые проблемы со здоровьем. То бишь, с выполнением конкретной, важной и приятной одновременно, функции. Во-вторых, мы поставим в Мадриде – «Ромео и Джульетту». Нет, слегка погорячился. Названье тоже придётся изменить. Ради пущего эффекта. Например, на – «Родриго и Мария». В-третьих, это будет не трагедия, а, наоборот, слезливая мелодрама со счастливым концом. В-четвёртых, действие упомянутой мелодрамы будет разворачиваться в аргентинском Буэнос-Айресе…. Как оно тебе? Одобряешь генеральную линию? Понял суть задуманного?
– Более или менее. А, разве, Буэнос-Айрес уже существует?
– Лет тридцать пять, как заложен. Там даже успели возвести парочку полноценных католических соборов, стены которых облицованы изнутри древесиной ценных пород. Чёрное дерево, красное, розовое…. Ага, на востоке заалело. Скоро рассвет, ночная темнота отступает прямо на глазах. Всё, туши факел. Забираемся на облучок. Наш славный Буцефал, похоже, больше не нуждается в поводыре…
После сытного обеда путники поспали пару часиков, а потом Даниленко объявил:
